– Просто так и лежал? – усомнилась ее подруга.

– Да, так просто и лежал.

Девочки еще немного помолчали, потом Майя сказала:

– Слушай, что я вчера еще узнала. Там рядом с планом древний свиток валялся, я в него нечаянно заглянула и сфотографировала. Вот, послушай, что пишут: «Была битва поздней осенью, на северном берегу Луги. Рюрик был тяжело ранен и погиб. Холодно было, земля смерзла, тело его засыпали камнями. Остались двенадцать человек с ним. Весной тело Рюрика перенесли через реку в местечке Каменья с огнями, на южный берег Луги, где похоронили в большом кургане, в золотом гробу, и с ним сорок бочонков серебряных монет. Похоронили с конем и позолоченным седлом. Вместе с ним похоронили этих двенадцать человек головами по кругу. На тот момент Рюрик оставался один. Дядя прислал на похороны Рюрика гроб, саблю, шлем и щит. От кургана к реке идет золотая цепь. Рюрика похоронили в пятой пучине по Луге, в шестидесяти верстах от Новгорода и в шестидесяти саженях от Луги», – Майя прочитала вслух и оторвалась от экрана смартфона.

– Ну вот, все сходится. Шестьдесят верст от Новгорода – так и получается, плюс-минус примерно, – нехотя ответила Стефания. – Все сходится на этой Шум-горе.

– Плюс-минус примерно, – согласно кивнула Майя.

– Сорок бочонков монет, золотой гроб плюс дорогое оружие – это сколько же денег может стоить? – мечтательно закатила глаза Белинская.

– Так ты историк или кладоискатель? Это все бесценно для науки! Для всей исторической науки! – назидательно сообщила ей подруга.

– Я-то ладно, а почему другие, те же местные деревенские, тут все не перекопали, об этой легенде и о золотых гробах многие, небось, знают – почему тогда до сих пор Рюрика не откопали? – наморщила нос Стеша.

– Говорят, проклятие над этим местом. Многие, кто пытался тут копать, поплатились за это, говорят, сама Шум-гора и духи этого места убивают черных копателей и черных археологов!

У-у-у-у!..

– Да ну, перестань. Глупости все это! – засмеялась Белинская.

– А вот и не глупости! Я сама слышала странные звуки в Шум-горе!

– Мало ли, это ветер так гуляет! Наверное, – смутилась девушка.

Они обе замолчали, каждая задумалась о своем, потом Белинская задала вопрос:

– А сейчас бабуля твоя еще тут, в деревне?

– Нет, бабушка с дедушкой пару лет назад скончались, – мгновенно помрачнела Виноградова, видимо, воспоминания были неприятны ей. – Сердечный приступ у деда, а баба Маня его на неделю пережила.

– Очень жаль, извини, я не знала, – погладила подругу по руке Стефания.

– Да ничего, проехали. Они, кстати, здесь недалеко на погосте похоронены, надо к ним зайти.

Белинская кивнула, но взглянув на притихшую и погрустневшую подругу, предложила:

– Ладно, пойдем уже в лагерь. А то за водой мы что-то очень долго ходим.

– Оказывается, для этого студентов в археологические экспедиции и берут – картошку чистить и воду носить, – поднялась с травы Майя.

– Ну, пацаны еще копают иногда, – улыбнулась Стеша.

– Вот, кстати, и один из них. Только какой-то весь взъерошенный, – указала рукой Майя.

К ним действительно бежал высокий и нескладный Антон Новоселов, на ходу смешно размахивая длиннющими руками и ногами. Вид у него был весьма помятый и местами взъерошенный:

– А, вот вы где! Хорошо, что я вас нашел. Бегом в лагерь, там такое! Вы не поверите!

– Рюрика нашли? – хором крикнули девушки.

– Хуже, они его потеряли.

– Ну и что ты обо всем этом, Глашенька, думаешь? – Аристарх Венедиктович комфортно расположился за красиво сервированным столом, заставленным различной снедью.

Чего тут только не было – и горячая оленина, и потрошки в винном соусе, и сочная выпечка, и несколько огромных расстегаев – Глафира только и бегала туда-сюда, расставляя яства на столе.

– Присядь, родимая, и ответь мне на вопрос, что ты думаешь о новом деле, – приказным тоном заявил Свистунов.

Автоматически протерев очередную серебряную вилку льняной салфеткой, Глаша задумчиво уставилась на сыщика.

– Что ж, у меня есть несколько мыслей насчет княгини Мильфорд, – медленно начала она.

– Я, конечно, рад, что ты тоже думаешь над делом, но послушай меня, мне нужно кому-то рассказывать о своих догадках. Проговаривая, я еще раз обдумываю ситуацию, – динамично пережевывая крыло жареной индейки и вытирая соус рукавом сюртука, заявил Свистунов.

Глафира немного скривилась, еще бы – ведь отстирывать костюм придется ей, но к экстравагантным выходкам хозяина она вполне привыкла, и не такое он мог выкинуть.

– Итак, я предполагаю, точнее, я в этом сто процентов уверен, виной всему – огромное папенькино наследство. Княгиня Мильфорд сбежала из Парижа, явно набедокурив там. Напомни мне, Глафира, навести справки об ее образе жизни во Франции. Я уверен, что французские ищейки-филеры накопают весьма любопытные подробности о личной жизни княгини, – причавкивая, сообщил Свистунов. – Эх, цены тебе нет, Глашенька, как вкусно готовишь, вот еще бы немая была – так вообще сокровище!

– Извините, Аристарх Венедиктович, но Надежда Яковлевна Мильфорд не производит впечатление легкомысленной и взбалмошной девушки, особенно с плохой репутацией. Она чиста и невинна, – потупив взгляд, сказала Глаша.

– Ничего ты, Глашенька, в женской психологии, да и вообще в жизни, не понимаешь, такие иногда мамзели попадаются, ты не поверишь!

Глафира упрямо мотнула головой.

– И вообще, почему ты споришь со мной?! – вскричал Свистунов и стукнул рукой об стол, только чудом не уронив блюдо с расстегаем.

– Аристарх Венедиктович, я с вами не спорю, я просто говорю о своих впечатлениях от княгини Мильфорд. Видно, что она всерьез потрясена подслушанным разговором в кабинете отца, – начала медленно объяснять девушка.

– А ну молчать! – подпрыгнув с кресла и стряхнув с себя крошки, заявил хозяин дома. – Кто здесь сыщик, ты или я? Твоя задача – щи варить да рубашки стирать! И вообще, по последним данным заграничной науки, женский мозг – недоразвитый орган, чуть больше, чем у орангутанга, но меньше, чем у мужчины, – выразительно поднял палец вверх Свистунов. – Сейчас ты начнешь свой нос в сышицкие дела совать, а завтра что – права юридические захотите, голосовать, может быть, или даже главой правительства стать?! – расхохотался Свистунов. – А нет-нет, может быть, дамы будут этими… как их… электромобилями управлять?! – во все горло засмеялся сыщик, изображая, что крутит руль и держит кончик юбки руками.

Глафира потупилась, лишь крепко сжала зубы.

«Мозг чуть побольше, чем у орангутанга?! Ну спасибо, Аристарх Венедиктович. Ну спасибо, дорогой. Вот попросишь еще у меня любимые блинчики с икрой!» – со злостью подумала Глаша, но вслух ничего этого, конечно же, не сказала.

Свистунов же продолжал свою обличительную речь в сторону всего женского пола, не забывая при этом уплетать вкусности, приготовленные этим самым женским полом.

– Понимаешь ли, Глафира, я не собираюсь тебя никоим образом обидеть, ты практически идеальная помощница по хозяйству – и готовишь так вкусно. Но… Но детективных способностей у тебя, как и у всех женщин, нет и никогда не будет. Так вот. Ты сразу пожалела бедненькую заплаканную княгиню Наденьку, вот еще вырядилась, как чучело, в эту вуаль. Я сразу насторожился. Неспроста она и села в самое дальнее кресло, и вуаль эта на носу. Девушка явно что-то скрывает и не хочет, чтобы видели ее лицо, ее глаза, – откусывая большой кусок от мясного пирога и зажмурившись от удовольствия, сообщил сыщик.

Глафира еще крепче сжала челюсти.

«Какой же глупый, напыщенный индюк!» – думала она.

– Вот ты, милая моя, поддаешься эмоциям – чувствам жалости, сострадания и прочей женской чепухе, я же использую только рационализм и свои незаурядные умственные способности!