Злая мачеха нашептала на Маргарет наговор: "Сеть черную на рабство" и отдала её замуж за богатого извращенца. Маргарет промучилась с ним и сбежала, но попала в руки работорговцев…

Дни на корабле тянулись, похожие один на другой. Маргарет, захваченная в рабство, прятала взгляд и наклоняла своё красивое лицо, когда появлялся надсмотрщик. Пару раз этот коротконогий мужичек, не обращая внимания на то, что рабыня перемазана в каком-то дерьме, к которому он привык, пытался тянуть к ней руки. Но, на её счастье, поблизости всегда оказывался старший надсмотрщик или его заместитель, которые пресекали попытки сластолюбца. Он, бурча что-то себе под нос, с недовольным видом отходил от девушки, сверкая глазами.

Рабы находились между палубами в зарешеченном трюме. Он был так низок и мал, что людям приходилось сидеть тесными рядами между ног друг у друга, так что ни днем, ни ночью они не могли прилечь или даже изменить позу.

Чтобы дойти до этих смертельных мук на корабле, сначала их гнали к берегу: на шее у каждого рогатка, расходящиеся концы которой соединяются на затылке деревянной перекладиной. Когда нужно тронуться в путь, надсмотрщик клал себе на плечо длинный конец рогатки первого невольника, а тот брал рогатку идущего за ним, второй тянул за рогатку третьего… Чтобы передохнуть, предводитель колонны втыкал в землю острый конец ручки своей рогатки, и колонна останавливалась. После заключения сделки надсмотрщики снимали с рабов деревянные рогатки и надевали им железные ошейники и кандалы – Если раб умирал или заболевал, его выбрасывали за борт, чтобы болезнь не перекинулась на весь "груз". Выбрасывали без кандалов – просто отрубали ноги, чтобы вызволить тело из цепи, которая сковывала нескольких рабов. Умирало много. Хирург проверял, действительно ли мертвы "павшие" или прикидываются мертвыми, да так и лежат с расчетом, что их вышвырнут в море. Для раба это не шанс на спасение, а надежда на быстрое избавление от мук. Ведь когда "дохлятину" выкинут в море, на нее как "мухи на мед" налетят акулы – "целая масса", врач выдает им "паек из негритянского мяса".

Врач должен был быть убежден, что смерть черного настоящая. От их запаха в трюме смердило хуже, чем в свалочной яме. Но часть, безусловно, подыхала с тоски – Им был нужен хоть какой-нибудь роздых. От скуки безделья лучший рецепт – музыка, танцы и воздух. Начиналась пляска смерти, примерно так: рулевой пиликал на скрипке, юнга бил в барабан, кок играл на трубе, доктор – на флейте. Из-за высокой смертности рабов в экспедициях инвесторы таких предприятий несли большие потери, поэтому стали выводить рабов на палубу и заставлять делать упражнения – прямо в кандалах, подобно тому, как перевозимых на борту корабля лошадей, во время долгого плавания, заставляли топтаться на месте.

– Ну-ка, детки мои, попляшите, повеселитесь! – говорил капитан… щелкая длинным бичом. И бедные негры тотчас же принимались прыгать и плясать.

Так прошла неделя. Но однажды ранним утром, ее расковали и отвели на самый нижний, четвертый уровень, в камеру для клеймения. Клеймовщик затянул зажимы на клеймовочном станке и зафиксировал бедро Маргарет. Клеймовочный прут раскалился добела. Он протер прут специальным раствором.

– Только не это, господин, умоляю! – запричитала Маргарет.

– Она будет носить клеймо рабыни, на левом бедре, которая нравится мужчинам.

Сказал он помощнику, который подошел в камеру.

Клеймовщик вытащил из жаровни раскаленный добела прут и покрутил в воздухе.

– Оцепенев от ужаса, Маргарет смотрела то на клеймовщика, то на капитана, белый от жара наконечник прута у самого бедра остановился.

– Нет! – кричала она. – Нет!

… И потеряла сознание…

Тут появился рослый человек, это был капитан. Надсмотрщик сразу же согнулся пополам, сложив руки на груди.

– А это что за чучело? Белая рабыня? – спросил капитан

– Капитан, – заскрипел надсмотрщик, не поднимая головы, – Это из другой партии.

– Интересно, – капитан медленно подошел к девушке, прикрывая нос кружевным платком, – Очень интересно!

– Эта девка из другой партии, – пояснил другой подошедший стражник, – Ее продали, когда уже гнали колонну на корабль, она говорит по-английски.

– Почему не сообщили мне? – Сказал капитан

– Отнесите ее ко мне в каюту, я ее покупаю, она теперь не рабыня.

Клеймовщик распустил ремни и ослабил зажимы, потом поднял на руки Маргарет и отнес ее в каюту капитана, на горле ее ничего не было, ибо он снял с нее ошейник, когда снимал кандалы. Шея, к слову сказать, у нее была белая и соблазнительная.

Пол каюты капитана представлял собой огромную мозаичную карту.

Маргарет очнулась. Капитан взглянул на ее крошечные ступни, полные грудки и стройные ноги. Он рассуждал о женщинах просто: «Женщины без любви, становятся мелочными, капризными, злобными, нервными, истеричными и недоброжелательными, как все люди, потребности которых не находят удовлетворения».

Капитан Ив имел красивое, мрачное и мужественное лицо, в нём было какое-то притягивающее обаяние сильной личности и харизма, взгляд Ива – невероятное сочетание мужественности с мягкостью и благородным очарованием, убивал женщин наповал…

– Выше голову, Маргарет, теперь ты не рабыня, я тебя выкупил, ты свободна. На тебя навели порчу, жемчуг треснул, который я давал за тебя, я заплатил золотом, но я знаю, как снимать порчу, пока ты была без чувств, я изрядно попотел, много на тебя было наговорено всякого, так что, теперь все в порядке. Но если позволишь, я нарисую тебя обнаженной…

Ив неплохо рисовал, ему нравилась Маргарет, похоже, он был ею не на шутку увлечен.

Маргарет улыбнулась, её волосы были ало-рыжими, словно сама кровь.

Она послушно последовала указаниям капитана Ива. Казалось, её больше заботили частые коррективы, чем собственная обнаженность. На лице её не было и толики смущения. Маргарет поняла, что нравится и решила поиграть с капитаном, она улыбнулась ему, провела ладошкой по пышной груди, и подмигнула, возвращаясь в исходное положение. Капитан стиснул зубы, вдохнул свежего воздуха и понял, что мысли плывут в более… глубокую степень вовлечения этой дамой. Она вдруг после всех смен позиций, смело подошла к нему, и он больше не мог сдерживать возбуждение.

Маргарет заметила его отрешенность от работы и застывшую кисть, ещё мгновение и он неуклюже провел бы кистью по всей её фигуре. Она обошла его рабочее место, бросив заинтересованный взгляд на небольшой холст. Рисунок выходил отменный. Девушка успокоилась, и прошла томительной походкой к стулу. Её бедра соблазнительно покачивались при каждом движении ноги. Подойдя к стулу, она облокотилась на него, прогнулась в спине, и провела, дразня капитана, пальчиком по слегка приоткрытому рту. Он шумно вздохнул, а она, громко хмыкнув и, повеселев, села на стул, ритмично поерзав.

– Она меня хочет? – затаилась его жадно-сладкая мысль. С этой самой мысли, он смотрел, не отрывая взгляда от её глаз, ловя каждое ее движение, каждое поднятие плеча и находя их возбужденно – страстными, возбуждался сам. Мысль эта, тем не менее, позволила ему старательно работать на холсте, завершать последние штрихи и подправлять небольшие ляпы, которых, впрочем, было не много. Вдруг Маргарет томно вздохнула и испустила страстный стон, теряя терпение. Улыбнувшись капитану, она приняла исходную позу без заминки и коррективов. Значило ли это, что все ошибки во время написания её были специально, чтобы привлечь к себе внимание молчаливого капитана? Он смотрел на неё. Большой ком слюны медленно и туго проплыл в его горле, привлекая внимание Маргарет. Он отложил кисть, кашлянул, и сказал: – Я закончил…