Тот, кто распалил меня, очевидно, тоже это понял, так как на смену пальцами тут же пришли совершенно другие ощущения. От первого легкого толчка я всхлипнула, прижимаясь сильнее, а затем уже не разбирала, что происходит, просто отчаянно стонала, подаваясь навстречу, и ощущая, как приближается желанная разрядка.
— Солнце… — услышала я тихий шепот перед тем, как окончательно улететь в нирвану, а затем со стоном кончила, ощущая, как мое тело покинули, и вытягиваясь на кровати.
Наверно, нужно было проснуться и понять, что происходит. Но ощущение легкости и эйфории были такими потрясающими, что я лишь нащупала одеяло, заворачиваясь в него, и с чистым сердцем снова погрузилась в сон.
Следующее пробуждение было уже без посторонних вмешательств. Просто организм напомнил, что он отдохнул, и нужно бы посетить уголок задумчивости.
Со легким стоном я сползла с кровати, и прямо в простыне отправилась в ванную. Еще не до конца очнувшийся разум вяло отметил, что я полностью обнажена, а тело приятно ломит, будто вчера я занималась спортом.
Сделав все утренние дела, и приняв быстрый душ, я придирчиво взглянула в зеркало. Слегка припухшие от слез глаза, покрасневшие веки, и почему-то искусанные губы.
Проведя пальцем по нижней губе, я прикрыла глаза. На память сразу пришли смутные образы сплетенных вместе тел, и ощущения чужих рук в самых чувствительных местах. Что было этой ночью? Неужели Чит и я…
Подтянув простынь к самой груди, я вышла из ванной комнаты, и обнаружила своего начальника, сидящим на краю кровати. В одних спортивных штанах, с растрепанными с утра волосами, и без футболки… Я часто-часто задышала, невольно облизнув чувствительные губы.
Как понять, почему его тело заставляет меня так хотеть его? Прикоснуться, обнять, провести языком по шее… Добраться до твердого подбородка, чтобы слегка прикусить небольшую ямку. А затем, прикрыв глаза, с головой окунуться в поцелуй, забывая все плохое, что произошло вчера.
Тяжело сглотнув, я сделала шаг вперед, и Чит вскинул голову, смотря прямо на меня. Его глаза быстро обшарили мою фигуру в простыне, и я ясно увидела полыхнувший огонь там.
Он тоже желает ко мне прикоснуться.
Но едва ли это значит, что ему не хотелось бы этого с другой…
Вскинув голову, я сделала еще два шага, и остановилась прямо напротив. Подтянула простынку, и максимально холодно произнесла.
— Я хочу домой.
Чит дернулся, будто эти слова причинили ему боль.
— Солнце…
— Домой! Или я не ясно выразилась?
Слова прозвучали, будто чужие, но я не отвела взгляд. Мне нужно было показать ему, что меня нельзя просто запереть, не считаясь с моим мнением. Я хотела домой, хотела вновь чувствовать себя в безопасности.
Даже если эта безопасность заставит меня выть от боли.
— Аглая, я отправлю тебя домой, честное слово. Но сперва мы позавтракаем и поговорим. Спокойно, как взрослые люди. Идет?
Сердце болезненно сжалось от небрежного «я отправлю». А он на Землю не вернется? Или решит провести здесь отпуск до конца?
Кивнув, я с невозмутимым видом уселась в глубокое кресло. Ни за какие богатства я не вернусь обратно в кровать, где в полуобнаженном виде сидит он!
Чит чуть покачал головой, затем подошел к столику, и придвинул его ко мне. На нем уже стоял приготовленный поднос с тостами и фруктами.
— Давай сперва перекусим, — попросил он, присаживаясь рядом прямо на пол.
— Предпочитаю решать дела до приема пищи, — упрямо произнесла, стараясь на смотреть на гладкую кожу, которую, я знала, так приятно ощущать под губами.
— Аглая, я и так абсолютно безответственно относился к твоему питанию в автосервисе. Можно хотя бы в своем доме я накормлю тебя вовремя?
От того, каким тоном были сказаны эти слова, все внутри напряглось, и потянулось навстречу Читу.
Но внешне я лишь позволила себе легко кивнуть, и неспеша приступила к еде. Пусть он хоть трижды проявляет чудеса заботы и внимательности, это не перевесит вчерашнего.
— Спасибо, — спустя десять минут произнесла я, отодвигая от себя чашку с недопитым чаем.
Заметила, что сам парень даже не прикоснулся к еде. Прежде я бы обязательно настояла, чтоб он съел что-нибудь, но сейчас не стала.
Не хочет — значит, не надо. А у меня еще осталась гордость, которую хорошенько подпитывала обида.
— Ты хотел поговорить, — напомнила, так как решила, что молчание затянулось.
— Да. Я хотел попросить прощения. То, что было вчера… Я сорвался, Аглая. Я не имел права тебя трогать, и не хотел причинять боль…
— Мне не было больно.
— Физически, наверно, нет. Но я о другом.
— И о чем же?
— О том, что произошло у ребят. То, что ты услышала, и то, как я на это отреагировал. Все вместе это выглядит как какой-то бред, сам не понимаю, что на меня нашло. Аглая, солнце мое, прости меня. Обещаю, что подобного не повторится.
Минуту я молчала, взвешивая каждое слово, что собиралась сказать. И поняла, что так будет правильно. Хоть и гораздо, гораздо сложнее чем просто простить.
— За то, что было в коридоре — я тебя прощаю, Чит. Ты поддался эмоциям, и я могу это понять. Наверно, будет правильно, если скажу, что знала и раньше о твоей вспыльчивости. Я же работала с тобой, знаю, на что ты реагируешь болезненнее всего, и вполне принимала это, как часть тебя. Поэтому, да, Чит, я тебя прощаю.
— Но ведь дело совсем не в том, что было в коридоре, — не спрашивая, процедил Чит.
— Не в том, — подтвердила, склоняя голову немного ниже, — но за это я не могу тебя простить. Точнее, ты не можешь за это просить прощения, точно также, как я не могу тебя в этом винить.
— Объясни. — Отрывисто попросил начальник, приподнимаясь с пола, и впиваясь в мое лицо взглядом.
Я постаралась, чтобы не один мускул не дрогнул на моем лице, хотя внутри все давно было напряжено, и готово лопнуть. Одно неправильное слово, и рванет.
— Я про твои чувства, Чит. Как я могу винить тебя за любовь к другой женщине? То есть… Ты же не виноват в этом, слышишь? Не мы выбираем — сердце. А к твоему сердцу у меня нет претензий.
— Ты несешь какой-то бред, Аглая.
— В чем бред? В том, что я не дотягиваю до нее? Или что не смогла вытеснить другую из твоего сердца? Ты залип, завис, Чит, еще с академии! Где мне тягаться с той, что так глубоко забралась в твою душу?!
— Ты с ума сошла?! — не выдержав, вскочил парень, и навис прямо надо мной, — кого ты сравниваешь?! Себя и ее?! И с кем собралась тягаться, дурная девчонка!? У меня есть ты, только ты, и я не собираюсь даже обдумывать всю ту херню, что ты сейчас нагородила!
Его лицо приблизилось, и губы скользнули по щеке. Горячее дыхание обожгло ухо, и в следующий момент я услышала тихий шепот:
— Ты для меня — само совершенство. Идеальная, сладкая, волшебная. Откуда ты придумала, что до кого-то не дотягиваешь?! Ты — совершенно особенная, и я постоянно, просто до боли хочу тебя.
— Ты хочешь сказать, что никогда нас не сравнивал? — срывающимся голосом произнесла я, специально дергая себя за рыжую прядь.
— Счет никогда не был не в твою пользу.
Его рука сжала голое плечо, поглаживая в острой ласке. Я откинула голову, чтобы смотреть парню в глаза.
— Ты лжешь мне.
— Разве ты не в курсе, что я ненавижу лгать?
— Тогда скажи, что этой ночью у нас ничего не было?
Чит замер, затем со свистом выдохнул, и коротко поцеловал мое плечо.
— Ты плохо спала ночью, солнце. Я слышал всхлипы, а затем ты что-то кричала… Я зашел тебя успокоить, хотел просто прилечь рядом. Но когда ты прижалась ко мне, так доверчиво и сладко, я не сдержался. Кажется, я говорил, что для меня ты — само совершенство? Во всем, Аглая.
Еще один поцелуй — на этот раз дольше и нежнее. Моя кожа заныла, требуя большего, но я мысленно дала себе оплеуху. Держаться, и не давать делать из себя тряпку. Хотя его слова достигали цели, с этим не поспоришь.
— Это ничего не меняет, Чит. Ты по-прежнему влюблен в другую, хоть и говоришь, что отпустил ее. А я не собираюсь быть на втором месте, даже в твоих мыслях. Поэтому, прошу — отправь меня домой.
