— Я пытался работать с окклюменционными личинами, но так и не понял, как, — признался Барти. — Если не сможешь поверить в нее сам, легилимент не поверит в нее тем более — но как поверить в нечто, противоречащее твоей собственной личности?

Август взял в руки чашку, наполненную чаем. Чай был не высшего сорта, заваренный обыкновенным заклинанием, но Барти и не ожидал, что наставник по окклюменции будет встречать его как в Доме Блэков.

— Ты ведь уже понял, — мягко сказал Руквуд, — тебе вовсе не нужно верить в нее так, чтобы обмануть самого себя. Ты должен обмануть человека, который пытается проникнуть в твой разум, и только. Всегда рассчитывай свои силы и уровень игры. Если проигрываешь — ставь очевидный блок, вынуди легилимента применить силу. В Министерстве тебе поначалу этого хватит.

Барти хмыкнул и поднес чашку к губам.

— Политика Министерства пугает меня меньше перспективы допроса кем-нибудь из Пожирателей смерти.

Август рассмеялся, но не очень весело.

— На допросе Пожирателей окклюменция уже не поможет. Хочешь поиграть? Заставь меня поверить, что ты веришь, будто ты поддерживаешь Пожирателей смерти.

Барти взглянул на него поверх чашки.

— Если этот разговор подслушают и удачно зафиксируют, за такие игры меня отправят прямиком в Азкабан, мистер Руквуд.

— Глупости, — беспечно махнул рукой Август. — Во-первых, эта комната надежно защищена, сюда не смог бы проникнуть даже сам Темный лорд без моего ведома. Во-вторых, ты подозреваешь меня в том, что я использую против тебя твои слова? Барти, я Невыразимец. Если этого недостаточно, я Невыразимец, которому Бартемий Крауч доверил обучение своего сына. Если и этого недостаточно, то, вероятно, в мире попросту не существует аргументов, способных тебя убедить.

Барти помолчал немного.

— Я хочу стать самым лучшим волшебником. Не думаю, что Альбус Дамблдор позволит кому-то пойти по стопам Темного лорда, особенно — кому-то из Слизерина, поэтому я не стану искать помощи Дамблдора, а обращусь сразу к следующему кандидату в списке. Логично было бы учиться у него самого.

Август посмотрел куда-то на дно своей чашки.

— И ты уверен, что он бы стал учить или по крайней мере терпеть человека, который желает стать его конкурентом?

— Конечно, — удивился Барти, — он же слизеринец. Гораздо выгодней для него было бы попытаться привлечь меня на свою сторону и использовать, пока это возможно. Это взаимовыгодный обмен для нас обоих.

— Ах, ну да, — сказал Август, все так же глядя в свою чашку с едва заметной улыбкой. — Прости, порой я забываю, что ты тоже слизеринец. Еще что-нибудь?

Он поднял голову, и Барти не успел отвести взгляд.

Успел только понять: Август не поверил ни единому слову. Если он сейчас попытается солгать, Руквуд поймет, почувствует, даже не заглядывая в его память. Неужели Руквуд подозревал… неужели Рег все-таки… нет, неважно, важно только то, что он должен верно рассчитать свою силу и уровень чужой игры…

Барти выдохнул. Небо над Ферт-оф-Фортом растворилось в глубине его сознания, взамен позволяя подняться на поверхность тому, что он никогда не показывал никому, кроме Регулуса Блэка.

Август моргнул и улыбнулся.

— Ты быстро учишься.

Барти заставил себя улыбнуться в ответ.

— Мне все так говорят.

А потом Август Руквуд закатал левый рукав, и Барти забыл, как думать.

— Это… все еще игра? — поинтересовался он, изо всех сил пытаясь заставить собственный голос звучать обыденно. Даже успел выругать себя за идиотский вопрос: что, если Руквуд скажет «нет», и что тогда? Извиниться, допить чай и пожелать Пожирателю смерти доброго вечера?

— Извини, Барти, — спокойно сказал Август, — я тебе солгал. Я прочел твою память в нашу первую встречу. Хотел просмотреть как можно больше воспоминаний, прежде чем ты научишься распознавать проникновение в разум, но я не очень хороший легилимент, поэтому увидел не только то, что искал.

— Ох, — вежливо отозвался Барти. Интересно, будет ли у него шанс, если он выхватит палочку прямо сейчас и сотворит боевое? Наверное, нет. Если Руквуд прочел его память, то он отлично знает, на что Барти способен, а значит, готов к сюрпризам.

— И заодно убедился в том, что твой друг Регулус говорил правду.

Барти моргнул.

— Регулус… тоже?

— О, он не носит Метку, — рассмеялся Руквуд, — но, я думаю, это скоро изменится. Я бы наплел тебе ерунды про то, как Тот-Кого-Нельзя-Называть находит блестящих волшебников, которые нигде не смогут раскрыть свой потенциал, кроме как в кругу Пожирателей… но ты этой чуши еще наслушаешься. Пожиратели погибают, и взамен погибших нужны новые — а новых перспективных волшебников, еще не выбравших сторону, осталось мало. Ты слизеринец, и Темный лорд — слизеринец. Ты знаешь правила этой игры.

Барти провел палочкой над все еще оголенной Меткой — Руквуд позволил ему, хотя в его взгляде и мелькнула на мгновение обеспокоенная настороженность. Метка была настоящей. Живой: Барти не стал касаться ее, это могло кончиться плохо; убрал палочку, убедившись в подлинности магической татуировки. Змея, свернувшаяся восьмеркой, изогнулась — будто бы с любопытством.

Барти посмотрел на Руквуда. Тот больше не улыбался.

— Что будет, если я откажусь?

— Я сотру тебе память, — сказал Август. — Заменю фальшивыми воспоминаниями. Продолжу учить тебя окклюменции, иначе твой отец заподозрит неладное. К тому моменту, как найдется повод о чем-то подозревать, твой разум уже отшлифует фальшивку так, что ее не заметит даже самый лучший легилимент, если только не будет знать, где искать.

— А если соглашусь?

— Окклюменцию все равно учить придется. Только без фальшивых воспоминаний, — усмехнулся Руквуд, но тут же посерьезнел вновь. — Не беспокойся. Ты сын Крауча — ты значишь для Пожирателей не меньше, чем наследник Блэков; никто не стал бы поручать тебе самоубийственные задания. Мне нужно, чтобы ты начал учиться настоящей боевой магии, на уровне аврората; нужно, чтобы ты продолжал совершенствовать окклюменционные техники. В первую очередь это послужит твоей же собственной безопасности. Если кто-то начнет задавать вопросы, ты всегда сможешь ответить, что это моя рекомендация.

Барти все еще не был уверен, что это не проверка.

— И вы мне поверите? Что, если я скажу, что согласен, а потом выдам вас отцу?

Невыразимец пожал плечами.

— Значит, я ошибся, и меня отправят в Азкабан или убьют.

Всё верно. Что еще он мог услышать в ответ на такой вопрос? Тайный план, поясняющий, как избежать ареста?

— Я согласен, — произнес Барти после недолгой паузы. Говорить «я не согласен» было просто идиотским решением в любом случае, даже если бы он в самом деле был предан Ордену Феникса и лично Альбусу Дамблдору, поэтому он толком не знал, какого еще ответа мог ожидать Руквуд.

— Отлично, — сказал Руквуд и опустил рукав мантии обратно. — Еще чаю?

***

Время рассчитано до последней минуты, но его все равно не хватает. Он должен сделать так, чтобы хватило.

Барти не глядя зацепляет пальцами верхнюю стопку неотправленных писем. Их невозможно скопировать, подделать или прочесть магическими средствами — точнее, у него нет необходимых для этого умений и инструментов — но это ему не нужно. Всё, что ему нужно, — это Маховик Времени, примененный в тот момент, когда будущее, предреченное письмами, еще не наступило.

— Это работает не на всяких защитных чарах, — говорит Барти Крауч пять часов назад, прижимая кровоточащую ладонь к пергаменту. На листе послушно проступают чернила. — Некоторые письма защищены получше. Их я так не прочту.

А некоторые требуют только крови и имени, потому что, очевидно, кандидат в Министры магии Бартемий Крауч не думает, что его сын способен на предательство. Или на какое-либо иное самостоятельное решение, не согласующееся с уже составленными планами на его жизнь.

Барти отнимает ладонь от письма — на волшебном пергаменте не остается ни капли крови — и мимоходом интересуется у Руквуда, уже просматривающего первый лист: