Про Самого уже лет десять ничего не было слышно, но Вадим знал, что тот отпраздновал восемьдесят третий день рождения, находится на заслуженном отдыхе в резиденции в Геленджике и оттуда руководит действиями и Госсовета, и Первой Полиции, и господина президента со всеми его подчиненными. Только человек, выведший страну из дебрей темных веков, мог продолжать ей руководить – так думал Сам, продолжая высылать приказ за приказом, наслаждаясь коктейлями в комнате аквадискотеки.

Сопротивление действовало с умом. Иногда так мастерски, что Вадиму виделось спонсирование правительства в действиях Сопротивления. Интересно, с какой целью? Чтобы люди верили в наличие соперников у режима, с которыми нужно бороться? Какие-то акции протеста, редкие демонстрации, террористические акты, о которых Вадим узнавал только по редким слухам, потому что новости постоянно зачищались. Он не стремился узнавать о Сопротивлении и искать новости о противниках режима, ему было без разницы – настолько он устал. Вадим грустно улыбнулся, высосал последние капли виски из стакана и начал печатать:

Глубокие словнокаменные дома,

опоясанные всеобъемлющими бездонными улочками.

Вокзал был полон и влажен.

Шел совсем незаметный дождик.

На вокзал вползала гусеница поезда.

Через полчаса заполненный битком поезд отправился,

а за окном мелькали блики коров на лугу.

За окном вагона мелькали домики деревень,

туман муторно стекал с гор и плыл по стеклянному воздуху.

Иной раз я видел ухмылку Бога в перинах облаков.

Иной раз – гордость природы в глыбах деревьев.

Березы звенели верхушками на ветру.

По пустой земле одиноко я шел,

хрустально вышагивая кроссовками по траве.

Кристально чисто увидел я теперь свою жизнь как одинокую кувшинку милосердия,

плывущую по реке мира.

Теперь все лицо мое источало благоговение завтрашнего дня.

Холодный летний ветер в это время догонял городские автобусы.

В лесу пахло хвоей и чистой жизнью.

Прогуливаясь взад-вперед по камням вечности, которые были покрыты космическим мхом,

я беззвучно общался с деревьями через листья.

Сладость проникала в мозг, а свобода в легкие.

Под ногами скрипели шишки радости.

Ковер трав и веток появлялся под ногами,

когда я наступал на него.

Жизнь моя теперь и всегда была одним маленьким бликом на поверхности

озера радости вселенной.

Лес обволакивал тело ветвями.

Глубина леса поглощала вены.

Лес открывался лотосом тепла.

Красота растворялась на моем зрачке.

Дождик моросил радостью,

палки елей на горах вдали походили на мохнатые спички.

Утром небо соприкасалось с землей слоем тумана.

Мир стоял на месте.

Длинные ели космоса на чистом зеркале пространства разума.

После дождя природа пахла одышкой усталости.

Напитавшись влагой, трава тянулась к солнцу.

Братство елей поддерживало камни склона.

На самой высокой скале деревья ржавели под солнцем.

Постепенно растворяясь в лесу, я стал простым

пустым предметом интерьера.

Нахождение в лесу убивает слова.

Я,

становясь теплым,

очерчивал неограниченное.

За окном прошмыгнул отряд Первой Полиции. Ищут инакомыслие среди простого народа? Или очередная облава на Сопротивление? Вадим вздохнул. Теперь людей искать легко – у каждого под кожей запястья уже шесть лет полный арсенал шпионской аппаратуры. Государство с помощью всех средств говорило о том, что чипизация была проведена для упрощения всех ежедневных действий: быстрая оплата покупок, идентификация в различных учреждениях, разблокировка автомобилей, квартир, управление бытовой техникой и так далее.

Вадим и еще сотня избранных людей страны знали о истинной причине чипирования – усиление контроля. Чип собирал информацию о предпочтениях человека, подбирая предложения исходя из предыдущих запросов и реакций. Чип замерял количество пептидов, гормонов и нейромедиаторов в крови для определения реакций на различную информацию. Чипы были во многих людях еще до 2030, потому что к 2023 году все вакцинированные от различных заболеваний имели под кожей сотни датчиков. В 2030 лишь узаконили этот контроль, параллельно внедрив главный чип в запястье. Благодаря этому скорая помощь или полиция теперь работали как швейцарские часы. А врагов страны искали внутри людей, по их химическому составу – через сравнение обмена веществ и физиологических функций с оптимальными показателями. Теперь уже нельзя было прятать мысли и чувства – все были как на ладони. Гормональный сбой? Неверная реакция? Новое неповиновение? И вот уже Первая Полиция спешит на помощь.

Исходов всегда два – каторга или перевоспитание. Как правило, второй вариант попадался чаще. Людей отправляли в застенки различных учреждений, где всевозможными методами прививали законопослушность, устремленность к общей идее, к защите государства и к полному послушанию. С двумя процентами населения, не явившимися на добровольную чипизацию шесть лет назад, произошло именно это. Их буквально выдернули из жизни, вычеркнули из одного места, перевоспитали и вписали в другое – новоиспеченные законопослушные граждане, перепрограммированные на исполнение воли Общей России. Другим исходом была каторга – общее название для всех исправительных учреждений, в которых никого не исправляли. Там много работали, добывали уголь, руду, валили лес – в общем, занимались полезными для общества делами.

Вадим не боялся Первой Полиции, проходившие под окном отряды его не пугали – у него имелся иммунитет. После всех успешных акций зомбирования населения у Вадима и шести его подчиненных появилась прочная защита. Теперь можно было быть инакомыслящим, главное – не попадаться на глаза, не лезть, куда не просят, и не быть угрозой для тех, кто сверху.

Вадим, Женя и их друзья могли писать, что угодно, могли чувствовать, что хотели – на показания их чипов закрывали глаза. Правда ли это? И сколько так будет продолжаться? Никто не знал. Семь товарищей по счастью собирались в баре по пятницам, обсуждали количество людей, которым за неделю запудрили мозги, качество проведенной работы и влияние, оказанное на гигантские массы 90 миллионов.

* * *

– Власть нас любит до тех пор, пока мы делаем, что она говорит, – Женя поднял бокал с пивом над столом и начал свой тост. – Пока мы делаем вид, что подчиняемся ей, она оставляет нам право ей не подчиняться. Я не знаю, сколько мы так протянем, дорогие друзья, – Женя обвел взглядом сидящих здесь работников “Российской газеты” и главного редактора Вадима, – но желаю вам всем как можно дольше оставаться на плаву. Выпьем же за то, что дарит нам стабильное будущее. За стабильность правительства! За Госсовет!

Зазвенели бокалы с шампанским и виски, кружки с пивом, рюмки с коньяком, а Женя продолжил нить нетрезвых рассуждений.

– До тех пор, пока правительство будет сохранять то же направление, пока оно осыпает нас заданиями, – Женя кивнул в сторону соседних столиков, где простые граждане добросовестно тянули пиво и щелкали семечки, слыша только обрывки этих пафосных речей, – для таких вот людей, пока мы стоим на страже здравомыслия и выполнения идеологического плана… Но что-то я заболтался. Прошу чествовать нашего сегодняшнего именинника, а по совместительству главного нашего редактора – Вадима Белого.

Вадим зарделся, привстал со стаканом, в котором гулял лед, и кивнул:

– Спасибо, Женя… Хочу поблагодарить вас… что пришли сегодня. Конечно, мы собираемся здесь каждую пятницу… и каждый раз в одном и том же составе, ведь менять его нам теперь уже небезопасно. Но сегодня мне исполняется тридцать семь лет. Дата не круглая, конечно. Но сегодня я рад вам всем… вы решили прийти, хоть сегодня и воскресенье. Завтра нам на работу, завтра нам снова заниматься благим с точки зрения государства делом. Мой заместитель Евгений… редакторы Семен и Светлана… дизайнер Георгий… прелестные корректоры Любовь и Лариса, – человек, чье имя называл Вадим, либо кивал, либо улыбался, либо удовлетворительно поднимал брови. – Все мы с вами вовлечены в общую тайну. Нижние уровни “Российской газеты” даже не подозревают о том, насколько важной работой мы занимаемся. Они думают, что все так и должно быть, что все те новости, мысли и идеи, которыми мы делимся с населением – все они настоящие. Но наша тайна в том, что это мы создаем настоящее… по приказам сверху. И сегодня я хочу вам сказать спасибо за то, что эту тайну я разделил именно с вами… Не знаю, долго ли мы еще будем радоваться нашему свободомыслию, но все равно… спасибо, – Вадим поднял стакан вверх, закрыл глаза на мгновение, прочувствовал это мгновение до кончиков пальцев на ногах, а затем чокнулся и обменялся блеском в глазах с каждым.