- Дело ясное, что дело темное! - согласился чумазый кочегар.

В местной газете в отделе происшествий было набрано петитом:

"Погиб при исполнении служебных обязанностей".

4

Профессор Кирпичев крепко спал после утомительной дороги, после всех переживаний да еще после обильного ужина, каким угостила его двоюродная сестра, женщина примерно его же возраста.

Он остановился у нее, объяснил, что бросил все и примчался, чтобы показаться лучшим докторам, потому что боится ракового заболевания.

Сестра посоветовала ему непременно идти к доктору медицины Лихачеву, он и ей помог и вообще славится тем, что буквально воскрешает мертвых.

- Докторов-то хватает, - проворчал Зиновий Лукьянович.

Тут на него посыпались советы, что нужно есть, чего не нужно есть, что некоторые рекомендуют чеснок, а один знакомый уверяет, что все спасение в лимонах. Она же сама стоит за алоэ.

- Алой! Алой надо выжимать! - кричала родственница Зиновия Лукьяновича. - Хочешь, уступлю два горшка алоя?

Она была глуха и поэтому сама говорила очень громко.

Профессор Кирпичев крепко спал, когда раздался звонок в дверях и встревоженная сестрица сообщила, что спрашивают его, а кто - она не расслышала. Ах да, кажется, это самое, - из больницы!

Из какой больницы?

Зиновий Лукьянович тотчас узнал одного из помощников Менжинского, хотя он и был теперь в штатском.

- Здравствуйте! Вы товарищ Кирпичев? Вы просили подать машину в десять ноль-ноль. Машина у подъезда. Прием у профессора начнется через полчаса.

- А-а! Да-да! - сообразил Кирпичев. - Видишь, Маша, какая забота о человеке! И машина, и принимают вне очереди как приезжего!

- Не забудь сказать, что у тебя ломота в пояснице!

Когда сели в машину, чекист пояснил:

- Мы боялись, что вы успеете уехать утренним поездом, а есть важное сообщение.

- Сообщение? Уже? - Кирпичеву почему-то представилось, что его сын уже арестован.

- Не то, что вы думаете.

Менжинский и в эту ночь почти не спал. Но он принял душ и был свеж, бодр и деятелен.

- С постели подняли? Не стыдно ли, какой соня! А говорите - спортом занимаетесь.

Опять тот же знакомый кабинет. И кресло, в котором, казалось, только что сидел, а ведь прошла ночь, прошла почти половина суток.

- Садитесь, пожалуйста. Папиросы.

- Кажется, вы уже предприняли некоторые шаги?

- Мы нет. Но они - предприняли.

- Кто они? Эта самая компания? Сын в том числе?

- Пока нет. К этому мы тоже присмотримся. А пока другое. Нам приходится зачастую решать крайне запутанные ребусы. Вот вчера вы возмущались, что убийцу Котовского неправильно судили, как обыкновенного уголовного преступника. Ваше возмущение вполне понятно. Но давайте разберемся во всей этой истории. Что такое Зайдер? Продажная тварь, мелкая гадина, наемный убийца. Так?

- Так!

- Если мы согласимся на том, что он наемный убийца, значит, его кто-то нанимал?

- Логично.

- Так кто же? Этот вопрос стоял перед нами. Мы обратили внимание на мягкий приговор убийце. Далее, мы выясняли, кто именно и какими каналами действует, добиваясь перевода Зайдера в Харьковскую тюрьму. После этого мы проследили, каким образом преступник вопреки букве закона остался на свободе. Надо было выявить его связи. Но Зайдер, видимо, распустил язык, в пьяном виде говорил лишнее. Кой-кому не понравилась его болтливость, да и сам наймит был им больше не нужен. И вот вчера мы получили сообщение, что Зайдер убит.

- Убит?! Значит, бог есть! Ф-фу! Даже от души отлегло!

- Да, убит. Его подсунули вечером под маневровый поезд.

- Вот оно что. Грешно, но радуюсь. Я сейчас в таком месте нахожусь, где сознаются. Так сознаюсь, я даже думал на старости лет не погнушаться и самолично пристукнуть эту гадину. Говорят, паука раздавить - сорок грехов прощается. Кто же оказался, как вы изволили выразиться, "кое-кто"?

Кирпичев сгоряча задал этот вопрос и по вежливым, непроницаемым лицам чекистов - чекистов школы самого Феликса - понял, что спросил лишнее.

- Извините, опять все та же интеллигентская закваска: подай да выложи. Зайдер убит - и, значит, с этим все. Может быть, я не прав, но на мой взгляд необходимо, чтобы такие подлые имена, как, например, эта самая Каплан, стрелявшая в кого - в самого Ленина! - или тот же Зайдер - такие имена должен знать весь народ, чтобы на веки вечные предавать их проклятиям, чтобы их имена были ругательным словом, чтобы они постоянно напоминали: беречь, беречь жизнь каждого советского человека, а тем более лучших из лучших!

- Для истории все будет записано, - с уважением выслушав профессора, заявил Менжинский, - никому не удастся ускользнуть. Но пока... некоторые факты было бы преждевременно опубликовывать. Иначе нити повели бы нас слишком далеко. Да и вообще полезно знать больше, чем это представляется врагу. Учтите: вы тоже ничего не знаете об обстоятельствах гибели Зайдера. Все это сугубо между нами. Вы вообще ни о чем не знаете, ни о чем не догадываетесь, сына ни в чем не подозреваете - так? У нас вы не были, заняты исключительно своим лечением и делами своей двоюродной сестры так, кажется, она вам приходится?

Тут Кирпичев почувствовал, что нельзя больше злоупотреблять временем этих перегруженных работой людей. Распрощался, взволнованный, взбудораженный, но и в то же время успокоенный, вернулся к сестрице и, присоединив к справке врача тысячу добрых советов старой девы, увесистый пакет с гостинцами и нежнейшую записочку "противному мальчишке, который не хочет нас знать", отправился на вокзал к дневному поезду на Харьков.

"Сумбур! Полный сумбур!" - размышлял он дорогой.

Стал припоминать: что случилось радостное, от чего даже сердце трепещет? Две вещи: выполнил долг. Это относительно сына. И что-то еще? Ах да, убит убийца... Ничего себе радости у вас, профессор! Передали в руки правосудия сына и узнали об убийстве! Ну и что из того? Правильно радуюсь! Правильно поступил! И совесть у меня чиста. Одно грустно - что нет уже в живых Котовского, нет Фрунзе... Молодые! Полные сил! И зачем было Михаилу Васильевичу ложиться на операцию? Так все нехорошо вышло... Крепись, Кирпичев! Нельзя нос на квинту! Как говорил Котовский? Не хныкать! Вперед! Орлы!..