Наварона с гиканьем ворвалась в очередь к повозке, пинками откинула солдат и схватила себе три бутылки.

– Расступились, черти, это все мое. – хохотала Нава, – Все равно пить ни пить, ни драться не умеете, на вас жалко такое пойло тратить.

Дарташ неслышно материализовался возле Навароны и нежно взял ее под руку.

– Напиток очень крепкий, десятник Наварона, – мягко произнес у ее уха шаман, – я бы очень хотел, чтобы Вы оставались в трезвом рассудке, у меня на Вас особые планы.

Наварона запнулась на полуслове и сильно покраснела. Она посмотрела взглядом, полным помощи на Ризана и тот кивнул.

– Его святейшество прав, Нава, положь бутыли. Ты у нас самый сильный боец, тебе нельзя сейчас пить.

Шаман отпустил руку Навароны, криво улыбнулся ей и неспешно направился в сторону кургана.

– Особые планы, нет ты слышал, – задыхаясь от возмущения, прошептала Наварона, – старый хрен точно хочет меня. Зубы мне щерит на глазах у всего отряда. Сделай что-нибудь с этим, Резвый, так не пойдет.

– Не переживай, – отрезал сотник, – ничего он к тебе не катит. Если бы хотел затащить тебя к себе в палатку, наоборот бы споил. Включи мозги, мужику уже за двести сорок лет. У него там внизу ничего не работает уже, поди.

Девушку убедил этот факт. Она немного успокоилась и смиренно отпустила бутылки.

– А теперь попрошу встать вокруг кургана! – бодро крикнул Дарташ, стоя возле черных камней, – Знаю, он всем вам уже надоел, но обещаю, это последний раз, когда вы его увидите. Приступаем!

Шаман хлопнул в ладоши и кивнул Ризану.

– Вы слышали верховного, выполнять! – рявкнул Резвый, – Лунная формация вокруг сопки. Мика, возглавишь левый полумесяц, Умар, пойдешь с ним, Наварона по правой стороне. У вас шесть минут, пошли, пошли, пошли!

Наварона едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ризан всегда устраивал показуху даже из обычного построения. Солдаты, которые действительно успели сделать лишь по паре глотков, разочарованно закрыли бутылки и быстрым шагом выстроили нужную формацию всего за четыре минуты. Отряд образовал почти идеально ровный круг в три ряда вокруг горы черных камней. Повисла тишина, нарушаемая только шаманом, который фальшиво напевал непонятную песенку себе под нос. Его настроение заметно улучшилось за последние полчаса.

– Ну и что дальше, – шепнул Умар, плечистый, низкий копьеносец в ухо Мике. – Чего встали-то.

– Дальше он будет танцевать, – со знанием дела ответил пухлый десятник. – Шаманы, значится, все свои магические дела делают при помощи танца. Уж я-то знаю.

– Значит, сейчас старик будет корячиться и дождик вызывать на камушки, – прыснул Умар, вызвав тихий смех у соседей.

– Танцевать я не буду, – проявил невероятную чуткость слуха Дарташ, – Шаман моего класса может, как ты выразился, не корячиться, каждый раз, когда занят ворожбой. Кроме, пожалуй, действительно сложных заклинаний.

Мика и его солдаты побелели, как пергамент. Оскорбление верховного шамана часто заканчивалось пытками и смертью. В лучшем случае.

– Все приготовления я уже произвел задолго до вашего прибытия сюда, можете не переживать. Для ритуала мне потребуется лишь один последний ингредиент, – весело, как ни в чем не бывало, продолжил шаман, – поверьте, приготовления у меня заняли ни много не мало, восемьдесят лет. Восемь десятилетий я искал все черные монолиты, вы хоть представляете, какой это титанический труд?

Резвый сочувственно покивал, старательно делая вид, что все понял.

– Шестьдесят тысяч камней, половину из которых паршивые макаки разобрали на сувениры. Я собирал их по всем континентам, выкапывал из выгребных ям, доставал с морского дна и с высочайших горных вершин. Некоторые люди умудрялись даже засовывать монолиты себе в задницы, упаси Имраил их раскисшие мозги. Потеря даже одного камня была бы недопустима. Тот, кто строил Ковчег, прекрасно знал свое дело. Достаточно сделать заградительную печать из блестящих черных камушков, и проклятые людишки растащат их по своим карманам, сделав невозможным его вскрытие.

Резвый несколько иначе взглянул на несуразную кучу черных булыжников. Его внезапно бросило в пот. Он задался вопросом, зачем кому-то понадобилось так заморачиваться с этими камнями. От всей этой истории становилось не по себе.

– И вот, когда я почти закончил укладывать камни в правильном порядке и насыщать их своей магией, какие-то дети начали ходить сюда и устраивать пьяные непотребства. Везде бутылки, мусор, девки полуголые. Пришлось прибраться. Проклятые мерзопакостные животные, вся мантия провоняла их поганой кровью, вынужден был заказывать новую. Но ничего, осталось немного, печать будет сломана уже сегодня.

Ризан понял, что услышал лишнего и поспешил увести разговор в другое русло.

– Как чудно, что сегодня Вы закончите ритуал. Значит, нам нужно просто стоять, я Вас правильно понимаю, ваше святейшество? – осторожно спросил сотник.

– Верно, Ризан, просто стоять. То, чем, вы солдатское отребье, занимаетесь половину своей убогой жизни, когда не сжигаете деревни и не насилуете женщин. Уверен, вы с этим чудесно справитесь.

Резвый промолчал. Глядя на кривую улыбку шамана на душе становилось неспокойно. Дождь постепенно перерастал в ливень, резко снизив температуру воздуха. Почва у кургана напиталась влагой и теперь холодными вязкими ручейками вползала солдатам в сапоги, заставляя их переминаться. Люди Ризана начали шмыгать носами и переглядываться. Такого странного задания у них еще не было.

– И все же, Ваше святейшество, – прошептал сотник, спустя еще пять томительных минут молчания, – немного деталей предстоящей операции не помешали бы. В чем заключается наша миссия? Вы настояли, на полном обмундировании и вооружении, значит нам предстоит битва? Но с кем, здесь никого кроме нас нет.

Шаман презрительно приподнял верхнюю губу и злобно блеснул глазами на сотника, но почти сразу вернул на лицо свою фальшивую улыбку.

– Видишь, ли – протянул с неохотой шаман, – ты когда-нибудь испытывал голод? Я имею в виду, настоящий голод, такой, когда готов даже съесть собственную ногу.

– Нет, Ваше сиятельство, не думаю.

– А вот она… она будет очень голодна. Она всегда голодна. И тем менее, просто связать вас и отдать, как баранов на съедение, для нее было бы неинтересно. Она любит вызов. Предпочитает, когда у жертвы есть шанс, возможность защититься. Хотя, у вас, конечно же, никаких шансов нет.

– Она? – нахмурился сотник. – Баранов? Я не совсем понимаю. Какие шансы?

– Вот-вот, и я о том же. Зачем давать шансы. По мне так, она просто играется с едой.

Ризан сморщил лоб еще сильнее, став похожим на доску для стирки белья. Сотник внимательно посмотрел на шамана, совершенно не в силах понять, о чем тот говорит, но встретился лишь с выражением холодного равнодушия на лице.

– Я, наверное, сильно понравился тебе, Ризан? Чего ты так уставился на меня?

– Я просто не до конца понял, – промямлил Ризан, – зачем мы здесь? Зачем мы охраняем кучу каких-то камней?

– Каких-то камней?! Послушайте только! Эта каменная куча, как ты выразился, легендарный Ковчег! Ты знаешь легенду о Ковчеге?

– Ковчег?! – поперхнулся сотник. – Тот самый Ковчег? Вот это?!

– Верно. Тот самый Ковчег. И мы его не охраняем, солдат. Мы его открываем, – спокойным тоном ответил шаман.

– Открываем?! Ковчег?!

Ризан расширил глаза от ужаса и на секунду у него перехватило дыхание. Сотник начал раскрывать рот, словно амур, выброшенный на берег, но почти сразу громко рассмеялся.

– Простите, Ваше сиятельство, я на секунду подумал, что Вы серьезно. Хорошая шутка. Нет, правда, зачем мы здесь.

Дарташ посмотрел сотнику прямо в глаза и его белесые глаза, казалось, заполнили расплавленным металлом саму душу бедного солдата.

– Мы здесь. Чтобы открыть. Ковчег. – Отчеканил шаман.

– Но-но, ведь… это же измена, – промямлил солдат. – То есть, это же шутка, да? Даже если бы Ковчег существовал, попытка его открытия карается смертью. В указе первого Кагана так сказано.