Она хотела ребенка. Она бы окружила своего ребенка любовью и теплом, и ее сыну или дочери никогда не пришлось бы беспокоиться о том, что их вырвут из ее рук, потому что даже если ее талант перешел бы к ребенку, она отправилась бы с ним в колледж. Шарлотта на мгновение остановилась и крепко зажмурилась. Ребенка не будет.

Неделю назад на нее накинулась усталость после месяцев лечения, анализов и ожиданий. Она почувствовала себя одинокой, отчаявшейся и напуганной будущим, как тогда, когда ей было семь лет, и она впервые вошла в массивные каменные ворота Ганерского Колледжа. И поэтому она отправилась к тому же человеку, что утешил ее тогда, к женщине, которая стала ей матерью после того, как ее родители отказались от нее. Она пришла в Ганерский Колледж, чтобы поговорить с леди Августиной.

Они вместе прогуливались по садам, точно так же, как она сейчас, плывя по извилистым каменным дорожкам, которые окружали неприступные каменные стены Колледжа. Леди Августина почти не изменилась. Темноволосая, грациозная, с классически красивым лицом, она не ходила, а скользила. Ее манеры по-прежнему оставались царственными, черты лица элегантными, а магия, способная одним дыханием успокоить даже самого буйного психопата, оставалась такой же могущественной, как и прежде.

— Как считаешь, это наказание? — спросила Шарлотта.

Леди подняла брови.

— Наказание? За что?

Шарлотта стиснула зубы.

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — пробормотала леди Августина. — Я не предам твоего доверия дорогая, и ты это знаешь.

— Я ношу в себе что-то темное… что-то порочное. Иногда я ощущаю его край, смотрящий моими глазами изнутри меня.

— Ты чувствуешь желание? — спросила пожилая женщина.

Шарлотта кивнула. Это желание было постоянным призраком, нависшим над каждым целителем. Целители могли не только заживлять разрушительные раны и излечивать от болезней, но они также могли причинять вред. Использование разрушительной стороны их магии было запрещено. «Не навреди» — таково было вступительное слово клятвы целителя. Это были первые слова первого урока, который она получила, и за эти годы она слышала их бесчисленное количество раз. Вредить было соблазнительно. Те, кто пробовал это, становились зависимыми и теряли себя.

— Оно становится сильнее? — спросила леди Августина.

Шарлотта кивнула.

— Прощаю тебя за то, что ты человек.

Что? Шарлотта взглянула на пожилую женщину.

Печальная улыбка тронула губы леди Августины.

— Дорогая моя, неужели ты думаешь, что у тебя первой возникают такие мысли? Наши таланты дают нам средства как для исцеления, так и для причинения вреда. Это в нашей природе — делать и то и другое, и все же нас просят отгородиться от половины себя и долгие годы заниматься исцелением. Что создает дисбаланс. Неужели ты думаешь, что я не представляла себе, что я могла бы сделать, если бы высвободила свою силу? Я могла бы войти в комнату, полную дипломатов, и ввергнуть страну в войну. Я могла бы спровоцировать беспорядки. Я могла бы довести людей до убийства.

Шарлотта уставилась на нее. Из всех людей ее приемная мать была последним человеком, которого она могла бы представить с такими мыслями.

— То, что ты чувствуешь, это нормально. Это не повод для наказания. Ты находишься под сильным стрессом, и твое тело и разум находятся в обороне. Ты подвергаешь себя такому давлению, и это делает тебя уязвимой. Ты хочешь высвободиться, но Шарлотта, ты должна держать свою магию под контролем.

— А если я споткнусь? — спросила Шарлотта.

— Нет такой вещи, как спотыкание. Ты либо целительница, либо мерзость.

Шарлотта поморщилась.

— Я верю в тебя. Ты знаешь, каковы последствия.

Она знала. Каждый целитель знал о последствиях. Те, кто причинял вред, превращались в чумных, рабов собственной магии, существующих только для того, чтобы нести смерть и болезни. Много веков назад на Старом Континенте была предпринята попытка использовать чумных жуков в качестве оружия во время войны. Двое целителей вышли на поле боя и не стали себе сопротивляться. Ни одна армия не выжила, и чума, которую они разнесли, бушевала месяцами и душила целые королевства.

Леди Августина вздохнула.

— Королевство специально забирает нас из наших семей такими юными, потому что они пытаются настроить нас на нужный лад. Даже при таком бережном воспитании они просят только десять лет службы, потому что то, что мы делаем, изнашивает нас. Мы отдаем так много себя. Мы последняя надежда стольких людей, и мы подвержены ужасным вещам: ранам после насилия, умирающим детям, семьям, раздираемым горем. Это тяжелое бремя, и оно влияет на тебя, на меня, на всех нас. Шарлотта, чувствовать разрушительные порывы это естественно. Но, если ты поддашься им, ты станешь убийцей. Возможно, не сразу. Возможно, какое-то время ты даже сможешь управлять ими, но, в конце концов, магия поглотит тебя, и ты пойдешь по земле, сея смерть. Исключений из этого правила нет. Не превращайся в мерзость, Шарлотта.

— Не буду. — Она сдержит тьму. Ей придется… у нее просто не было выбора.

Несколько минут они шли молча.

— Давай представим себе худшее, — сказала леди Августина. — Ты бесплодна.

Сердце Шарлотты замерло.

— Ладно.

— Это не значит, что ты должна жить бездетно. Сотни детей ждут, когда их полюбят. Рождение ребенка, Шарлотта, всего лишь малая часть того, чтобы стать родителем. Ты все еще можешь быть матерью и познать все радости и муки воспитания ребенка. Мы слишком зациклены на родословных, фамилиях и собственных глупых представлениях об аристократии. Если бы кто-то оставил корзину с ребенком на твоем пороге, ты бы долго колебалась, чтобы поднять ее, потому что ребенок не твой по крови? Ребенок, крошечная жизнь, которая только и ждет, чтобы ее вскормили. Подумай об этом.

— Я бы не стала колебаться. Я бы взяла ребенка, — сказала Шарлотта. Она возьмет его и полюбит. Не имело значения, выносила ли она его.

— Конечно, ты бы так и сделала. Ты моя дочь во всем, кроме крови, и я знаю тебя. Я думаю, из тебя получится отличная мать.

Слезы подступили к ее глазам. Шарлотта держала их в узде.

— Спасибо.

— А что думает обо всем этом твой муж?

— Дети для него очень важны. Его наследство зависит от рождения наследника.

Пожилая женщина закатила глаза.

— Условное наследование? Ох, та еще радость иметь благородную родословную и немного денег. Это что-то новенькое? Не припомню, чтобы это было условием вашего брачного контракта.

Шарлотта вздохнула.

— Не было такого.

— А перед вашей свадьбой он не упоминал, что ему нужен наследник?

Шарлотта покачала головой.

Лицо леди Августины окаменело.

— Я не люблю, когда мне лгут. Когда ты это выяснила?

— Когда мы поняли, что возникла проблема с зачатием.

— Этот разговор, вы должны были провести, прежде чем подписывать контракт. Это должно было быть официально объявлено. — Она посмотрела вдаль, как всегда, когда пыталась что-то вспомнить. — Как я могла так ошибиться? Он казался такой солидной парой, сдержанным человеком. Вряд ли это вызовет какие-то проблемы.

Сдержанным человеком?

— Что это значит?

— Шарлотта, тебе нужен кто-то устойчивый, надежный, кто будет относиться к тебе с уважением. Ты уже более десяти лет лечишь, и твоя магия изголодалась и устала делать одно и то же, снова и снова. Не так уж много нужно, чтобы опрокинуть эту тележку с яблоками. Вот почему я осталась здесь. — Леди Августина изящным взмахом руки указала на сад. — Безмятежность, красота и низкая вероятность психологической или физической травмы. Вот почему после кровопролитной войны некоторые ветераны становятся монахами.

Так что же, она была слишком хрупкой, чтобы жить вне стен Колледжа? Шарлотта стиснула зубы.

— Возможно, Элвей не знал об условиях наследования.

— О нет, он знал. Мы растем, зная, Шарлотта. Он намеренно скрыл это, потому что я никогда не дала бы своего согласия на вашу свадьбу.