– Вы тут, мальчики, без меня теперь отдыхайте, а я пойду от греха подальше, а то еще прибьете по ошибке.
После того, как женщина скрылась, Георгий медленно допил водку, и задумчиво стал жевать сало. Затем, словно очнувшись, кивнул Думову:
– Все, пора отсюда делать ноги. Эта курва, сейчас сюда своих дружков с вокзала приведет, либо по злобе полицию натравит. Уходим.
Выбравшись на оживленную улицу, Думов вслед за Георгием направился в сквер.
Возле скамейки Георгий остановился:
– Все, братан, здесь разбегаемся. Не знаю куда тебе, а я двину отсюда подальше. Чую: здешний климат становится вредным для моего здоровья. Вот, возьми нож себе на память. Может и пригодиться.
Не смея ослушаться, Думов послушно взял протянутый ему подарок. Бродяга поспешно зашагал прочь. Перед тем как завернуть за угол повернулся и, подняв вверх руку, насмешливо крикнул:
– Ты и я одной крови!
И это приветствие жестокого типа с синими от татуировок пальцами заставило Думова внутренне содрогнуться. Он с отвращением выбросил в кусты опасный подарок бомжа, провожая взглядом сверкнувшую в лучах солнца разноцветную рукоятку ножа.
Едва добравшись до дома, рухнул в постель и погрузился в яркие красочные видения. В своем воображении он плавно кружил над хорошо знакомой ему старой московской улицей, то взмывая вверх к башне, напоминающей голову средневекового рыцаря, то, снижаясь, пролетал в самом низу впритирку к разноцветной брусчатке мостовой между рядами теснящихся кафе и магазинов. В этом районе он родился и вырос. И всегда попадая на Арбат, испытывал тоску по беззаботному детству, когда от будущего ждешь только счастья.
Пробуждение от сна не разрушило ожидания радостного события, способного круто изменить его жизнь. И восприняв видение, как подсказку судьбы, Думов поехал на место своего воображаемого полета. В ожидании чуда прошел всю улицу. Но ничего вокруг не менялось. И вновь безысходность закралась в душу Думова: «Здесь давно уже все не так, как в далеком детстве. В те годы мечталось стать великим и известным. Но мне уже далеко за тридцать, а мало кто знает об авторе многочисленных газетных статей-однодневок. Прошлое полно неудач, а будущее и совсем непредсказуемо».
Внезапно тяжелая рука опустилась на его плечо:
– Ну что, брат, Петруччио, попался с поличным в момент ностальгического путешествия по местам безоблачного детства?!
Думов резко повернулся. Увидев перед собою жизнерадостно улыбающегося школьного приятеля Кольку Дугина радостно заключил того в объятия:
– Привет, Алтын. Вот уж кого не ожидал встретить тут одного и без надежной охраны. Я слышал, ты стал известным бизнесменом, большими делами ворочаешь.
– Преувеличивают завистники. Кое-что, конечно, имею, но с криком «жизнь удалась» в миску с черной икрой лицом не утыкаюсь. Бабло есть, но девать его некуда: больше бутылки водки не выпьешь и двух шашлыков не проглотишь. Даже красивую телку в постель за деньги затащить и то не в радость. Так что завидовать особенно нечему. А вот ты выглядишь совсем уныло. Слушай, у меня в этих местах деловое свидание назначено. Из осторожности мы с компаньоном договорились встретиться с глазу на глаз на этой пешеходной улице, где на «тачке» незаметно не подъедешь и быстро отсюда не оторвешься. Я немного раньше на «стрелку» подъехал, чтобы осмотреться. Так что минут двадцать у нас с тобою есть. Зайдём в ближайшую кафешку, и за чашкой кофе ты мне расскажешь о своих бедах.
Идя вслед за приятелем, Думов скептически подумал: «Неужели встреча с грозой нашего двора, хулиганом Алтыном, промышлявшим в детстве мелким воровством, и есть ожидаемое мною чудо?»
Сделав заказ, Думов строго приказал:
– Ты, Петя, вокруг да около не ходи: излагай свои дела четко и кратко. Сразу предупреждаю – деньги не проси, не дам, ибо убежден, что голодному надо давать не рыбу, а удочку. Человек сам должен уметь выкручиваться. Я тебя внимательно слушаю.
– Если совсем кратко, то жизнь совсем не заладилась. Два раза женился. Но через пару лет уходили от меня бабы. Алименты обеим на детей плачу исправно. Любовницы тоже подолгу не задерживаются. И в профессии не везет. Вроде бы хвалят мои публикации, а как сокращения, так первым меня из редакции за дверь выставляют. Ты, говорят, холостяк, и легче без работы перекантуешься. Сейчас опять на свободных хлебах.
– Все, можешь не продолжать, я тебя услышал. Могу предложить работу тысяч на сорок в месяц. Назовем твою должность референт. Я люблю живую работу с людьми, а с бумагами мне возиться нет желания. Для начала приведешь в порядок мой архив, подготовишь красочный буклет к 20-летию создания моей фирмы. В общем, будешь оправдывать свой оклад.
– Хорошо, я согласен. Спасибо, тебе. Только не верю я, что надолго у тебя задержусь. Опять что-нибудь да помешает! И почему я такой невезучий?! Я понимаю, когда человек за свои грехи страдает, а ведь я за собой никакой тяжкой вины не знаю. По крайней мере, не воровал, не брал взяток, не убивал!
– Стоп! Не зли меня, братец. Значит, я по-твоему жулик и проходимец, а ты белый и пушистый, сама невинность в белом подвенечном платье? Помолчи, не возражай! Нашел чем гордиться! Он, видите ли, не грабил никого на улице, поскольку страх не давал рискнуть свободою. И взяток ты не брал, поскольку не давали. И человека не убивал, так как подобной необходимости не возникало для спасения собственной жизни. Но, если в твоей жизни не было соблазна крупно согрешить, то и хвастаться нечего.
– Ладно, не сердись. Я не хотел тебя обидеть. О себе лишь говорил.
– Ты меня не обидел, а задел за живое. Но запомни, я тебе больше не Алтын, а Николай Семенович, поскольку я – босс, а ты мой мелкий служащий. Ладно, обижаться на друга детства не буду. Но в дальнейшем за базаром следи. Что же касается твоего хронического невезения, то это не по моей части. Но есть один человечек, способный тебе помочь. Мне он сильно обязан и, если попрошу заняться тобою, то не откажет.
Дугин набрал номер телефона:
– Привет, Звездочет. Это я, Алтын. Придёт от меня человек. Попробуй ему помочь. Деньги с него не бери. В счет твоего долга мне отработаешь. Когда его удобно принять? Хорошо, завтра в восемь часов утра он будет у тебя. Все, до связи.
Взяв бумажную салфетку, Дугин написал адрес Звездочета и протянул приятелю:
– Вот возьми. Ты разговор слышал. Специалист отработает бесплатно. Он тут рядом, в одном из арбатских переулков остаток дней коротает. Завтра с утра тебя ждет. А мне пора. Ты тут еще немного посиди. Попей кофе с пирожным. За все уже заплачено. Держи мою визитку и звони, только не затягивай. В нашем мире судьба переменчива.
Алтын поднялся и направился к выходу. Думов внезапно заметил, как сидящие за угловым столиком в глубине кафе двое молодых мужчин, оставив на столике деньги за недопитый кофе, поспешили вслед за Алтыном. Думов встревожился:
«Похоже, за Дугиным следят. Непонятно только кто: полиция или бандиты. А может мне только показалось и два обычных посетителя, внезапно вспомнив о важном и неотложном деле, покинули кафе? Нечего зря шум поднимать. Алтын человек опытный и сам разберется, кого сумел так сильно заинтересовать. А мне надо в своих делах порядок наводить. Завтра отправлюсь к Звездочету. Интересно, что он мне скажет?»
Предстоящая встреча внушала ему страх и одновременно давала надежду на лучшее будущее.
На следующее утро точно в назначенное время Думов подошел к старому, невысокому зданию. С трудом потянул на себя массивную дверь. Толстая ржавая пружина, недовольно заскрежетала и растянулась, давая возможность посетителю протиснуться боком в полутемный подъезд. Думов зашагал вверх по желтым каменным ступеням, покрытым трещинами, словно причудливо сотканной паутиной. На третьем этаже, перед нужной ему квартирой Думов остановился, восстанавливая дыхание. Едва он успел крутануть механизм старого звонка, как дверь распахнулась, словно хозяин уже прозорливо предугадал приход визитера. В полутьме прихожей Думов не успел разглядеть лица Звездочета и послушно последовал за высокой худощавой фигурой, одетой в длинный красный халат. Открыв дверь в последнюю по коридору комнату, хозяин повелительно указал Думову на кресло, стоящее в углу возле окна. В безмолвии он пристально разглядывал лицо присланного ему посетителя. На голове Звездочёта едва держалась иудейская кипа, с шеи свисал массивный православный крест, а в руках он держал восточные четки. И явно был готов угодить поклонникам любой веры. Крючковатый нос и увеличенные толстыми стеклами очков глаза придавали ему сходство со старым и голодным филином. Казалось, что его обвислая от морщин под кадыком шея сейчас свободно закрутиться как у хищной птицы вокруг своей оси.
