Том Риддл тоже был здесь. Вероятно, единственный полукровка в радиусе десятка миль от владений Дома Малфоев. Барти пытался наблюдать за каждым волшебником в зале — но неизбежно раз за разом ловил себя на том, что снова смотрит только на одного человека. Вечер близился к концу, и Темный лорд Британии уже уделил время каждому из гостей; теперь он стоял рядом с Беллатрисой Лестрейндж. О чем они говорили, Барти не знал, и, поразмыслив над этим, решил, что не горит желанием узнать. То, что происходило внутри Дома Лестрейнджей, оставалось внутри Дома Лестрейнджей.

— Забавно, — вдруг заговорил Рабастан снова, сменив английский на французский. — В этом зале полно убийц самых разных сортов. Я ни разу не видел Эйвери на боевой операции, но в зале заседаний Визенгамота он обрек на смерть гораздо больше людей, чем я, ты, Антон или, вероятно, даже Мальсибер — хотя любой из нас мог бы убить его в честной дуэли.

Барти кивнул.

— Но если бы ты попросил указать на самого опасного человека в зале…

— Да, — сказал Рабастан. — Даже Рег это понимает. Кстати, пойду спасу Рега от мадам Эйвери, не то он умрет от скуки раньше, чем этот идиотский вечер закончится.

— Удачи, — искренне напутствовал Барти друга. Дом Эйвери отчаянно пытался укрепить связи с Благородными Домами, но, по счастью, Дом Краучей пользовался определенной репутацией, поэтому основной удар в виде намеков на будущие брачные контракты обычно принимал на себя Рег.

Рояль, едва почувствовав свободу, заиграл громче. Барти торопливо занял место Рабастана: от постоянно поддерживаемой окклюменции у него начинала всерьез болеть голова, а музыкальные чары разносили звук по всему залу. Ощутив давление, рояль недовольно притих снова.

Пожалуй, светские вечера Пожирателей смерти начинали казаться Барти настолько же отвратительными, как и светские вечера Домов Визенгамота. Иногда он хорошо понимал брата Регулуса, который послал к чертовой матери политику Древнейших родов вместе с трансфигурацией ценнейших вин в воду, старинными роялями и терактами, перемежающимися светскими беседами о погоде. Сириус, орущий во все горло магловский рок, внес бы приятное разнообразие в рутину, неизменную с времен Основателей. Возможно, Вальбургу бы от этого зрелища хватил удар, но, откровенно говоря…

Окклюменционные барьеры начинали сдавать. Он слишком устал. Барти с сожалением отступил от рояля: вызвать негодование хозяев своим исчезновением было безопасней, чем оставаться среди дюжины политиков с трещащей по швам окклюменционной личиной.

Маневр не прошел незамеченным. Глупо было даже надеяться.

— Лорд Крауч, — сдержанно улыбнулся Нотт. Сын одного из первых Пожирателей смерти, он пользовался чуть большей благосклонностью Темного лорда, чем все прочие. — Неужели вам не пришелся по душе вечер?

— Ни в коей мере, лорд Нотт, — любезно отозвался Барти. — Я всего лишь не смог отказать себе в удовольствии изучить здешнюю коллекцию картин. Вы позволите?

Если бы на собрании присутствовал Август, он бы его вытащил, но Август Руквуд никогда не бывал в списке приглашенных в Малфой-мэнор. Барти отбросил всякие попытки удержать окклюменционную личину и сосредоточился на простом, грубом блоке: позволить Нотту шантажировать его случайно увиденными воспоминаниями было бы непростительно глупо.

Нотт чуть прищурился. Барти не знал, владеет ли Нотт легилименцией, и если да — то насколько хорошо, но тот явно не собирался отступать в сторону. Барти на мгновение даже задался вопросом, чего именно попытается добиться Нотт? Тайно повесит на него подслушивающие чары или сразу приступит к лекциям о родственных связях, плавно переходящим в угрозы?

— Вильгельм, — мягко произнес еще один голос, — только дураки и самоубийцы дразнят кобр, которые уже расправили капюшон. К которым вы предпочитаете относить себя?

Том Риддл с беспечной полуулыбкой стоял у лестницы, ведущей вниз, в зал. Барти успел заметить, как его взгляд встретился со взглядом Нотта; спустя пару мгновений тот, церемонно склонив голову, пожелал обоим хорошего вечера и прошел мимо него в зал.

— Это было необязательно, милорд, — сказал Барти, когда шаги Нотта на лестнице стихли. Риддл, усмехнувшись, подошел ближе. Конечно же, он понимал.

— Может, и нет, но я предпочитаю работать с живыми союзниками, а не с мертвыми. — Он оглянулся в сторону лестницы, где исчез Вильгельм Нотт. — Поверь, Барти, удерживать Пожирателей смерти от междоусобной грызни еще труднее, чем удерживать их от покушения на мою собственную жизнь.

Барти не сдержал недоверчивой улыбки, но Риддл остался серьезен. Он сотворил палочкой незнакомый Барти жест, и стены, ограждавшие коридор второго этажа от зала на первом, стали полупрозрачными.

— Старые трюки Абраксаса, — пояснил Темный лорд в ответ на невысказанный вопрос.

— Весьма удобно. — Барти надеялся, что в особняке Краучей нет стен, зачарованных подобным образом.

— Весьма, — согласился Риддл. Он скрестил руки на груди, рассеянно наблюдая за собравшимися в зале волшебниками. — Некоторые из тех, кого ты видишь перед собой, с удовольствием воспользовались бы шансом меня убить. А некоторые — без сомнений отдали бы за меня собственные жизни.

— Следующим будет вопрос, к которым из них я предпочитаю относить себя?

Риддл рассмеялся.

— Как ты думаешь, Барти… если бы эти великолепные интриганы, непревзойденные политики, могущественные Темные волшебники вдруг объединились и подстерегли меня с целью убить… им бы это удалось?

С каждой секундой тишины в его глазах появлялось все больше интереса.

— Я думаю, что у вас есть козырь в рукаве именно на этот случай, — наконец сказал Барти, когда его время на размышления определенно начало подходить к концу. — Думаю, даже если вам грозит подобная опасность при вашем гипотетическом бессмертии, вы бы дорого продали свою жизнь. Сегодня они убьют вас, а завтра развеются чары на ядерном заряде, заложенном под Лондоном, или что-то вроде того.

— Поэтому Дамблдор до сих пор медлит, — сказал Риддл. Его в одно мгновение перестали занимать люди, собравшиеся внизу; он повернулся к Барти, будто уже выбросив из головы то, о чем они говорили секунду назад. — Этот вечер слишком затянулся. Собираешься дожидаться конца?

Барти встретил его взгляд с легкой неуверенностью.

Но Темный лорд протянул ему руку — и от подобного предложения он не мог отказаться.

Просторный кабинет встретил его беззвучной тишиной и манящей озерной глубиной разлитой повсюду магии, спокойной и однотонной. После звенящего в голове шума из переплетающихся музыки, голосов и бесчисленных чар это казалось…

Барти выдохнул.

Позволил себе забыть о безоблачном небе над Ферт-оф-Фортом — поддерживать окклюменционный блок не было больше ни сил, ни желания.

— Так гораздо лучше, — негромко рассмеялся Риддл за его спиной. Это его магия пронизывала всё вокруг — Барти уже узнавал ее импринт из многих других; она была… странной, словно волшебник раз за разом подвергал себя магическим ритуалам, изменяющим его сущность. Впрочем, здесь нечему было удивляться. Титул Темного лорда служил уже довольно неплохой подсказкой.

— Я всегда хотел спросить вас, — осторожно сказал Барти, — о легилименции.

Он хотел спросить об очень многих вещах, например, о полусфере магического щита на рабочем столе, которая чрезвычайно напоминала чары неуязвимого барьера, для создания которых требовалось столько энергии, что единственным разумным способом ее получить было жертвоприношение. Или об опрокинутом стакане со слабо светящейся изумрудно-зеленой жидкостью, которая бесконечно выливалась из стакана и растворялась бесследно. Или о том, зачем Темный лорд привел его сюда, в дом, который вряд ли видели многие Пожиратели…

Если, конечно, Том Риддл не водит каждого второго Пожирателя смерти к себе домой — или чем бы это место ни являлось. Барти очень сильно постарался не сосредотачиваться на этой мысли.

Риддл сел за стол и улыбнулся.