Они сидели на террасе, пили чай, когда солнце стало садиться, расцвечивая золотом стелющийся над городом дым. Над террасой же было чистое небо цвета морской волны. Френсис смотрела вниз на извилистый лабиринт городских улиц. Было практически невозможно проследить путь от начала до конца какой-нибудь одной, конкретной улицы, слишком их было много – великое множество домов, стоявших на разных уровнях. Как она сможет отыскать маленького мальчика в этом нагромождении? Непонятно даже, с чего начать. Всего через пару часов ему полагалось принять очередную дозу фенобарбитала, и Френсис не знала, как скоро станет проявляться эффект этого пропуска. Она не находила себе места от нетерпения и отчаянного желания действовать. Кэрис прогнала ее до того, как она успела завести разговор об организации поисков Дэви, но Френсис все же полагала, что искать они будут – Кэрис, миссис Хьюз и юный Фред. И искать, и чувствовать то же отчаяние, что и она.

– Как думаешь, они вернутся? Бомбардировщики, я имею в виду, – спросила Френсис.

Пэм пожала плечами и запрокинула свое некрасивое лицо к небу. Вечерний свет смягчал ее грубые черты.

– Теперь они знают наше точное расположение – вот тебе и светомаскировка. И понимают, что мы беззащитны. Жалкие выродки. – Несколько мгновений Пэм пристально смотрела на Френсис. – Это все кажется такой нелепостью, правда? Я знаю, что следует относиться к этому серьезно, но не могу, потому что мне хочется схватить их за шиворот и сшибить лбами. Вояки чертовы. А ты что будешь делать? Может, останешься со мной и вместе спустимся в подвал?

– Нет. Я должна отправиться на поиски, я знаю, что должна, но… но я не знаю, с чего начать. Скорее всего, он будет искать меня, ведь так? Он пойдет к себе домой или к нам. Я в этом уверена. – Френсис пыталась поверить в свои же слова, силилась представить Дэви живым и здоровым, пусть даже на мгновение.

– Да, возможно, – уклончиво отозвалась Пэм, затем глубоко вздохнула и продолжила: – Странный парнишка, этот Дэви Нойл. Глядя на него, я всегда вспоминала историю, которую рассказывали мне в детстве о сказочном подкидыше – это был получеловек, или полуэльф, или еще какое-то лесное существо. В общем, Мальчик-с-пальчик. – Пэм похлопала себя по коленям, и Пес тут же вскочил на них.

– Да, он странный, поэтому убежал и потерялся, – словно про себя тихо сказала Френсис, думая о том, что Дэви впервые увидел лес, когда она повела его в Смоллкомб-Вэйл. – Он вернется, обязательно. Мне просто надо сделать все, чтобы он нашел меня.

– Так ты что, пойдешь на Холлоуэй? – спросила Пэм, и Френсис кивнула. – А если начнется бомбежка? Ты вернешься сюда или укроешься в подвале родительского дома? Ты должна пообещать мне, Френсис. Если тебя в клочья разнесет, обвинят в этом меня.

– Да никто…

– Обвинят меня, и я сама себя буду винить, это так. Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь, но если завоют сирены, ты отправишься в убежище. Последнее, чего я хочу, это чтобы у Сьюзен появилась настоящая причина ругать меня всю оставшуюся жизнь. Так ты обещаешь?

– Обещаю.

Они поужинали сэндвичами с солониной и выпили бутылку пива, затем Френсис позаимствовала у тетки немного спичек и отыскала в чулане под лестницей фонарик. Батарейки в нем оказались севшими. Френсис сунула их в духовку, чтобы хоть как-то реанимировать, а сама пошла переодеваться в теплую одежду. Она чувствовала дискомфорт в желудке, и ее мутило. А Пэм стала возиться со своим радиоприемником, так как ее любимую передачу «И снова он…» невозможно было слушать из-за помех. По крайней мере, думала Френсис, она сразу узнает о приближении бомбардировщиков, так как «магический глазок» ее приемника начинал бешено дергаться, когда в небе появлялся самолет. Френсис спустилась по ступеням на Александра-роуд и направилась в сторону Калтон-роуд, которая вела к Холлоуэй. Она почувствовала себя лучше, так как наконец-то что-то предпринимала, двигалась, действовала.

Повсюду цвела сирень; на крышах, распушив перья, толкались голуби. Компания, устроившая воскресный пикник на развалинах, исчезла, оставив после себя лишь гробовую тишину. Френсис подумала: а что, если все ушли и город теперь целиком в ее распоряжении? Гигантская волна одиночества захлестнула ее при мысли, что она осталась совсем одна перед лицом надвигающейся опасности и собственной ужасной ошибки. Но где-то хлопнула дверь, и послышался плач ребенка. Офицер из ополчения прошел мимо, не подавая вида, что заметил ее. Множество людей оставалось за стенами своих домов, и, словно по команде, все они затаили дыхание в надежде спастись. Сердце Френсис учащенно билось, и она почувствовала, что задерживает дыхание вместе со всеми.

– Отправляйтесь домой, милая. Да поживее, – обронил проходивший мимо констебль.

– Я уже дома, – ответила она.

Первым делом Френсис заглянула на задний двор родительского дома, вспомнив, как однажды утром после проливного дождя обнаружила Дэви спрятавшимся в туалете. Кэрис в очередной раз не ночевала дома, есть было нечего, и он отправился искать Френсис. Жизнь уже обучила его, что о нем могут просто забыть, заперев в доме. Но на этот раз ни Дэви, ни следов его пребывания на заднем дворе Френсис не обнаружила и вошла в дом. Внутри было сумрачно, почти темно. Френсис отыскала в чулане газовую лампу, зажгла ее и принесла на кухню. Поначалу она ничего не увидела и остановилась, внимательно прислушиваясь, – ни звука. И вдруг она заметила, что нижняя дверца кухонного шкафа приоткрыта и с полки снята банка, в которой лежало печенье. Но теперь она была пуста. У Френсис перехватило дыхание.

– Дэви? Дэви! – позвала она; сердце ее учащенно забилось.

Френсис обежала все четыре комнаты, заглянула за двери и под кровати, но Дэви нигде не было. Вернувшись на кухню, она опустилась на колени и, направляя свет лампы на пыльный пол, принялась разглядывать следы. Их было так много, что трудно было понять, кто их оставил и когда. Но на дверце шкафа, возле которой валялась брошенная коробка из-под печенья, виднелась потертость, как будто кто-то пнул ее или пытался карабкаться по ней, а на полу остался один-единственный маленький и четкий след ноги. Уставившись на него, Френсис замерла и наконец улыбнулась. Он жив – он выбрался из дома Лэндисов и отправился искать ее. Ее охватило чувство облегчения, от которого на мгновение закружилась голова.

Но даже если Дэви и был здесь, то теперь-то его нет. Подавленная безмолвием опустевшего дома, Френсис затушила лампу и выскочила на улицу. Она поспешила вверх по Холлоуэй, напряженно вглядываясь в полумрак, улавливая каждую тень, уверенная, что вот-вот увидит фигуру Дэви. Она пыталась представить себе, как он сидит на крыльце дома Лэндисов, ступени которого теперь ведут в никуда, сидит, опустив подбородок на колени, и как он взглянет на нее, когда она подойдет к нему. А может, он расположился на подоконнике мастерской сантехника, что напротив, и растерянно таращится на развалины. Маленький и тщедушный не по годам, в потертых штанишках и стоптанных ботиночках без шнурков, он смотрит на окружающий мир своими серыми блестящими глазами цвета мокрого камня. Надежда убеждала Френсис, что ее фантазии – это чистейшей воды реальность. И она была уже почти уверена, что вот-вот увидит Дэви. И когда наконец Френсис добралась до развалин Спрингфилда и его там не оказалась, она была раздавлена. Слезы застили ей глаза, но она быстро справилась с ними. Он был жив, он не погиб с Лэндисами, и у нее есть тому доказательства. Значит, она найдет его. Френсис обшарила все окрестные развалины, расцарапала в кровь ноги, копаясь в обломках, звала Дэви снова и снова. В конце концов она расположилась на подоконнике мастерской сантехника, решив поджидать Дэви в течение ночи. На двери мастерской висела наспех нацарапанная вывеска: «Потекла труба? Вставай в очередь!»

Френсис пыталась вести наблюдение, но тридцать шесть часов бдения свинцовой тяжестью навалились ей на глаза. Время от времени она забывалась недолгим сном, уронив голову и прислонившись к сломанной ставне. Сны были быстрыми и бессвязными, и, когда взвыла сирена воздушной тревоги, Френсис проснулась окоченевшая и плохо понимающая, где находится. Вокруг была кромешная тьма, и она вспомнила, что забыла фонарик, а батарейки так и лежат в духовке, и Пэм найдет их там, когда весь дом заполнит запах расплавившегося гудрона. Проклиная себя, Френсис соскочила с подоконника. Страх снова зашевелился где-то в глубине ее желудка. Одно дело – идти в темноте по дороге, которую знаешь назубок, и совсем другое – когда эта дорога разворочена воронками и завалена какими-то обломками и битым стеклом. А что говорить про потерявшегося малыша, который только и умеет, что прятаться в укромных местах!