Впрочем, сегодня Лерка радовалась боли как родной, ведь та пусть ненадолго, но всё же отодвинула жадный зев пустоты. Несколько раз моргнув, нажала на кнопку и прижала телефон к уху, торопливо собирая разбитое в дребезги нутро в неопрятную, кровоточащую кучку. Ещё есть надежда! Пока есть...

Длинный гудок... Ещё один... И ещё... Ну же! Возьми трубку! Ну, пожалуйста!!! Только ответь! Будто вняв беззвучным мольбам, телефон отозвался тихим щелчком:

- Привет, солнце! Как дела? - раздался на том конце несуществующего провода жизнерадостный голос.

- Да как-то не очень. Привет, Люб, - Лера замялась.

Блин, надо было попросту СМСку написать! Не пришлось бы сейчас мучительно подбирать слова, но слишком нужно было услышать живого человека, да и пальцы были слишком непослушными, чтобы попадать по кнопкам.

- Лер, с тобой всё в порядке? Чегой-то голос у тебя странный. Случилось что-то?

- Угу, - угрюмо отозвалась женщина, обессиленно закрывая глаза. Говорить не хотелось, молчать было нельзя.

- Что на этот раз? - голос в трубке звучал теперь озабоченно и немного устало.

- Тоже, что и всегда.

- Понятно. Опять Лёша?

- Угу. Можно я приеду?

- Ну, конечно. Я дома.

- Тогда минут через пятнадцать буду.

- Лады. Я тебя жду. Не кисни.

Короткие гудки царапнули барабанную перепонку, и Лерка нажала на «отбой». Потерев ноющий висок, она повернула ключ в зажигании, и через десять минут машина остановилась во дворе знакомой девятиэтажки. Прихватив сумку, женщина выбралась из уютного нутра автомобиля и, когда Рено послушно щёлкнул замками, направилась к подъезду.

За невысоким заборчиком в пыльной траве возились с рыжей дворнягой какие-то дети. Чуть дальше виднелся огороженный сигнальной лентой раскоп. Опять прорвало чего-то. Впрочем, по песчаным отвалам возле ямы скакали ничуть не расстроенные состоянием городских коммуникаций подростки. Надо бы прогнать, чтоб не упали, да только толку-то? Всё равно, стоит уйти, тут же вернуться и с не меньшим энтузиазмом возобновят свои попытки покалечиться.

Краем глаза Лерка заметила пару потных мужиков, посасывающих пиво на кривоватой лавочке у почты. Какая-то бабка неподалёку сосредоточенно выбивала допотопный полосатый половик. На дереве у самого подъезда самозабвенно орал облезлый серый кот, и, задрав лобастую башку, пристально наблюдал за дремлющей на тонкой ветке повыше кошкой. Лапы у той свисали с обеих сторон ветки, а на морде застыло счастливое выражение довольства и умиротворённости.

Вообще, на улице было людно. Неспешно катили куда-то разноцветные коляски суетливые молодые мамаши. Две неопрятного вида краснолицые тётки потрясали кулаками, выясняя отношения. Кучка пацанов у соседнего подъезда усердно насыщала лёгкие никотином. Высокий мужик в офисном костюме, припарковав красный опель, что-то бубнил в прижатый к уху телефон.

Устало вздыхая, тащили свои многочисленные сумки и пакеты озабоченные делами домохозяйки. Парочками дефилировал по двору молодняк, глупо хихикая и болтая о чём-то своём бессмысленном и бестолковом, но, наверное, по их собственному мнению, наполненному глубоким смыслом и очень важном. Бред, конечно, но почему-то в семнадцать всё кажется важным, а собственные куцые мыслишки мудрыми.

Поморщившись, Лерка нажала на раскалённые жарким солнцем кнопки домофона и поймала себя на том, что вся эта кутерьма, весь этот нескончаемый живой человеческий поток безумно её раздражает, а в груди стремительно и неудержимо растёт и ширится злобная завись.

Почему все эти люди так легко шагают по пыльному потрескавшемуся асфальту?! Почему их не выворачивает наизнанку чёрная, не знающая жалости, пустота?! Поче...

- Открываю. Заходи давай! - внезапно ожил домофон и мерзко пиликнул, отрезвляя.

Лера выдохнула, стряхивая с себя дурные, липкие, будто паутина, мысли, и шагнула в сумрак подъезда. На полу у почтовых ящиков валялись мятые рекламные проспекты, которые жители не только не прочли, но даже до мусорного ведра донести поленились. Толстая зелёная муха назойливо и упорно раз за разом билась в замазанное голубой краской подъездное стекло. Повинуясь нажатию кнопки, открылись и закрылись лифтовые двери и сам лифт, дрогнув, пополз вверх.

А на третьем этаже было светло. Оконное стекло здесь никто не закрашивал, и солнце свободно лилось сквозь него, стекая по стенам и заливая бетонный пол. Из приоткрытой в Любину квартиру двери вырывался сквозняк и радостно играл пылинками в золотистых лучах, обнимал прохладой ноги и трепал пряди распущенных волос. В душе что-то облегчённо всхлипнуло, и ноги сами понесли Леру в знакомую квартиру.

Любаня, как всегда, копошилась на кухне, но услышав, как щёлкнул замок, вынырнула из облака витавших там запахов и улыбнулась.

- Привет, солнце! Классная юбка. Такая радостная, жёлтая! А я тут ужин Сашке готовлю. Уже почти закончила. Ты проходи.

Несмотря на в очередной раз изорванную в клочья душу, Лерка улыбнулась в ответ. Может быть, и на этот раз удастся вопреки всему собрать её из кровоточащих ошмётков? Может, и в этот раз получится? И тогда какое-то время можно будет почти свободно дышать, смотреть на людей и даже иногда улыбаться и не чувствовать, как врезаются в плоть острые грани осколков разбитого вдребезги сердца. Может быть...

Скинув туфли, Лерка прошла на кухню и села на широкий табурет у накрытого ажурной скатертью крохотного стола. Любаня вытащила из духовки прозрачную стеклянную кастрюльку, помешала, добавила туда кусок масла и, не поворачивая головы спросила:

- Есть будешь?

- Да нет, наверное, - отозвалась Лерка, прислушавшись к себе. Есть не хотелось, что бы там не бурчал осатаневший желудок.

- Значит, будешь, - констатировала Люба.

Меньше чем через минуту на столе стояла, исходя паром, тонкая белая пиала солнечно-жёлтой кукурузной каши. Кусочек масла в серединке быстро таял, растекаясь тонкими ручейками, растворяя полупрозрачные крупинки сахара.

- Ешь! - Безапелляционно сказала Любаня, всовывая ложку в руку подруги, и, передвинув рычажок, включила электрический самовар.

Почти неслышно жужжал вентилятор, поворачивая свою большую плоскую голову из стороны в сторону. Поток прохладного воздуха периодически сдувал поднимающийся от пиалы пар и шевелил тонкие занавески. Мягко шелестели широкие мясистые листья черёмухи в открытом настежь окне, соревнуясь насыщенностью зелёного цвета со стоящими на подоконнике геранями, красные и розовые шапки которых казались ярче и пронзительнее на этом фоне.

Любаня поставила кастрюлю в духовку, выключила газ и задумчиво посмотрела на раковину, загадочным образом опять наполненную грязной посудой.

- Ты ешь пока, а я посуду быстренько помою.

Из крана ударила струя прозрачной воды.

Ситуация была привычной как разношенные тапки. Этой дружбе было уже больше десяти лет, и женщины знали друг друга слишком хорошо, чтобы держать марку или рассыпаться в реверансах друг перед другом. Наверное, это была странная дружба...

Лерка - стройная блондинка, с хорошей фигурой, длинными прямыми волосами и огромными голубыми глазами. Любаня того же роста, но в два раза шире. Шатенка со светло-жёлтыми глазами и встрёпанной волнистой шевелюрой цвета горького шоколада, небрежно заколотой карандашом, ручкой, китайской палочкой для еды или и вовсе неподходящим для этой цели предметом.

Первая любила дорогие брендовые вещи. Одежду, обувь и аксессуары покупала исключительно в фирменных магазинах и очень ценила свой статус. Вторая носила что попало, и не придавала особого значения мнению окружающих.

Лера, упорно строящая карьеру, раз от раза устраивалась на всё более престижную работу и на данный момент подвизалась юристом в крупной фирме. Люба, получив высшее образование, по специальности проработала чуть больше года. Потом родила ребёнка а, выйдя из декрета, уволилась и устроилась на не слишком престижную, малооплачиваемую, но зато приятную работу.

Лера не позволяла ни себе, ни другим забывать о своём остром уме и неограниченных способностях к самосовершенствованию. Любаня не заморачивалась по этому поводу, и чаще выглядела дурочкой, забывая про собственный не самый низкий уровень IQ.