Я чувствую.

Буквально сразу начинаю ощущать всю ласку, нежность, трепет, страсть, любовь, что ежесекундно всё обильней заполоняют моё тело покалывающим током и бархатным тёплом, которое я до невозможности желаю подарить ему.

Но не могу. Не могу!

И потому без всяких лишних слов я просто подбегаю к Остину и налетаю на него с такими цепкими объятиями, что заставляют его издать протяжный, хриплый стон. Не знаю, сделала ли я ему больно, удивила или напрочь перекрыла кислород, да и это не важно – все вопросы в моей голове вмиг теряют свою актуальность, когда его сильные руки так же крепко обхватывают меня в ответ, автоматически запуская отсчёт столь коротким, но самым счастливым секундам в моей жизни.

Секундам, когда мы вместе. Близко. Тесно. Молча. Не двигаясь. Прижавшись телом к телу, зависаем так, надеясь, что время так же зависнет вместе с нами. Точнее, на это надеюсь только я, потому что не хочу, чтобы он хоть когда-нибудь отпускал меня. Не хочу вновь ощущать весь существующий во мне холод, боль, одиночество, необходимость в нём. Не хочу надевать маску «лучшей подруги» и делать вид, что ничего не чувствую.

Я хочу всегда быть окутана его жаркими объятиями, в которых, помимо любви и невыразимого желания, меня охватывает чувство особой защищённости, душевного комфорта и бесконечного покоя, будто в его руках я нахожусь не просто как за каменной стеной, а как за неприступной крепостью, которой не страшны ни враги, ни войны, ни стихийные бедствия.

Хочу прикасаться к нему и упиваться его ответными прикосновениями в точности так же, как я делаю это сейчас, когда одна его ладонь намертво приклеена к моим оголённым лопаткам, а вторая осторожно забирается в волосы, перебирая пальцами мои слегка спутанные пряди. И боже, как же я хочу иметь возможность приподняться на цыпочки к его лицу и накрыть самые желанные во всём мире губы страстным, жарким поцелуем, в процессе которого готова задохнуться от нехватки воздуха или умереть из-за переизбытка эмоций.

– А сказала, что не соскучилась, – его теплый шёпот щекочет мне шею, вырывая меня из любовного забвенья, напоминая, что пора бы уже загонять обратно вглубь все свои потаённые желания.

Ещё парочку секунд, ещё чуть-чуть, совсем немного, и вот я отрываю свои руки от его шеи, а тело – от крепкого корпуса, но удержать внутри себя рвущиеся к нему слова у меня не получается, отчего я неосознанно выдаю чрезмерно ласковым для просто друга тоном:

– Скажи, что ты тоже по мне очень соскучился, – о чём я тут же желаю, нервно прикусывая нижнюю губу. Что ты несёшь, Николь? Соберись! Не выдавай эмоций. Он твой друг. Он твой брат. И ему не нужно ничего больше. – Хотя о чём это я? Уверена, у тебя не было времени скучать, – добавляю будничным голосом, делая полушаг назад и, запрокидывая голову вверх, с опаской встречаюсь с ним взглядом.

– Я скучал по тебе гораздо сильнее, чем ты думаешь, Ники, – удивляет он невероятной мягкостью в голосе и теперь вместо рук обнимает меня своим проникновенным взором, что в мгновенье ока превращает меня в ту семилетнюю девочку, сердце которой эти нефриты наполнили любовью с первых же секунд.

– Правда? – неуверенно спрашиваю я, совершенно не зная, как правильно толковать его слова. Из-за резко вернувшегося ко мне сгустка эмоций в моей голове творится такой несусветный кавардак, что я не способна с точностью осмыслить – что из того, что я вижу в Остине, реальность, а что жестокая игра моего воображения, подпитанная отчаянным желанием получить от него взаимность.

Один раз я уже имела глупость воспринять его действия в совсем неверном смысле, и потому второй раз я повторять этого не стану.

– Конечно, правда, малышка. Я скучал и очень переживал за тебя, ведь в тот день, когда уезжал, мне совсем не хотелось оставлять тебя одну в твоём непонятном состоянии. Я постоянно о тебе думал, надеясь, что с тобой всё в порядке.

Ну вот… Спасибо, Остин, ты сам только что облегчил мне задачу. Ты переживал. Ты просто, как всегда, по-братски переживал за меня.

– Так с тобой всё в порядке? Я видел, что ты опять грустила, – и сейчас, когда Остин трепетно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке к волосам, аккуратно откидывает их назад, почти незаметно касаясь пальцами шеи, он тоже просто переживает.

– Да, все в порядке. Не волнуйся. Просто неделя выдалась тяжелой, – кратко выдаю чистую правду я.

– Расскажешь? – с неподдельным интересом тут же спрашивает Остин, как всегда готовясь вызываться мне на помощь. Да только на сей раз он ничем помочь не сможет, поэтому и говорить ему о своих проблемах не вижу никакого смысла.

– Да нечего рассказывать. Всё как обычно. Те же проблемы, что и всегда. Никаких изменений, – произношу я совершенно спокойно и даже с искренней улыбкой на губах: я настолько счастлива видеть его, что всё остальное дерьмо в моей жизни сейчас меня нисколько не тревожит.

– Никаких? Я бы так не сказал, – его брови приподнимаются вверх, когда он опускает любопытный взгляд к моему лёгкому, короткому платью, удачно выделяющему изгибы моего тела.

Так вот оно что! Я и забыла о своём новом прикиде. Он так оторопел, потому что впервые увидел свою невзрачную сестричку-пацанку в девичьем образе? Скорее всего. Что ж… теперь мне хотя бы ясна причина его смятения в первый момент нашей встречи, но вот почему сейчас он хмурит лоб и сжимает челюсти, словно от боли или негодования, я понять не могу. Только если…

– Тебе не нравится? – неуверенно выдаю своё предположение, пытаясь не выдавать волнения.

– Нет, – бросает ответ точно камень мне в грудь.

– Нет?

– То есть да.

– Да, не нравится?

– Нет.

– Нет, не нравится? – вконец путаюсь я.

– Черт, Ники, я не знаю, как правильно ответить на этот вопрос! – сокрушается он, ероша ладонью свои каштановые волосы. Нервничает? Или просто не хочет меня обидеть?

– Ответь честно, даже если не нравится, я пойму и не обижусь, – помогаю ему я, хотя про себя отмечаю: он мне просто-напросто вновь сердце разобьет, если скажет, что я кажусь ему в таком виде нелепой.

– Не нравится?.. – шепчет тихо, будто самому себе, а я до конца не понимаю – это вопрос или утверждение?

– Так, значит, не нравлюсь? – повторяю тверже, не выдерживая нашего с ним до безумия невнятного диалога.

– Черт! – вновь чертыхается он, чуть ли не рыча. – Да нет же, Ники, я не это хотел сказать. Ты… то есть платье красивое. Очень.

– Платье?

– Ну да.

– А я некрасивая, значит?

– Что?

– Ты сказал, платье красивое.

– Да.

– А я нет?

– Нет… Точнее, да. Или нет… Да боже! Что за дебильные вопросы такие? – вновь путается он, запутывая и меня тоже. – Я имел в виду, что и платье красивое, и ты красивая… и не только в платье… то есть без платья тоже… ну точнее, не голая, а в другой одежде… хотя голая тоже… наверное… я же не знаю… но уверен, что и тогда тоже красивая… господи!.. что я несу? – он окончательно устраивает в своей голове хаос. – В общем, я хотел сказать, во что бы ты ни была одета, ты всё равно красивая, просто потому что сама по себе очень красивая, – выпаливает он какой-то сумбур, заставляя меня потерять дар речи, а моё лицо от сильного смущения – вспыхнуть огнём.

И мы вновь замолкаем на неопределенное количество секунд. Не дышим, не двигаемся, только смотрим друг на друга. Что вообще происходит, похоже, никто из нас не понимает, но я первая беру себя в руки и насмешливым тоном нарушаю повисшую в воздухе тишину:

– Ты определенно перенапрягся на своём собеседовании, раз выдал такую несусветную пургу, – усмехаюсь я, физически осязая, как Остин заметно расслабляется.

– Да… наверное… Всё дело в этом… Моя неделя тоже выдалась невероятно загруженной, – шумно выдыхает он, а я вмиг приободряюсь, вспоминая о самом главном.

– Боже! Остин! О чём мы с тобой вообще разговариваем? Ну же, говори – ты получил работу? Получил? – мой голос неосознанно повышается на несколько тонов, и у меня аж устоять на месте не получается от нетерпения узнать, как всё прошло.