Не удивительно, что и Светке выпала «честь» уединиться с ним в коридоре, куда уходили до этого почти все её одноклассницы. Сердце бешено билось. Она смотрела на его точёный профиль, понимая, что этого точно не будет. Селиванов бросил на неё взгляд. Очень серьёзный.

— Я не буду этого делать, — решительно заявила Светка, с трудом преодолевая ком в горле.

— И не надо, — усмехнулся он. — Мне другая девчонка нравится.

Что-то внутри надломилось… Она улыбнулась, как бы с облегчением.

— А кто? — тихо спросила Светка, желая провалиться сквозь землю.

Он смотрел ей в глаза ничуть не смущаясь и не сомневаясь.

— Нестерова, — спокойно ответил он, и она поняла, что ответ был очевиден. Самая красивая девочка в классе. Конечно!

С этого момента играть стало неинтересно совершенно. Она не могла понять почему. Досада. Тогда она не могла понять, что это она — досада. Что-то изменилось в тот день. Изменилось всё, вся жизнь Светки. Она больше не злилась, не раздражалась и всё её пренебрежение ко второгоднику куда-то испарилось. Она наблюдала за ним, заставляя себя этого не делать. Его громкий смех больше не вызывал неприязни, а глаза… Нет, она всегда отдавала себе отчёт в том, что таких ярко-голубых глаз она никогда в жизни не видела, но теперь это обрело какой-то смысл. И в конце учебного года она была рада за него, когда в дневники выписывали оценки. У него не было троек. Ни одной. Была даже пара пятёрок, тех смешных, которые бывают у всех: по физкультуре и рисованию.

А потом наступили каникулы… Лето! Жаркое, весёлое, необыкновенное лето, когда Светка наконец осознала, что второгодник живёт с ней в одном дворе.

========== Одноклассник ==========

Непонятно, как так случилось, что десятки подростков, проживая в одном гигантском дворе, никогда в жизни не пересекались. Две девятиэтажки и четырнадцатиэтажка. Огромные многоквартирные дома, как оказалось, просто переполнены парнями и девчонками от двенадцати до шестнадцати. Они не общались в школе, не знали имён друг друга. Но в то лето всё изменилось.

В её дворе оказался Селиванов со всей своей «братвой». Раньше Светка не виделась с одноклассниками летом. Никогда! Теперь они стали появляться в её компании, и это было странно. Раньше девчонки играли в карты на шестерых, скучая на бетонных бордюрах двора. Как теперь играть в «Дурака», если каждому раздают по две карты и прикупа не остаётся? Бред! Но просто потрясающе весёлый бред!

Сама Светка во дворе немного отличалась от школьной. Она на самом деле была весёлой, озорной девчонкой. Это всегда была её инициатива — орать песни на весь двор. Причём по-английски, поэтому её поддерживали не все и не всегда. Ей безумно нравилось то, что кое-что она может делать лучше других: петь и танцевать. В этом её крохотный рост не был помехой. Она могла заливисто смеяться и рассказывать истории, приукрашивая их кучей небылиц. Подружки знали это, но всё равно с удовольствием слушали.

Когда большая компания парней появилась в их дворе, Светка по-началу сильно умерила свой пыл. Её не знали такой открытой в школе. Лишь со временем, немного привыкнув к новым обстоятельствам, девушка немного оттаяла.

Селиванов, как выяснилось, был не в восторге от своего имени — Валентин. Он никогда не отзывался, если кто-то вдруг позволял себе назвать его «Валька». Оказалось, что «братва» зовёт его Вэн. И это было проще, чем что-либо ещё. Никто в компании Светки не использовал клички. Никогда! Да, фамилии коверкали, на том и всё.

Вэн решил исправить эту дурацкую «оплошность» и постепенно ко всем, даже к девочкам прилипли, в основном мультяшные, клички. Его это ооочень забавляло. Светка сразу полюбила свою «кликуху» — Крошка Ру — кенгурёнок из Винни Пуха. Чаще всего он звал её просто Крошка, и от этого становилось так приятно и весело на душе. Другим повезло меньше, но никто не обижался. С ним было весело.

В результате двадцати с лишним парням было не то что нечего делать, а совершенно нечего. Тогда появилась лапта. Они носились по двору и орали как ненормальные с утра до ночи. Когда во дворе раздавался громкий голос Вэна, Светка прилипала к окну на своём пятом этаже, и оторвать её оттуда могла только Мила, утаскивая подругу прямо во двор, поближе к происходящему.

А потом прогрелось море, и двор полным составом перекочевал на каменистый пляж с песчаными редкими прорехами. Девочки предпочитали песок, тогда как мальчики зависали на камнях. Но и их то и дело тянуло на песочек. Мальчишки разных возрастов, словно банда, выныривали из воды, мокрые и орущие неслись на берег, забрызгивая девчонок, которые с визгом разбегались, спасая свои покрывала, потому как если спасти не успевали, парни дружно валились на них, засыпая чистенькие полотенца и одеяльца мокрым песком, и вымачивая их насквозь.

Кажется, только две барышни относились к этому более чем спокойно. Мила и Светка. Разница была лишь в том, что Мила пододвигалась, позволяя Селиванову рухнуть рядом с ней, ну, если не ему, то кому-то другому, без разницы. Могла даже попить предложить. А Светка просто продолжала лежать как бревно на своём месте, нарочно узком полотенце, чтобы никакой хам рядом не плюхнулся.

Но именно он плюхался. Прямо в песок, закидывая её при этом сыпучей субстанцией и утаскивая её сланцы, бутылку с водой или ещё какую-нибудь мелочь. Она бросала на него злобный взгляд, да, всегда злобный, испытывая при этом такое дикое ненормальное волнение, что сердце начинало биться медленно-медленно, а дыхание становилось прерывистым. Он смеялся ей в лицо, сияя невыносимо голубыми глазами и белозубой улыбкой, заставляя Светку носиться за ним по пляжу в попытках отобрать свои вещи. Ей казалось, что она ненавидит его в эти минуты, но потом, падая в свою кровать перед сном, она всё прокручивала и прокручивала в голове эти минуты.

Селиванов был очень складный. Стройный, но не тощий, плечистый, мускулистый, но поджарый. А когда загар полностью покрыл его тело, казалось, что на лице остались одни глаза и улыбка. Волосы выгорели и он стал почти блондином. Светка не могла выкинуть его из гловы. Этот дерзкий вызывающий смех, постоянный громкий говор, насмешки надо всеми и над всем. Он был словно огонь, негасимый, немыслимый, самый яркий из всех тлеющих с ним рядом.

Если парней во дворе было мало, он в компании двух-трёх своих соратников присоединялся к девичьим играм в карты. Светке казалось, что он заигрывает с каждой девчонкой, попадающей в его поле зрения. Мог повиснуть на плечах, потрепать по волосам. Девчонки возмущались, но было очевидно, что им это нравится. Он много смеялся и отвешивал шутливые комплименты. Светку он не трогал. Вообще. Общался с ней так, как будто она свой парень, по-доброму и уважительно, как одноклассник. Что-то кололо её изнутри. Она — предательская досада. Подружки утверждали, всегда, что Светка такого маленького роста, что похожа на ребёнка. Её это задевало, но она гордо держала свой нос высоко.

Лето близилось к завершению. Во дворе всё ещё жарко и к вечеру, накупавшись и набегавшись, молодёжь собиралась у подъезда на трёх лавочках, бессовестно украденных от других подъездов. Мила вытаскивала в окно магнитофон, она жила на втором этаже, и во дворе было весело. Но недостаточно.

В тот вечер Светка поняла, что происходит с её подругой, потому что та снова предложила игру… Кис-брысь-мяу. Одноклассники с удовольствием согласились, остальным быстро объяснили правила. Светка смотрела на Милу и понимала, чего та добивается. Побыть наедине с ним! Сердце заныло, но деваться некуда, не уходить же домой в самом деле…

Каждый раз, когда он уходил в подъезд с очередной девчонкой, внутри всё сжималось. Она и сама уходила с другими мальчиками. Но это было так просто — ушли и вернулись, постояв молча за дверью. Неужели бы кто-то решился? Конечно нет! Это же Светка. Пигалица похожая на ребёнка. И пусть она уже была совсем девушкой, со всеми достоинствами, но в сочетании с её ростом достоинства превращались в невидимки.