~~~

ВО СЛАВУ ВРЕМЁН НЕОБЫЧНЫХ РОССИЙСКИХ И ЗАРУБЕЖНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

~~~

***

Избытка людей, которые готовы внимательно и добровольно выслушивать чужую историю никогда не наблюдалось. Неизвестно почему, но один другому отчаянно хочет что-то передать.

Я всегда с любопытством запоминал истории о всякой всячине – от бытовых зарисовок из жизни соседей до лекции о первобытных заплатах жителей Забайкалья. Рассказ посетителя, который попадался у стойки крошечного кафе-бара «Бриз» на берегу подковообразной бухты города Приморск, старательно заносился в память. Слушать повествования о незнакомых странах и местностях было моей особенной, даже болезненной, страстью. Порой я не запоминал лиц и костюмов, но мелкие подробности и увлекательные нюансы повествования запасались в кладовых мозга яркими картинами.

Бывало, что абсолютно незнакомые мне люди, прослышав о жадном до всяческих историй пареньке, специально приходили описать свои путешествия. Одни говорили с раздражением, другие – с умиротворением, третьи излагали последовательно и строго по плану, а иные – перескакивая с одной темы на другую. Я узнавал о жизненных драмах и комедийных ситуациях, и, однако, выслушивал всех серьёзно, как только мог. Каждый гость, словно испив ледяной воды из деревенского колодца в изнуряющую жару, уходил из бара одинаково удовлетворённый.

«Такой вещи, как идеальный рассказ, не существует. Как не существует идеального слушателя». Это умозаключение я прочитал в одной гротескной книге в годы студенчества. Идеальных оценщиков декламаторов не бывает – и всё. Но, на мой взгляд, если бы какая-нибудь международная организация объявила всемирный конкурс «Лучший слушатель историй от ранее незнакомых людей», то я, без сомнения, мог попасть в тройку лучших. Получил бы заслуженную награду, например, блокнот и ручку. Их бы я и использовал для записи рассказов.

***

«А ВЫ ПОСЕЩАЛИ ПРЕДГОРЬЯ ФРУШСКОЙ ГОРЫ?»

Очередной гость в этот прохладный мартовский вечер подсел напротив меня. Его тонкое и хрупкое по меркам мужчины тело и непропорционально большая голова выделялись среди компании бурно отдыхающих южан. На модное полосатое поло была надета стильная куртка, джинсы и ботинки отдавали миланскими бутиками.

Лицо, в отличие от одежды, оставляло желать лучшего. Багровая шея, покрытая пигментными пятнами, говорила о давней привычке – любви к выпивке. Заказав ракию, он сделал паузу, изобразив на лице то выражение, которое отображается у любителей брать «на слабо». В Приморске бывают многочисленные моряки и порой официально, а иногда контрабандой завозят самые разнообразные спиртные напитки. В баре стояли покрытые пылью кубинский ром и шотландский виски, французский арманьяк и чешская бехеровка. Разумеется, ракия, приготовленная на основе забродившей айвы, тоже нашлась.

Выпив пару стопок мутноватой жидкости и закусив бастурмой, гость начал долгожданный для меня рассказ.

– А вы посещали предгорья Фрушской горы? – повествователь положил ногу на ногу и облокотился на стойку. – Очень советую там побывать. Сам только оттуда. Я журналист, пишу о монастырях сербской православной церкви. Какая же там красота, – рассказчик пристально посмотрел на меня, чтобы удостовериться в моём внимании, – вы себе не представляете. Легче представить венгерское застолье без чардаша, чем сербскую гору без монастыря. Согласно турецким источникам, с незапамятных времён на Фрушской горе существовало тридцать пять монастырей. Из-за большого культурного и религиозного значения эта гора провозглашена святой. Жаль только, что не восстановлены самые старые монастыри, сожжённые ещё османами.

Журналист сделал паузу и опустошил очередную стопку. Я обновил ему мясную нарезку и постарался продолжить интересную историю.

– Видимо, и природа у Фрушской горы завораживает взгляд.

– О, богатое геологическое наследие и эндемичные флора и фауна являются причиной провозглашения этой одинокой горы в бескрайней равнине заповедником. Фрушская гора раньше была единственным островом Паннонского моря. По меньшей мере единственным в его центральной части. Повсюду вокруг горы находятся ключи минеральной воды, которую приятно испить после продолжительной прогулки. Впрочем, всю Сербию целесообразно называть «страной на источнике».

Гость, почувствовав хмель, попросил стакан апельсинного сока и продолжил более осторожное потребление ракии.

– Если вдуматься, то страсть к путешествиям я открыл в себе с ранних лет. Как любой мальчишка, мечтал о заморских странах, которые видел на экране старого телевизора или читал о них в книгах из школьной библиотеки. Незаметно окончил факультет журналистики и оказался у стен Белграда, Нови-Сада и Ниша. Можно уважать труд старых мастеров и их произведения, пережившие сотни тысяч критиков. Но в каждом путешествии больше запоминалось живое общение и встречи с людьми, чем много сотен лет назад написанные картины. Мне сказали, что нельзя побывать в европейской столице и не встретить там очаровательную девушку, коей обязательно будет сербка. В любом самом скромном кабачке, выпивая тёмного пива, ты окажешься в компании славных словенцев из Воеводины. Они обладают безупречным чувством юмора и ловко орудуют ножом и вилкой.

Вдруг журналист замолчал, вглядываясь через весь небольшой зал в одну точку, думая о чём-то своём, насущном. В баре стало необычайно тихо. Шумная компания в другом конце зала расплатилась по своему счёт и пошла восвояси. Все звуки поглощались штофами и кружками. Интересно, куда подевались все звуки? Звуки, конечно, не пропали окончательно, но их колебания мгновенно поглотил воздух.

Что случилось с этими колебаниями? Ничего особенного, просто они исчезают рано или поздно. Потому что в этом мире нет ничего вечного. Даже вечное движение не может существовать вечно. Сам perpetuum mobile рано или поздно останавливается. «На этом хватит», – решил рассказчик, испивший ракии, и продолжил повествование.

– А вы посещали столицу Сербии, город Белград? – снова начал журналист. – Рекомендую там побывать. «Белый город» называют его на многих языках. Белград был, есть и будет одним из самых больших и прекраснейших городов в долине реки Дунай. Я не подам руки человеку, который скажет, что есть где-нибудь город, – посетитель ознаменовал сказанное опорожнённой стопкой, – город, ставший «домом свободы» и «крепостью баталий». Все завоеватели, а их было очень много, сжигали его дотла и уничтожали до руин, чтобы он воскресал, подобно птице феникс. Наверное, поэтому в Белграде всё изменчиво, кроме протекающих могучих рек и кошавы – ветра, пробирающегося сквозь городские улицы.

Журналист отвёл взгляд от противоположной от барной стойки части зала и резко повернулся в мою сторону. В его глазах мелькнуло воспоминание. Улыбка осветила ранее напряжённое лицо захмелевшего рассказчика.

– Предполагаю, что эта забавная штука, возродившаяся в моей голове, придётся вам по вкусу. Дело было приятным осенним утром, когда бархатный сезон уже постепенно заканчивался, но и о зимней прохладе ещё не могло быть и речи. Написав очередной очерк о церкви Святого Александра Невского и отправив его в редакцию, я прогуливался по примыкающим к главным артериям столицы узким улочкам. Знаете ли, не люблю центральные туристические маршруты со снующими повсюду фотографирующимися экскурсантами. Порой пройтись по тихим и с виду родным закоулкам куда приятней. Я неплохо владею сербско-хорватским языком и легко изъясняюсь с местным населением.

– Такое удивительное двойное название. Почему столь сложно? Сербско-хорватский язык? – переправил я монолог посетителя в русло общения.

– Определите по описанию, о каком языке идёт речь: «Этот язык распространён в двух соседствующих южно-европейских странах, одновременно разделённых и связанных мощью реки Дунай. В западной стране используют для письменности латиницу и исповедуют христианство католической ветви. На востоке, в свою очередь, записывают слова кириллицей и преобладает православие. Долгое время эти страны входили в единую могучую балканскую республику. По истечении времени пути государств и народов разошлись, а общий язык остался». Правильный ответ: «сербско-хорватский язык», – ответил хорошо подвыпивший журналист. – Продолжу свой короткий анекдот из жизни Белграда.