– Можно и акт. – Володя казался безразличным. – Только он же у нас не на обслуживании.

– А что сделать? – Завхоз говорил все тише, и мне казалось, что зреет что-то похожее на заговор.

– Да черт его знает, что делать. А где купили-то? – Володя, внешне безразличный, явно не знал, что делать. – У нас таких и нет нигде.

– Редкий аппарат. – Завхоз вздохнул, соглашаясь, но от ответа ушел, и я успел обратить внимание, что эту тему он явно обсуждать не хотел. – Так, а давай мы его на баланс поставим, договор заключим, а ты потом заключение дашь, что ремонту не подлежит. Мы его спишем – и нет проблем.

– Можно и так. – Володя потянулся к розетке.

– Брось. Пойдем лучше обедать. Там и парни заждались. Ты номер агрегата себе отметь, чтобы два раза не мотаться. Ну, и зафиксируй себе, чтобы мы потом его к вам на завод не таскали. – Завхоз вдруг засуетился, явно не собираясь продолжать обсуждение этой проблемы.

– Можно и так. – Володя списал номер и маркировку аппарата. – Так это же УЗИ. К нему должны быть насадки и шнуры. Ничего нет? – Он открыл ящик под монитором. – Вот! Здесь и описание.

– Пошли. Все равно не работает. – Завхоз уже ждал у двери. – И так все понятно.

– Ну, ваше дело.

На обратном пути Володя свернул покурить, и я увязался за ним.

– Слушай, а почему они так списать его хотят? Аппарат же крутой. – В институте я иногда покуривал и сейчас, не удержавшись, стрельнул сигарету.

– Ай! – Володя держал сигарету зубами, что выглядело чуть странно. Для себя я решил, что это такой способ, чтобы дым на передние зубы не попадал и они не желтели. – Сто процентов все там работает. Списать нужно, чтобы сбагрить в частный кабинет. Он там уже и стоит.

– Так его же должны на драгметаллы разобрать.

За первую неделю работы я успел узнать, что на заводе есть интересная бригада – драгметалльщики. В их задачу входило разбирать списанные аппараты, извлекать все детали, которые содержат серебро, золото, может, еще что-то ценное, и без их акта о подтверждении утилизации оборудования больница не могла снять с баланса. Разбирать я любил безумно и уж с этой работой точно смог бы справиться без проблем. Но работали там два человека, сын и отец, и, как я понял, посторонним даже входить в их мастерскую настоятельно не рекомендовалось.

– Должны. – Володя тут же закурил еще одну сигарету. – Они спишут. Дачу у них видел?

– Не-а. – Видеть их дачу я не мог никак.

– Она у них крышками от телевизоров отделана. Все телевизоры области списаны через них. Понял?

– Они что, из деревянных корпусов дачу сделали? – Я мысленно представил эту картину.

– Ну, да. Прикольно смотрится.

– А аппарат как спишут?

– Ой, ты как маленький. Спишут. В первый раз, что ли. Они в прошлом месяце по пьяни нечаянно машину главврача списали. Перепутали документы. Скандал был, но ничего. Разобрались. Они пол-области списали уже. Там крыша будь здоров. – Володя выкинул бычок. – Пошли. Он сейчас проставляться два дня будет. Ему заключение нужно, так что никуда не денется.

Я шел в задумчивости и твердом убеждении, что сейчас прикоснулся к настоящей жизни, и, может быть, однажды тоже стану нужным человеком, который сможет решать важные вопросы. Я завидовал драгметалльщикам, которые могли что-то решать со списаниями, Володе, который мог вот так просто дать заключение, что аппарат не подлежит ремонту, но больше всего я мечтал о самостоятельности. Мне казалось, что, отучившись и выйдя на работу, человек становится взрослым и независимым. Но я не учел один маленький нюанс – так не считали мои родители.

– Подожди. – Я не мог успокоиться и догнал Володю. – А как же так? Мы же ремонт должны сделать.

– Есть фирмы, которые пишут заключение, что запасные части к такому-то оборудованию не поставляются или не производятся. Мы им запрос, они нам ответ – вот и весь велосипед. – Володя рассмеялся собственной шутке. – Разберешься, когда надо будет.

Мы уже подошли к кабинету, где обед был в самом разгаре. За столом царило веселье, разгоряченный Славик восторженно рассказывал одно из своих похождений, а обычно невозмутимый Толик улыбался во весь рот, кивая и восторгаясь красочностью повествования.

– Володя, нах, – Славик явно заждался друга, – ты где пропал? Давай! – Он налил в стакан спирт.

– А что, боярышника нет? – Володя поморщился. – Спирт не хочу.

– Да ладно тебе. – Славик отмахнулся. – Да оно и полезнее. Микробы убьешь.

– Как – боярышник? – Я опешил. В то время я слышал, что его пьют, и даже однажды видел, как дед прятал бутылочек двадцать, вызвав лишь любопытство и непонимание, зачем столько лекарств. Но то, что сам вот так буду пить это и думать, что вкусно… Нет, поверить в такое я не мог.

Но хохот коллег убедил, что все происходящее реальнее некуда.

– Так это и есть медицинский коньяк. – Толик говорил с трудом сквозь хохот.

– Ну, пора и на спирт переходить, нах. – Славик взял мой стакан. – Пил раньше?

– Не. – Я смотрел испуганно и с любопытством.

– Тогда разбавлю. Ладошкой прикрой. – Он заметил мой непонимающий взгляд и, показал на своем, как это делать. – Нужно перекрыть кислород на время смешивания, а то нагревается. Любишь водку теплую?

– Не. – Я покрутил головой. Я не любил ее и холодную, но говорить об этом показалось не удобным.

– Во! Поэтому учись, студент, нах! – Славик довольно осмотрел стол. Налито было у всех, он поднял свой стакан. – Ну, за нас. – Они переглянулись с Володей понимающе и довольно. – Отдохнем, раз уж есть такое дело, как командировка, которая дарит нам маленький глоток свободы.

Славик вдруг начал проявлять признаки активности, бегал куда-то звонить и о чем-то шептался с Володей. Курить уже не выходили, а просто открыли окно и были абсолютно убеждены, что весь дым выходит исключительно на улицу.

В гостиницу шли втроем. Славик с Володей куда-то убежали. Они явно планировали продолжить банкет, но с нами им уже стало скучно. Толик, Александр Иванович и я разошлись по номерам. Я лежал на кровати. По телевизору передавали новости, на столе валялась пачка сигарет «Президент», и казалось, что вот и настал момент моего становления. Вот теперь-то я уж точно стал взрослым и независимым.

Дни проносились, как пейзаж за окном поезда. Командировки, разные города, новые гостиницы – жизнь поражала новизной, а от впечатлений кружилась голова. Но вот свободы я не ощущал. Дача, огород, ремонты, стройки и куча прочих домашних дел; мое время бронировали и распределяли на неделю вперед. Понятное дело, что кормили меня родители, а значит, и это вполне логично, я должен был делиться. Правда, назвать это делением будет не очень точно.

– Ты только прогуляешь все без толку. – Деньгами в семье распоряжалась мама, и весь бюджет семьи был у нее. – А тебе куда столько денег? У меня целее будут.

В общем, если коротко подвести итог, ни денег, ни свободы больше не стало. Что-то совковое еще плотно сидело во мне, а вот друзья уже купили на фирму машину, а поскольку прав ни у одного из них не было, наняли водителя. У них жизнь, совершенно очевидно, налаживалась. Правда, теперь мы почти не пересекались. Я мотался по командировкам, а они ушли с головой в бизнес.

Переживания – это та составляющая часть жизни, которая имеет свойство находить тебя везде. Раньше я думал, что важнее сессии нет ничего. Наверное, экзамены в институте действительно самый сильный стресс, и мысль о том, что пересдача лишит тебя каникул, а, если не дай Бог, полный провал и сессия завалена окончательно и бесповоротно, то все будущее покатится под откос и превратится в черную дыру. Родители ждут того момента, когда ты наконец станешь самостоятельным, и уже не нужно будет тебя кормить, одевать и давать мелочь на мероприятия типа дня рождения друга или поход в кино. Как же я ждал этого! Увы, деньги у меня не держались катастрофически. В семейный общак я скидывался по полной и потом в течение месяца был вынужден периодически просить на мелкие расходы. Мало того, что с командировками я вдруг начал курить, так еще и разного рода вечеринки вымывали из карманов даже мелочь. Не знаю, деньги не дружили со мной или я с ними, но эта вечная зависимость заставляла думать и пытаться делать хоть что-то, чтобы изменить ситуацию. Я был оптимистом, но уверенности в том, что эти трудности всего лишь временный этап, не прибавлялось. Признаться, уж чего-чего, а идей у меня всегда хватало. Вот только план обретения свободы я выбрал самый неудачный из всех возможных. Я решил срочно найти спутницу жизни, с которой свяжу свою жизнь, и тогда родителям не останется ничего другого, кроме как позволить мне самому распоряжаться зарплатой. Я не учел слишком многих вещей, впрочем, думал я тогда странно и думал ли вообще, тоже большой вопрос.