Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Революция 1905 года открыла новую страницу в истории. Таких революций еще не происходило. Это сразу же понял Ленин, утверждая, что победа буржуазной революции в России невозможна как победа буржуазии. Этого так и не поняла отсталая русская буржуазия, не уразумели выездные лакеи буржуазии - меньшевики.

Революция выявила расстановку сил. Стали ясны чаяния буржуазии. Полностью разоблачили себя меньшевики, вполне заслужившие резкую, но точную оценку Ленина, который назвал их ликвидаторской сволочью.

Нет, не пропали даром усилия, не были напрасными жертвы! Вспоминая об этих стремительных днях, Фрунзе и сейчас еще испытывает волнение. Глаза загораются, кровь приливает к лицу. Презрительно усмехается, когда приходят на ум все дешевые отговорки ликвидаторов: рабочий класс-де не созрел, надо, мол, с социалистической революцией смиренно ждать до тех пор, пока пролетариат в результате экономического развития общества не станет большинством нации.

- С этой дрянью, - бормочет Фрунзе, щуря глаза, - с этой увертливой публикой еще придется повозиться! Тысячу раз прав Ильич, что считал этих маневрирующих мещан более страшными, чем Деникин!

Фрунзе глубоко верит, что вслед за нашей разразятся революции в других капиталистических странах и отжившему старому устройству мира несдобровать.

Кто следующий?! Учтите опыт 1905 года и победы Октября! России пришлось прокладывать путь по неизведанному. Запомните все! Не повторяйте отдельных наших ошибок! Предусмотрите все неожиданности! Выберите подходящую обстановку, используйте колебания во вражеских рядах, подхватите воодушевление в народных массах! Больше смелости!

"Да! - размышляет Фрунзе, досадуя. - Нам бы опыт, который есть сейчас, нам бы единство партии, какого добиваемся мы сейчас! Непростительно, какие в 1905 году упускались возможности. Не использовать восстания Ростовского гренадерского полка, расквартированного в Москве! Ведь они предлагали передать нам весь арсенал, даже только что появившиеся в России пулеметы! Была бы совсем другая картина! Не понадобилось бы из ломаных диванов и поваленных киосков с прохладительными напитками сооружать живописные, но ни от чего не защищающие баррикады! Что делали тогда московские руководители? Заседали! Ох, дорого нам обходятся заседания и бумажная писанина! Восстание Ростовского полка было подавлено, а мы все еще "ставили вопрос", голосовали, хотя рабочие давно уже были "за"! Когда же раскачались в конце концов и начали всеобщую забастовку, не сумели уберечь руководивший восстанием федеративный комитет, и он был арестован. В эти же дни арестован был и Петербургский Совет..."

Фрунзе помнит все. Да и впоследствии он внимательно изучал минувшие годы. Изучал, чтобы извлечь практическую пользу, чтобы, зная прошлое, правильно ориентироваться в настоящем. Может быть, по той причине, что сам он был участником этой борьбы, Фрунзе не мог относиться к пережитому со спокойствием историка. Он принимал близко к сердцу каждое упущение, проникался ненавистью к тем, кто был помехой, преисполнялся гордостью, думая о беззаветной храбрости, о гордой неподкупности рабочих, сражавшихся на баррикадах со своими жалкими "бульдогами" и смитт-вессонами против пулеметов и артиллерии.

Послали тогда в Бельгию за оружием, и деньги на это нашли. Но когда послали? Только в октябре, когда все события уже шли полным ходом! А ведь известно, что после драки кулаками не машут. Бомбы петербургской лаборатории специально предназначались для Москвы, но изготовлены были к самому концу восстания и так до места и не доехали. И не возмутительна ли преступная медлительность с разрушением железнодорожных путей между Москвой и Петербургом? Николаевская железная дорога не бастовала. Но почему же не бастовала? Почему не нашлось убедительных слов для этих железнодорожников? Почему не подумали об этом раньше? Но если так, то следовало взорвать мосты, железнодорожное полотно. Кто медлил? Кто не выполнил это важное поручение? В результате Семеновский полк благополучно проследовал из Петербурга на усмирение. Как же можно было допустить, чтобы этот чертов полк преспокойно разместился в вагонах, погрузил с собой и пушечки и, прибыв в Москву, принялся планомерно истреблять революционных рабочих?

Фрунзе сжимает кулаки, стискивает зубы.

Опять все те же меньшевистские штучки! Опять все та же половинчатость, нерешительность, несогласованность! 10 декабря в центре Москвы начался орудийный обстрел, а на Пресне все еще митинговали, все еще ждали каких-то указаний. Только 11-го была наконец напечатана в "Известиях Московского совета" инструкция.

На улицах уже дрались. Удалось даже отбить у драгун пушку. Замечательный народ у нас в России! Сколько бы ни злословили недруги и вероломные псевдодрузья, никак им не опровергнуть того факта, что у нас совершенно особенный, вызывающий гордость и восхищение народ! Он еще не раз удивит весь мир, не раз еще выручит из неминуемой беды человечество, не раз еще покажет пример щедрости души, благородства и доблести!

Фрунзе до сих пор помнит и всю жизнь будет помнить красивые, мужественные лица защитников Пресни, участников уличных боев.

Помнит он и еще один эпизод того времени.

Захватили лысоватого жирного начальника охранки Войлошникова. Он был расстрелян на фабричном дворе Прохоровки. Когда его вели к месту казни, он мелко дрожал, лязгал зубами. Потом сдавленным, лающим голосом говорил о каком-то выкупе, клялся, что у него много денег и он заплатит, им же будет выгоднее, для них же лучше... Увидев кирпичную стену, понял, что здесь все и произойдет. Он слишком хорошо знал технику этого дела! Не раз ему случалось видеть, как вышибают скамейку из-под ног приговоренного к повешению, как бьется в конвульсиях тело расстрелянного. Ему всегда представлялось, что, убивая или приговаривая к смерти, он тем самым обеспечивал себе лишний кусочек жизни. И вдруг теперь осознал, что это он, он будет через несколько минут просто-напросто падалью, ничем, и, сколько бы над землей ни промчалось времени, хотя бы миллионы миллионов лет, он, чиновник департамента полиции Войлошников, он, такой значительный, важный, облеченный такой властью, никогда уже не появится, не будет пить чай, не будет ходить в баню, не будет получать наградные... И тут он завизжал, стал упираться, брыкаться, так что пришлось его волоком тащить и, кое-как прислонив к стене, прикончить.

108
{"b":"72540","o":1}