Дойдя до берега текущей по саду реки, он тряхнул головой, пытаясь отогнать гнетущие мысли, и взобрался на травянистый склон, откуда свешивала свои ветви до самой воды плакучая ива почтенного возраста. Это была его ива. Место, куда он привык приходить, чтобы побыть в одиночестве, когда хотел расслабиться. С тропинки впадина, образованная склоном у подножия дерева, была не видна; усевшись среди похожих на щупальца замершего спрута толстых корней, Танкред наконец-то обрел некое спокойствие духа. Сколько раз с наступлением темноты, среди обволакивающих запахов травы и влажного дерева, ему удавалось совершенно забыться и предаться иллюзии, что он на часок-другой вернулся в лес своего детства, в Кодильи.

Но сегодня его привела сюда задача, которую в последние дни он слишком часто откладывал: записать еженедельное послание семье. Каждый солдат имел право на одно послание в неделю продолжительностью не более пяти минут и на одно свидание той же продолжительности в реальном времени раз в месяц. Хотя передачи по тахионной связи действительно позволяли связываться с Землей в реальном времени, они сжирали такое количество энергии, что экипаж был вынужден придерживаться строгих ограничений. А сами послания накапливались, потом сжимались в плотные пакеты и отправлялись каждые двадцать четыре часа.

Сомкнув веки, глубоко дыша и наслаждаясь свежестью летнего вечера, Танкред на мгновение расслабился. На «Святом Михаиле» подходил к концу август; жаркое время года, пусть и имитированное, не преминуло воспользоваться своими правами, послав несколько дней настоящего зноя.

Почувствовав, что готов, он, постаравшись, чтобы на его лицо падали последние лучи света, поднес к нему свой мессенджер марки «Плеяды-3», немного старомодный по сравнению с оснащенными кучей новых функций последними поколениями. Из-за скверного качества изображения в сжатых посланиях отправителя зачастую можно было узнать с большим трудом. Танкред старался говорить как можно отчетливее: звук в тахион-связи тоже оставлял желать лучшего.

– Дорогая матушка, дорогой отец, дорогая сестра. Знаю, что запоздал на несколько дней с этим посланием, и, поверьте, искренне сожалею. Жизнь на борту оставляет мне мало передышек. Здесь все в порядке. Тренировки напряженные, но я привычный, а люди у меня крепкие и преданные. Так что не волнуйтесь за меня. Эта кампания, как и другие, пройдет успешно до самого конца. Сегодня Льето объявил мне о своем намерении жениться на Вивиане. Я очень рад за него, он прямой, искренний парень и заслуживает счастья. Я до сих пор не понимаю, как он умудрился найти себе жену в экипаже «Святого Михаила»; что же касается меня, то я и представить себе не могу, что сумел бы отыскать родную душу в подобном месте.

Он выдавил смешок.

– Я… я часто думаю о вас… и о нашем родовом имении. Мне не хватает пастбищ и лесов. Я столько лет пренебрегал ими, что порой словно ощущаю пустоту, когда думаю об этом, как будто воспоминания начинают стираться, исчезать…

Заметив, что, говоря о своих истинных чувствах, становится излишне откровенен, Танкред резко распрямился и перешел на более твердый тон:

– Но я отвлекся, да, отвлекся. Не беспокойтесь обо мне, просто я сейчас немного устал. Высплюсь как следует, и все будет в порядке. Отец прошел последнее послеоперационное обследование у госпитальеров в Монтьернёфе? А Ниса все еще встречается со своим милым Антуаном Киргмелем?

Во время последнего сеанса связи в реальном времени сестра сообщила ему, что их отец вроде бы что-то заподозрил касательно ее отношений с возлюбленным, но, вопреки всем опасениям, не стал запрещать им встречаться. Тогда Ниса была вне себя от радости, но теперь боится, как бы он не передумал. Это была хорошая новость, однако Танкред знал, что должен поговорить с отцом, чтобы тот поборол последние колебания.

Это было уже месяц назад по относительному времени, значит три месяца для сестры. За такой срок многое могло случиться; возможно, она призналась молодому человеку в своей неполноценности, и, может, он стал первым претендентом, кого это не остановило?

Танкред продолжал:

– Что нового про нашу распрю с Робертом де Монтгомери? Удалось ли вам наконец-то доказать нашу правоту? Представьте, за все четыре месяца, что я здесь, мы ни разу с ним не столкнулись.

На самом деле тренировки занимали столько времени, а корабль был таким просторным, что он практически никогда не встречал никого из знакомых, кроме собственных солдат и офицеров. Даже его сподвижники-тамплиеры, казалось, отсутствовали на борту – кроме как на ежемесячных собраниях.

Что же до Монтгомери, то это даже хорошо, что они пока еще ни разу не столкнулись на «Святом Михаиле». В последний раз, когда такая встреча произошла – шесть лет назад, при дворе Филиппа IX, – Танкред публично отказался ответить на приветствие герцога. Инцидент наделал много шума, и Танкреду пришлось срочно покинуть королевский двор. Но по крайней мере, он получил удовлетворение, унизив врага своей семьи.

Их вражда началась более пятнадцати лет назад. Во время одной из своих бандитских вылазок герцог Нормандский захватил территории Льёвена, составлявшие основную часть владений отца Танкреда, графа Лизьё. Этому и противозаконному, и противоречащему запрету ведения военных действий, изложенному в эдикте Урбана IX, захвату сопутствовали кровопролитные битвы, в которых нашли смерть многие сторонники Тарентов.

Однако семья Танкреда была недостаточно могущественна, чтобы противостоять собственному герцогу, а тем более такому влиятельному сеньору, как Роберт де Монтгомери. Их поместье даже до насильственного захвата недотягивало и до трети владений герцога Нормандского, а их воинским контингентом можно было и вовсе пренебречь. Самое большее – они располагали полицейским корпусом.

Вот потому-то Роберт не колебался, решив силой завладеть практически беззащитными территориями, дабы расширить таким образом свои владения и обеспечить себе свободный выход к Сене, главному речному пути для торгового флота и великому источнику всякого рода налогов и пошлин. Отец Танкреда перепробовал все возможные законные способы, взывая и к королевскому правосудию, и даже к папскому, но судебные дела тянулись вот уже несколько лет, не продвинувшись ни на йоту. Бездействие властей казалось прямо пропорциональным могуществу Роберта де Монтгомери, герцога Нормандского и графа Руанского.

Со временем Танкред перестал изводить себя из-за этой несправедливости. Однако, пусть и скрытые где-то глубоко в душе, угли злопамятства продолжали тлеть и ждали только дуновения, чтобы вспыхнуть. Втайне он надеялся, что однажды ему удастся собрать армию, достаточную для того, чтобы пройтись огнем и мечом уже по владениям Роберта, вернув таким образом Льёвен в лоно семейного достояния. А пока, чтобы не будить болезненных воспоминаний, лучше не касаться этой темы.

– Через четыре дня начнется фаза холодного сна. Тогда, как вы знаете, я не смогу отправлять вам послания на протяжении десяти месяцев Относительного Времени. Я знаю, что для вас это будет тяжело, хотя для меня пройдет лишь миг – не дольше, чем просто моргнуть. Но обещаю наверстать все потерянное время, как только закончится эта кампания, и таково мое твердое намерение.

Он искренне надеялся, что на этот раз ему удастся сдержать обещание.

– Ну что же, я с вами прощаюсь, мне пора на ужин, после сегодняшней тренировки я сильно проголодался. Моя дорогая семья, все мои мысли с вами.

– Недоноски никчемные! Вы не выйдете отсюда, пока у меня не будет полного списка корректив двенадцатой палубы! – рявкнул Харберт, старший техник пульта 2CG контроля теплообмена. – Если проголодались, пошевеливайтесь, – может, и не слишком опоздаете на ужин!

– Этому толстобрюхому самому не мешало бы попоститься, – подмигнув, шепнул я Паскалю Жалоньи.

– Вы хотите что-то сказать, Вильжюст?

– Нет, – ответил я. – Просто попросил Паскаля передать мне отчет о термических аномалиях в секторе Н.