Однако на Руси ситуация видится более сложной. Знакомство с источниками позволяет заключить, что полноценное функционирование здесь церковных судов началось значительно позже, только со второй половины XI в. Это особенно примечательно, если принять во внимание, что Уставы Владимира Святославича и Ярослава Владимировича предоставляли епископату право совершения судов над церковными людьми и христианами[4] на основе норм, принятых в Византии[5]. При этом Устав Ярослава о церковных судах наделял епископов правом совершения судов с применением штрафов. Впрочем, вопрос о достоверности Устава Ярослава о церковных судах, как и Устава Владимира, не имеет однозначного разрешения[6]. Если о церковных судах над мирянами почти что ничего неизвестно, то о судах над духовенством сообщает значительное число источников. Первым подтверждаемым судом над клириком стал суд над новгородским епископом Лукой Жидятой[7]. Событие приобрело резонансный характер, открыв целую череду подобных историй. Цели церковного суда на Руси в целом повторяли те же цели, какие преследовал и церковный суд в Византии. С одной стороны, суд поддерживал то, что порой называют «каноническим строем». Под ним подразумеваются внутренняя целостность Церкви, строгое следование церковным канонам и догматам, наконец, сохранение литургических практик древности. В условиях Древней Руси под этим понималось и сохранение связей с Константинополем. С другой стороны, церковный суд выступал эффективным инструментом дискредитации и уничтожения политических и религиозных противников, демонстрации мощи, сосредоточенной в руках епископата власти. Обладая высокой автономией по отношению к императорской власти[8] и авторитетом в кругу клира, епископский суд в своих публичных формах убедительно утверждал высокое положение в обществе архиереев и одновременно служил эффективным источником доходов для митрополичьей и для епископской казны. О том, что церковный суд являлся в условиях Древней Руси важнейшим источником дохода, можно заключить по обилию разнообразных штрафов в пользу митрополита, закрепленных в Уставе князя Ярослава[9]. Анализируя ситуацию в этой области, Н. С. Суворов обращал внимание на то, что суд в условиях восточнославянского общества рассматривался епископатом в качестве одного из важнейших источников пополнения казны. Так, например, основываясь на опыте Новгорода, церковная жизнь которого лучше всего отражена в источниках, выдающийся историк права полагал, что в XI–XV вв. важнейшим источником доходов митрополии был т. н. месячный суд, заключавшийся в праве «въезда митрополита в подчиненную ему епархию для производства суда в течение месяца». При этом первоиерарх обладал правом «получения судебных пошлин или денежных доходов, вытекавших из права суда, без производства самого суда»[10]. Однако, невзирая на всю «законность» подобных подношений, сам тон сообщений о них позволяет заключить, что объезды митрополита, во время которых и совершались выплаты, являлись для епископских кафедр и городов тяжелым бременем. Соглашаясь с мнением Н. С. Суворова в отношении существования практики «месячного суда» в конце XIV – начале XV вв., применительно к XI и даже к XIII вв. такое положение дел видится сомнительным. Во-первых, в домонгольской Руси митрополичьи поездки были редкостью[11]. Во-вторых, в затрагиваемый период архиереи еще не обладали влиянием, которое позволяло взимать с кафедр деньги и средства без ущерба для своего авторитета[12]. К тому же практика «месячных судов» применительно к XI–XIII вв. в источниках не прослеживается. Вызывает сомнение даже применение норм Устава Ярослава о церковных судах. Проведению подобных процессов препятствовали и крайне низкий уровень усвоения населением норм христианской морали, и сам строй жизни русских земель, в котором святительская власть была существенно ограничена местными элитами. Организация судов над «мирянами» и даже над «духовенством» в этих условиях могла лишь нанести ущерб авторитету Церкви. Именно поэтому ответы епископа Нифонта на вопросы Кирика и иных совопрошателей характеризуются предельной снисходительностью к несовершенствам христианской жизни новгородцев[13]. Сам характер вопросов позволяет заключить, что найти достойного кандидата для принятия священства было сложно даже по формальным признакам. И, судя по решениям Собора 1273 г., актуальность обозначенной проблемы сохранялась и в последующем[14]. Существенно урезал права архиереев ктиторский характер храмов и монастырей. Их широкая автономия от епископского надзора или, по меньшей мере, способность сопротивляться святительским вторжениям во внутреннюю жизнь хорошо прослеживается как на Юге Руси, так и в Новгороде[15].
Не вызывает сомнения, что Русь восприняла византийские каноническо-правовые нормы. Правда, как уже было отмечено, объем усвоенного наследия был невелик ни по объему почерпнутых в римском праве норм, ни по глубине усвоенной правовой культуры. Открывшаяся перед русскими книжниками юридическая и каноническая культура империи оказалась мало востребованной. Хотя не вызывает сомнения, что русское иночество в лице монашествующих книжников и части игуменов имело представление об особенностях устройства и регламентирования монастырей и ктиторов[16]. К тому же нормы византийского законодательства, прежде всего Эклоги, либо их влияние обнаруживаются уже в Уставе Владимира[17], в церковной судебной практике[18] и даже в способах регламентации межкняжеских отношений[19]. Особенностью последних было продолжительное отсутствие какого-либо правового регулирования внутрикняжеских противоречий и положения князя на Руси. Некоторым исключением в этой ситуации являлся Новгород, где на определенном этапе положение князя стало закрепляться письменным договором[20], хотя прецедент установления «ряда» между горожанами и князем отмечен и в истории Киева[21]. Впрочем, как показывают исследования В. Я. Петрухина, даже политико-правовые традиции Новгорода в затронутой области нуждаются в очень взвешенных и осторожных оценках[22]. Восприятие византийского права было одновременно творческим и, вместе с этим, «посильным» и во многом поверхностным. В полной мере это касается и организации церковного судопроизводства. Например, в целом приняв систему наказаний, применявшихся в Византии, Русь, как удачно заметил С. Н. Лоза, не смогла полностью усвоить процессуальную сторону организации и проведения судов[23]. Именно поэтому можно говорить о том, что, восприняв канонические нормы Византии, русская иерархия оказалась едва ли не равнодушной и даже чуждой к самой культуре канонической мысли и канонического поведения ромеев. Появление известий о церковных судах в древнерусском летописании и агиографии практически всегда связано с какими-то драматическими событиями в истории древнерусского государства. Однако эти известия могут рассматриваться и в качестве маркеров, позволяющих говорить об усилении роли Церкви, расширении ее внутренней канонической автономии и даже некоторой независимости по отношению к княжеской и великокняжеской власти в области церковного управления и административно-канонического строя. Вместе с этим обращает на себя внимание еще одна особенность этих судов. Практически все они связаны с деятельностью епископата, если не считать суд над обидчиками епископа Луки Жидяты[24] (правда, в упоминаемом случае летописец не поясняет, какой суд, княжеский или церковный, осудил холопа Дудика и его товарищей к жестокой казни), суд над игуменом Поликарпом Печерским[25], а также суд над Авраамием Смоленским[26]. Данное обстоятельство также не видится случайностью. вернутьсяСм.: Устав князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных // Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. / Сост. Я. Н. Щапов, отв. ред. Л. В. Черепнин. М., 1976. С. 16–19; Устав князя Ярослава о церковных судах [Пространная редакция. Основной извод] // Там же. С. 85–91. вернутьсяОтсылка к церковным канонам содержится во вводных статьях Уставов. Так, 4 статья Устава Владимира Святославича прямо указывает на Номоканон: «И по том возрех в греческий номоканун и обретох в нем, юже не подобает сих тяжь и судов судити князю, ни бояром, ни судьям его». Не менее ясно говорит об этом и Устав Ярослава Владимировича: «А се аз, князь великыи Ярослав, сын Володимеров, по данию отца своего сгадал есмь с митрополитом киевским и всея Руси Иларионом, сложихом греческыи номоканон; еже не подобаеть сих тяж судити князю, ни бояром его, ни судиям его, дал есмь митрополиту и епископом: роспусты по всем городом <…>» (Устав князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных… С. 18 [ст. 4]; Устав князя Ярослава о церковных судах [Пространная редакция. Основной извод]… С. 86). вернутьсяМнения о происхождении уставов и неоднозначности зафиксированных в них норм см. подр.: Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1: Период первый, Киевский или домонгольский. Ч. 1. М., 1901. С. 617–639; Юшков С. В. Устав князя Владимира (историко-юридическое исследование) // Серафим Владимирович Юшков. М., 1989. С. 71–335; Гайденко П. И. К вопросу о подлинности Устава князя Владимира «О десятинах, судах и людях церковных» // Вестник ПСТГУ. Сер. № 2: История, История Русской Православной Церкви. 2008. № 1 (26). С. 7–16. вернутьсяПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 118; Т. 43. С. 54–55; Т. 6. Вып. 1. С. 183; Т. 9. С. 91. вернутьсяВ данном случае весьма показательно, как выстраивались отношения между церковным и императорским судами в Византии. Так, например, 117 правило Карфагенского Собора в случае, если судебного рассмотрения требовал клирик (епископ, пресвитер или диакон), определяло: «Постановлено, чтобы если кто из клира будет просить от царя рассмотрения о себе в светских судилищах, лишен будет своей чести. Если же будет от царя просить себе суда епископского, отнюдь да не возбранится ему это». А 15 правило того же Собора еще более категорично предписывало: «Рассуждено также, чтобы кто бы ни был из епископов, или пресвитеров, или диаконов, или причетников, если, имея возникшее в Церкви дело обвинительное или тяжебное, отречется от церковного суда и захочет оправдаться перед судилищами светскими, лишался своего места, хотя бы и в пользу его решение последовало. И это по делу обвинительному, по делу же тяжебному да лишается того, что приобрел по решению дела, если хочет удержать место свое». Последнее правило откровенно отказывало государственному суду и явно вступало в противоречие с государственными законами, напоминая клирикам, за кем останется последнее слово (Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа далматинско-истрийского: в 2 т. Т. 2. СПб., 1912. С. 157–160, 253–254). Правда, практика показывала, что далеко не все императоры были готовы согласиться с подобной категоричностью церковных канонов. вернутьсяНесомненно, введение штрафов за нарушения в области церковной морали – специфическая черта древнерусских церковных Уставов, хорошо изученная в работах Я. Н. Щапова. Став на начальном этапе источником поддержания материальных ресурсов слабой церковной организации, дарованные Церкви пошлины были одновременно способом урезания прав и влияния городов, отражая борьбу княжеской власти с местным самоуправлением (Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. М., 1989. С. 95–123; Его же. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI–XIV вв. М., 1972. С. 115–135; 279–306). вернутьсяСуворов Н. С. Учебник церковного права. М., 1912. С. 93. вернутьсяСреди греческих первоиерархов лишь один совершал поездки с целями умиротворения враждовавших сторон. Это был митрополит Михаил (ПСРЛ. Т. 3. С. 145–146; Т. 4. Ч. 1. С. 208; Т. 9. С. 158). Впрочем, за стены стольного Киева выезжал еще один митрополит, Иоанн, чье имя отмечено в сообщении об освящении Успенского собора Печерского монастыря (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 199; Киево-Печерский Патерик // Библиотека литературы Древней Руси / Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. Т. 4: XII век. СПб., 2004. С. 314; Гайденко П. И., Москалева Л. А., Фомина Т. Ю. Церковь домонгольской Руси: иерархия, служение, нравы. М., 2013. С. 43–54). Активные объезды русским первосвятителем митрополии стали обычным явлением только со времен митрополита Кирилла, вынужденного пуститься в странствия ради сохранения единства митрополии (Галимов Т. Р. Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.). Казань, 2019. С. 122–126). вернутьсяВ качестве примера подобного противостояния городов практике взымания средств с кафедр в пользу Киева может служить упрек в сторону епископа Леона, «не по правде» занявшего кафедру, и прославившегося поборами с духовенства (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 351–352; Т. 2. Стб. 493). Принимая во внимание ктиторский характер большинства храмов Руси, подобные выплаты, взыскивавшиеся с духовенства, ложились тяжким бременем на плечи ктиторов церквей. Безотносительно того, насколько законными были упомянутые требования епископа о выплатах в пользу Киевской кафедры (была ли это обещанная митрополиту за получение кафедры сумма или не менее тяжелая по своему объему выплата, оговоренная нормами 123 новеллы Юстиниана), возникшая практика оценивалась не иначе как «грабления». вернутьсяВ. В. Мильков в своем анализе «Вопрошания» Кирика обратил внимание на то, что в своих советах о духовном руководстве пастырями и мирянами Нифонт Новгородский предлагал новгородским духовникам пороки христианского общества «лечить не запретами и наказаниями, а увещеваниями» (Мильков В. В., Симонов Р. А. Кирик Новгородец: ученый и мыслитель. Памятники древнерусской мысли: исследования и тексты. Вып. VII. М., 2011. С. 287). вернутьсяВывод об этом можно сделать на основе рекомендаций, данных участниками Собора при выборе кандидатов для рукоположения: «Нъ хотящи поставлены быть, да испытают их потонку, аще житие их чисто изобрящет, девство соблюдши, девицу по закону приведши, и законному снятию бывшу, аще грамоту добре сведят; нъ и ту скоро их не поставляйте, аще будут не кощунници, ни хищницы, ни пьяницы, ни ротницы, ни сварливы. Потом подобает испытать их о вещах греховных, еда в блудстве содомском быть будут, ли со скотиной, ли в руку соъгрешение, или в татьбе, разве аще не детского, ли преже поятия жены своей растлит девство, ли с многими легал будет, или от своей законной блуд створил будет, а или в лживе послушестве был будет, или убийство створил будет, волей или нужей, или резовник, или челядь друча голодом и наготой, страдой насилие творя, или дани бегая, или чародеец. Аще кто от прежереченных сих вин хотя единой ят будет, таковой не может быть поп, ни диакон, ни причетник. Да кто свободен будет от всех сих вин поручением отца духовного, понеже и поручиться з҃. поп иных с прочими добрыми свидетелями, да поставят ѝ» (Определения Владимирского Собора, изложенные в грамоте митрополита Кирилла II // Русская историческая библиотека. Т. 6: Памятники канонического права. Ч. 1: Памятники XI–XV в. СПб., 1880. Стб. 90–91). вернутьсяСм. подр. наблюдения: Мусин А. Е. Загадки дома Святой Софии: Церковь Великого Новгорода в X–XVI вв. СПб., 2013. С. 14, 33–34; Гайденко П. И. О пределах канонической власти архиереев домонгольской Руси: богослужебный аспект // Вестник Тверского государственного университета. Серия: История. 2013. № 1. С. 145–158; Его же. Несколько замечаний об институте ктиторов в домонгольской Руси (на примере Печерского монастыря) // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2016. № 4. С. 13–34. вернутьсяГоворя о трудностях первых лет жизни печерских иноков, составитель записи предельно точно воспроизводит основные типы монастырей Руси, соотнося их с византийской типологией ктиторских монастырей: «мнозии бо манастыри ѿ цс̑рь. и ѿ боӕръ и ѿ ба҃ства поставлени. но не суть таци. кации же суть поставлени слезами. и пощениємь. и млт҃вою. и бдѣниємь» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 147–148). вернутьсяСм. наблюдения Л. В. Милова: Милов Л. В. К вопросу об истории церковного Устава Владимира // Исследования по истории памятников средневекового права. М., 2009. С. 187–189. вернутьсяНормы Эклоги, Синтагмы и иных канонических сводов хорошо прослеживаются практически во всех судебных церковных процессах Руси XI–XIV вв., а также в канонической и политической практике последующих эпох (См. подр.: Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI–XIII вв. М., 1978; Его же. Византийская «Эклога законов» в русской письменной традиции. СПб., 2011; Чемеринская В. В. Влияние Византийского права на древнерусское и российское законодательство X–XVII вв. Опыт сравнительного анализа: дисс. … канд. юр. наук. М., 2003; Белякова Е. В. К вопросу о судьбе Собрания Новелл Юстиниана в 93 главах в составе славянских Кормчих // Rossica Romana. Vol. XVIII. Pisa; Roma, 2010. P. 33–42; Петров К. В. К вопросу о рецепции византийского права в домонгольской Руси // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Вып. 3. Третьи чтения памяти академика Л. В. Милова. М., 2013. С. 38–44 и др.). вернутьсяПримером этого может служить история ослепления князя Теребольского Василька, сюжетная линия которой, по мнению А. А. Пауткина и поддержавшего его выводы И. Н. Данилевского, во многом повторила историю ослепления Романа IV Диогена. Вместе с этим, совершенная в Киеве жестокая казнь в полной мере соответствовала византийской политико-правовой традиции расправы над политическими оппонентами (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 231–236; Данилевский И. Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы изучения летописных текстов. М., 2004. С. 128; Kazhdan A. P. Blinding // The Oxford dictionary of Byzantium: in 3 vol. Vol. I. Oxford, 1991. P. 297–298). вернутьсяСамый ранний из сохранившихся договоров князей с Новгородом, связанный с именем Ярослава Ярославича, датируется 1265 г. Однако ряды новгородского веча с князьями заключались и ранее, став предметом пристального исследования В. И. Сергеевича (Сергеевич В. И. Вече и Князь. Русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1867. С. 98–120). вернутьсяПСРЛ. Т. 2. Стб. 534; Вилкул Т. Л. Люди и князь в древнерусских летописях середины XI–XIII вв. М., 2009. С. 212–213. вернутьсяПетрухин В. Я. К полемике о договорных отношениях и начале древнерусской государственности // Stratum plus. Археология и культурная антропология. 2018. № 5. С. 131–142; Его же. В. Т. Пашуто о древнерусской практике ряда // Древнейшие государства Восточной Европы. 2019–2020 годы: Дипломатические практики античности и средневековья / Отв. ред. тома Б. Е. Рашковский. М., 2020. С. 42–50. вернутьсяЛоза С. Н. Славянская рецепция Византийской Эклоги: место и значение славянской Эклоги в средневековой системе права // Молодой ученый. 2016. № 4 (108). С. 649–652. вернутьсяЖитие Авраамия Смоленского // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5: XIII век. СПб., 2005. С. 42–47. |
