Все началось с щелчка выключателя – залитая сумерками комната вспыхнула, я зажмурился, впитывая жгучий свет как лекарство. Внутри меня горели чащи гнилых сорняков, и звук их сочного шипения отзывался в теле приятным сладостным трепетом. Как же я давно не испытывал этого чувства заряжающего предвкушения, будто внутри оттягивается пружина. «Бе-ги, бе-ги, бе-ги» – лихорадочно стучало сердце, пока я переворачивал дом вверх дном в поисках спортивной сумки. Ни секунды на лишнее раздумье, один-единственный завиток меня погубит.

Сумка нашлась на балконе, придавленная пакетом с инструментами и треснутым ведром. Я набил ее ворохом одежды, кинул сверху недопитый сок, огрызок сыра-косички, полбатона жесткого хлеба, гремучую сухую лапшу, пакет сушек – скудные новогодние недобитки, которые жалко выбрасывать. Больше еды в доме не осталось, сиротливой половинки лимона и подозрительных пельменей. Хлопнув дверцей холодильника, мне внезапно стало так смешно, что я расхохотался – просто сел за стол и заливался потоками больного смеха. Я не помнил, когда так искренне смеялся последний раз. Вид заваленного мусором стола и холодильника, будто выставленного размораживаться, пробил мою угрюмость. Посмотри на себя – до чего ты дошел? Когда последний раз ходил в магазин? А ел по-нормальному? Ты вообще знаешь, на кого сейчас похож?

Перед тем как пойти в душ, я решил проверить расписание поездов, но ближайших свободных мест не было ни в плацкарте, ни в купе. Тогда мне пришлось смотреть рейсы автобусов, уходящих с двух разных автовокзалов. Оставалось всего два автобуса, первый уходил через полтора часа, второй через четыре. Я не мог не торопиться, мне вот-вот предстояло выкарабкаться из скользкой ямы, и пять минут гнетущего бездействия, не говоря о нескольких часах, раскроили бы меня на мозаику. Распечатав электронный билет, я схватил с полки первую попавшуюся книгу, не глядя бросил ее в сумку и уже начал торопливо обуваться, как вдруг увидел из прихожей мерцание забытого на столе телефона. Сообщение. Это могли быть родители, или случайный друг, или спам рассылка гипермаркета. А может совсем не рассылка. Я застыл, наблюдая за сонно моргающим огоньком. Мысли как мошки стали роиться вокруг этого свечения, не смея подлететь ближе. Я по-прежнему жаждал только одного, а не получив этого, обманутый, был готов разнести все вокруг вместе с собой как гребаный смертник. Нет, этот взрывоопасный груз, заряженный горючими надеждами, страхами, желаниями останется здесь, точно сокрытый от мира ящик Пандоры. Оставив записку, я закинул на плечо сумку, и, переступив порог, хлопнул дверью, рывком выжигая скопившуюся желчь.

Улица вобрала меня как живое существо, постоянно голодное, с миллиардом пастей, с необъятно раздутым брюхом. Я шагал по дну чрева этого Левиафана, наслаждаясь ледяными пощечинами ветра. Выпавший снег затопил узкие дороги и перекрестки, ноги вязли в топком пломбире, я ощущал себе муравьем, ползущем по тающему шарику сливочного мороженного.

До метро ходили автобусы, и стоило мне повернуть к остановке, как возле нее вырос хвост мерзнущей очереди. Это выглядело странным, обычно людей собиралось немного.

– На автобус? – спросил я у закутанной в шарф женщины.

– Больше некуда, – пробубнила она. – Говорят, сбой из-за снегопада.

– И давно стоите?

–Да минут уж двадцать, – повернулся ко мне стоящий впереди мужчина в зимней клетчатой кепке. Его обледеневшие моржьи усы походили на затертый кусочек пемзы. – В январе к снегу не готовы, ёханы бабай.

Вскоре подошел набитый автобус, в который каким-то образом утрамбовалась бо́льшая половина очереди, двери захлопнулись перед носом усатого мужчины. Тот досадливо плюнул и задумчиво уставился в сторону.

Тем временем я пробовал рассчитать время, но с этим всегда были проблемы – даже встретить ее на вокзале не получалось без опозданий. Мы часто шутили, мол, пунктуацию усвоил – осталось пунктуальность. Она так остро чувствовала беспорядок, что иногда я не сдерживал улыбки: забытая на стуле сумка, непомытая чайная ложка, смятое покрывало, даже рубашка, висящая не на вешалке вызывали у нее раздражение. Водоворот моих вещей, попавший под ее внимание, сразу оказывался упразднен, вещи обретали место, на которое их нужно было возвращать. Квартира, залитая удивительным светом, казалась ярче и просторнее, но стоило ей уехать, как через пару дней все снова захватывал бардак.

Подошла маршрутка, кое-как с пробками добрался до метро, приехал на станцию, и, узнав на выходе время, понял, что опаздываю. Из стеклянных дверей сразу вылетел на огромный пустырь с елочкой припаркованных автобусов. Я побежал по одной стороне улицы, затем матерясь по другой, и, не найдя своего автобуса, рванул в кассу. Там мне сказали, что автобус ушел пять минут назад.

Плевать. Кинув сумку на мокрую лавку, я пошел к автомату выпить кофе. До второго автобуса оставалось еще два с половиной часа, но нужно было срочно скачать или распечатать билет, если места еще остались. До чего же я дурень, почему было не взять телефон. Плюнуть на свою страсть к вечным накручиваниям и болезненную мнительность, мне нужно учиться жить без выдуманных трагедий.

Кофе почему-то скрипел на зубах. Выкинув стакан с безвкусной жижей, я вернулся к окошку кассы:

– Простите, можно у вас компьютером воспользоваться?

Оторвавшись от черно-желтой донцовской обложки, полноватая кассирша смерила меня взглядом.

– Чей-та?

– Говорю, компьютер нужен срочно.

– Эт зачем?

– Билет купить. Я без телефона. Могу заплатить.

Она терпеливо ждала, видимо, когда я приду в себя, назову станцию и протяну ей деньги.

– Вы куда едете, молодой человек? Чего хочите?

– Билет купить, но не у вас. То есть не на ваш автобус, на него уже опоздал, – я почувствовал, что иссяк, и уже ни на что не годный добавил: – В Питер еду.

Прогнав меня от окошка как назойливого голубя, она выразительно хлопнула перегородкой.

Я огляделся вокруг. Типичная панорама московской окраины: распахнутая ладонь пространства, окруженная седым забором, батончики автобусов, пеньки редких домов, обледенелые дороги. Поодаль, как бы нарочно отстраняясь от всего вокруг, стоял приземистый торговый дом, в который я зашел, надеясь решить что-нибудь с билетом. Бродя по пустынным залам, на глаза попался закрывающийся салон связи. Мне повезло дважды: бородатый продавец согласился помочь с компьютером и я успел забронировать одно из двух оставшихся мест.

– Держи, – он протянул распечатку из принтера. – Паспорт не забудь.

– Слушай, прям выручил. А то пришлось бы домой возвращаться.

– Да, не парься. Лучше как с трубой будешь – заезжай, тариф тебе выгодный сделаем. Корешу подключил – доволен остался, меньше кеса за безлимит, быстрый тырнет, и, грит, даже в камере отлично ловит, фильмы смотреть можно. Так что подумай. – И, хлопнув по плечу, добавил: – Братан.

Кивнув, я проверил паспорт и заторопился к метро.

В вагоне мой взгляд начал блуждать по собственному отражению напротив. Неряшливому, измятому, сутулому, с сальными слипшимися волосами. Я был бы похож на сбежавшего детдомника, выгляди чуть помладше. Но внутри меня мерцали звезды, и я шел к ним, потому что больше идти было некуда – единственную развитую цивилизацию смело щелчком как шашку с игральной доски, и нужно собраться, отстроить мир заново, вновь составить под него законы, обеспечить самым необходимым, развить с нуля культуру, сделать великие открытия, а затем снова стать очевидцем поджога спичечного макета, и готовиться к постройке нового городка прямо на пепелище.

Через сорок минут я стоял на автовокзале. Сразу приметив свой автобус, захотелось прогуляться по окрестностям, так как оставался вагон времени. Неподалеку даже был сквер с лавочкой в центре, на которой подростки, хлюпая, пожирали друг друга. Здание с шаурмой делила парикмахерская «Алиенора», и стоило зайти внутрь, как ко мне сразу подскочила темная скрипучая работница:

– Вечер-вечер, заходите, мы всем рады! У нас тепло, приятно, не обидим. Эй-я, курточку повешу. Сумку здесь брось, мой хороший, никому она не нужна. Да не пугайся, живым отпустим. Дита!