Дуйшен не был профессиональным бойцом, все-таки драка – это не главное для университетского преподавателя. Однако, обучаясь в Японии, он успел полтора года походить на кэндо – японское фехтование по-самурайски на палках, а в школе пару лет занимался дзюдо. Так, для себя, не профессионально. Однако этого было достаточно для уверенности, и он громко крикнул на нападающих, привлекая их внимание к себе.

На тренировках по кэндо Дуйшен часто практиковал фехтование против нескольких соперников, и сейчас примерно представлял себе, как отбиться от троих противников. Но то были тренировки, а тут, судя по всему, настоящая экстренная ситуация с настоящим разбойничьим нападением. Агай быстро подобрал лежащую недалеко наиболее подходящую палку и встал в боевую стойку.

На его крик все четверо обернулись, и один из нападавших, с копьем в руке, медленно начал идти в его сторону. Он быстро что-то выкрикнул своим приятелям, похоже на кыргызском, и Дуйшену показалось, что у того какой-то странный говор или акцент.

«Вроде бы местные так не говорят, видимо приезжий», – подумал Дуйшен.

Двое других нападающих остановились и с любопытством начали смотреть на начинающийся поединок. Они еще никогда не видели, чтобы кто-то с простой палкой осмелился выйти против троих вооруженных людей, и предстоящее зрелище обещало быть интересным.

Копьеносец, который развернулся против Дуйшена, судя по его уверенным движениям, был среди них главный. Он вдруг громко закричал и побежал прямо на агая, пытаясь проткнуть его своим копьем. Однако Дуйшен не дрогнул, – он уже знал, что делать в этом случае. Такое на тренировках он уже отрабатывал.

Подобно тореадору, ловко уходящему от быка, Дуйшен быстро сделал шаг влево, своей палкой лишь слегка проводив копье мимо, а затем встречным движением справа быстро нанес своей палкой удар по лицу нападающего. Тот, ошеломленный, остановился и на миг застыл – этого было достаточно, чтобы Дуйшен третьим движением изо всех сил ударил его по голове сверху вниз. Разбойник пошатнулся и рухнул на колени, выпустив из рук свое копье. Агай быстро подобрал копье и немного отошел, развернувшись в сторону оставшихся двоих разбойников. Главный же, судя по его потерянному виду, пока уже не представлял угрозу.

Дуйшен вдруг ощутил прилив сил и уверенности, почувствовав себя настоящим самураем, каким он всегда мечтал стать в юности, когда смотрел японские фильмы. Это было прямо как в кино – все быстро и четко, он даже сам от себя не ожидал такого.

Подобранное небольшое копье уже было серьезным оружием против оставшихся двоих, вооруженных настоящими мечами. Дуйшен подумал, что те теперь должны бы задуматься, нападать или нет. Однако, разбойники, видимо, решили попробовать еще раз, так как один из оставшихся развернулся и, размахивая оружием и тоже громко крича, побежал на агая.

Несмотря на реальную опасность, Дуйшен, тем не менее, побоялся серьезно того травмировать копьем. «Не дай бог, еще потом по судам затаскают», – мгновенно пронеслось у него в мозгу и он, отбиваясь от нападавшего, лишь легонько кольнул копьем того в бедро. «Так хотя бы в пределах необходимой обороны», – снова подумал кыргызский самурай и быстро нанес тому удар по голове изо всей силы, на этот раз железным наконечником копья.

Второй разбойник тоже выронил свое оружие, и Дуйшен его снова тут же подобрал, перекинув копье уже в левую руку.

Взывающий о помощи, увидев, что произошло с двумя нападающими разбойниками, заметно осмелел и, вскинув высоко свою, судя по виду, деревянную мотыгу и громко крича, побежал на третьего. Тот растерялся и пустился бежать в сторону пасущихся недалеко коней. Увидев такое, второй разбойник, уже безоружный, тоже кинулся вслед за ним. Главному, который все еще оставался на коленях, ничего не оставалось, как быстро вскочить и тоже пуститься вслед за своими товарищами. Все трое быстро вскочили на своих коней и поскакали прочь. Главный же напоследок обернулся, злобно что-то выкрикнул и пригрозил агаю своей камчой.

Дуйшен, сильно разволновавшийся внутри, однако, стоял не двигаясь и смотрел им вслед. Это было просто феноменально. Он никогда раньше не дрался в обстановке реальной смертельной опасности, когда его могли поранить или даже убить. Агай осмотрел свои трофеи – меч и копье выглядели старовато, но были вполне настоящими и пригодными к бою.

В это время к нему подбежал взывающий о помощи и как ни в чем не бывало стал радостно обнимать Дуйшена. От него немного пахло потом, и Дуйшен невольно от него отшатнулся.

Спасенный выглядел обычным сельским крестьянином, был одет в выцветший старый чапан, облезлый тебетей и старые истертые кожаные сапоги маасы.

– Я не знаю, как тебя благодарить, о почтенный баатыр, – восторженно прокричал крестьянин на каком-то странном кыргызском диалекте.

Дуйшен молчал, не зная, что ответить.

– Но послушай, ты не выглядишь обычным воином, кто ты? – спросил крестьянин, осматривая Дуйшена.

– Я случайно услышал крики, – медленно ответил агай, показывая в сторону Бураны, – я был на башне.

– Но я тебя тут не видел, а я целый день здесь нахожусь. Ты когда успел туда войти? – не унимался крестьянин. – Я здесь работаю целый день, собираю свой урожай и совсем не заметил, как эти трое разбойников подкрались и хотели увести мою единственную лошадь. А когда я стал кричать на них, они напали на меня, будь они прокляты! Так откуда ты взялся?

– Я из Бишкека, – нерешительно ответил Дуйшен.

– Из Пишкека? Это что? – снова спросил крестьянин.

– Как что? Ты что не знаешь город Бишкек?

– Какой еще Пишкек? Не слышал. Ты, наверное, издалека. Сразу видно, одет не по-нашему. Пай-пай-пай, это откуда у тебя такая диковинная одежда? – стал удивляться крестьянин.

На Дуйшене был обычный разноцветный спортивный костюм поверх белой футболки, а на ногах серые кроссовки.

– И где твоя лошадь? Ты же не пешком идешь издалека? – снова не унимался крестьянин.

Дуйшен опять начал подозревать, что что-то тут не так: одетый по старинке крестьянин, который первый раз слышит про Бишкек, одетые так же разбойники с мечами и копьями – все это походило на то, что где-то рядом снимают исторический фильм, а это хорошо играющие актеры оттуда. Бурана, в конце концов, так и не давшая ответа на вопрос о странной лестнице. Дуйшен невольно снова подумал о путешествии во времени.

– Послушай, ты кто? – спросил теперь уже он крестьянина.

– Кто я? Я – Кенжебек, живу здесь неподалеку. Вон наш айыл, – ответил крестьянин, указывая в сторону гор, где вдалеке виднелись маленькие белые и серые юрты. – А ты кто?

– Меня зовут Дуйшен, я сегодня приехал из Бишкека. Слушай, а какой сейчас год?

– Какой год? – удивился Кенжебек. – Это ты о чем?

На мгновенье повисла пауза, и тут крестьянин, кажется, что-то вспомнил.

– Аа, так ты мусульманин? Это же мусульмане считают года. Я не мусульманин, в нашей деревне мало мусульман, в основном, кыргызы-мусульмане все на юге, далеко отсюда. – махнул рукой Кенжебек в сторону юга. – Они говорят, постой-ка, что ровно тысяча сто тридцать два лета и столько же зим прошло с тех пор, как их святой пророк Мукамбет переселился из одного города в другой, или перебежал из одного города в другой…

– Сколько? – не поверил Дуйшен.

– Ты что, плохо слышишь? Говорю, одна тысяча сто тридцать два лета и столько же зим. – гордо повторил Кенжебек, демонстрируя, что он умеет неплохо считать. В айыле только он, его отец и еще несколько человек могли хорошо считать, и за это его очень уважали, несмотря на то, что он был обычным дехканином.

Значит, если начало летоисчисления по исламскому календарю начинается с 622 года, когда Мухаммед переселился из Мекки в Медину, то если к этой дате прибавить 1132, то получится ровно 1754. Выходит, если верить этому крестьянину, то сейчас 1754 год по новому грегорианскому календарю?! У Дуйшена снова вскружилась голова от этой мысли, которая опять подтверждала его опасения о попадании в прошлое.