- Меня... в Башню, - слова произносились с трудом, словно горло моё сжимала невидимая рука. - Денис... Холодов... Панцирь меня... В Башню надо...

  Больше я ничего не сказал, тело моё скрутила судорога, я измученное сознание наконец покинуло меня...

  Только через три дня я худо-бедно пришёл в норму. Был ещё слаб, но жизни моей ничто не угрожало. Я сидел на своей кровати в медицинском блоке в бинтах и разговаривал с человеком, что назвался подполковником Пименовым.

  - Так вы говорите, Панцирь погиб. Это точно?

  - Да, погиб, - рассеянно ответил я. - Он ранен был, от потери крови умер. Я предложил перевязать, но он сказал что-то про внутреннее кровотечение, сказал, что уже не поможет. Потом сказал, чтобы я забрал автомат и разгрузку и отправлялся к вам. Тело... тело пришлось бросить. Погоня была.

  - Можете примерно показать на карте, где это было?

  - Только очень примерно, я карту с местностью смог связать только в последние дни. Река там была и обрыв. А потом...

  - Что? - он с интересом поднял на меня глаза.

  - Странно, - я попытался сформулировать свою мысль. - Когда погоня прибыла, ну, на то место, где Панцирь остался, я ещё близко был. Слышал их разговоры.

  - И что вам показалось странным? - Пименов подозрительно на меня прищурился.

  - Они его искали, стояли в том месте и не могли найти. Он должен был быть у них под ногами, но они его почему-то не увидели.

  - А была возможность, что Державин не умер, а просто потерял сознание, а потом куда-то отполз?

  - Вряд ли, я не доктор, но мёртвого отличу, да и он в таком состоянии был, что отползти точно бы не смог.

  - Что же, - он вздохнул. - Запишем в герои новой страны. Будем вспоминать вечно.

  - Он ещё просил передать Наде, что любит её (Панцирь договорить не успел, но я сам домыслил).

  - Передадим, - он снова вздохнул. - Это его жена и мать будущего ребёнка. Она его ждала. Скоро вы увидитесь.

  Это то, чего мне сейчас больше всего не хватало, смотреть в глаза вдове и объяснять, почему её муж умер, а я жив.

  - Но потом, - добавил он. - Когда вас медики отпустят. И не только медики, скоро вас посетят нашу учёные. Кровь ещё осталась? Вот и хорошо, они её заберут.

  Учёные добрались до меня через два дня, когда уже были сняты бинты, а я мог свободно ходить (правда, пока только до туалета и обратно). Как и полагалось, взяли кровь (другой биоматериал пока не понадобился). Делалось это с большими церемониями, а людей в белых халатах набралось полтора десятка, если не больше.

  - Вы только представьте, какие перспективы ждут нас теперь, когда мы получили наконец ваш геном, - бубнил себе под нос высокий и тощий, как оглобля тип в белом халате, выцеживая из меня уже третий шприц. - Просто не могу передать свои эмоции.

  - Вакцину сделаете, - с понимание кивнул я, чувствуя, как голова снова начинает кружиться.

  - Вакцину и не только, - пробубнил над ухом другой, бывший в противоположность первому маленьким и толстым. - Мы вирус поставим себе на службу. Он ведь действовал во вред. Просто выносил большие участки генома и заменял их чем попало. А теперь он служит нашим целям, можно сказать, мы им управляем, теперь он выносит повреждённые участки и вставляет то, что нужно нам. Оставалось только дать ему образец. Этот образец.

  Он многозначительно постучал по двадцатикубовому шприцу с кровью.

  - Скоро, через пару недель, - продолжил третий, восточной внешности, - мы станем свидетелями грандиозного события - подъёма на поверхность зачатка нового человечества. Тысячи людей впервые вживую увидят небо и солнце. Вы тоже будете там присутствовать. Ведь случилось всё благодаря вам.

  Вообще-то я ничего не делал, тут Панцирю памятник ставить нужно, а не мне. Чёрта с два бы я добрался без него.

  Отпустили меня ещё через три дня, о ходе работы с моим геномом ничего не сообщали, но я предпочёл считать, что у них всё получилось. А на выходе из медицинского блока меня ждала она. Женщина, ещё нестарая, лет тридцати пяти, но уже с обильной проседью в волосах. Она была беременна, хотя живот был едва заметен.

  Я внутренне напрягся, ожидая обвинений в свой адрес. Но всё оказалось не так. Она вежливо поздоровалась, назвала себя, после чего попросила рассказать ей о наших приключениях. Я ничего не стал от неё скрывать и всё рассказал в подробностях. Она слушала внимательно и молчала, а в глазах стояли слёзы. В конце своего рассказа я добавил:

  - Я не могу вам вернуть Александра, но, если нужно какая-то помощь, то...

  - Помощь? - она встрепенулась. - Да, пожалуй, нужна. Только вот...

  - Говорите, - уверенно сказал я. Её было так жалко, что я и правда собирался выполнить любую просьбу.

  - Я беременна, - проговорила она задумчиво. - Более того, жду сына. А сыну нужен отец. Будьте его отцом. Не для того, чтобы обеспечивать, в современном мире такой вопрос не стоит. Нужен мужчина, который будет его воспитывать. И любить.

  Я от таких предложений слегка растерялся. Но потом решительно выдохнул и сказал:

  - Буду.

  - Пойдём домой, - она взяла меня за руку, и мы вместе медленно пошли по асфальтовой дорожке в сторону общежития.

  Эпилог

  Александр Державин, известный в определённых кругах, как Панцирь, открыл глаза. Увиденное его удивило, потом испугало, потом у него появилась робкая надежда. Впрочем, полной уверенности, что окружающая действительность не является плодом его больного воображения, у него не было. Его ранили, тяжело и, вроде бы, даже смертельно, а теперь умирающий мозг галлюцинирует, показывая ему картинки другой реальности. Реальность, правда, была привлекательной.