Когда дети, взяв тарелки поскакали из кухни, пошла за ними. Но, только дойдя до порога, услышала за спиной голос Александра Николаевича.

– Юлия, задержитесь, – вдохнув побольше воздуха, развернулась к мужчине. Сейчас нужно сохранить всё своё самообладание и случайно не взболтнуть лишнего. А ещё лучше не показать, что я ревную. Да-да, глупое чувство ревности сжирало изнутри, заставляя обижаться на генерала, хотя он не был ни в чём виноват.

Только встретившись взглядами с двумя угольками, сразу же заговорила, чтобы быстрее закончить весь этот разговор. Не хотела общаться, вот и всё.

– Простите, я не хотела мешать вам с Марией Дмитриевной, – произнесла со всей серьёзностью, взявшейся из ниоткуда. – Случайно…

Договорить не успела, потому что генерал прервал меня.

– Юлия, я хочу сказать вам совсем другое, – напряглась, потому что вопрос может касаться моей работы. А мне очень не хотелось уходить с неё, и дело было уже не в деньгах. – Но если вернуться к этой теме, вы зашли вовремя. Всё нормально, не забивайте вашу голову этой ерундой.

Чего-чего? Зашла вовремя?

Осознать, что сказал мужчина в полной мере, не успела, потому что он продолжил говорить. На губах появилась еле сдержанная улыбка, и это начинало мне нравиться.

– Не хочу вас расстраивать, но, кажется, ваши штаны нужно будет сдать в химчистку.

Зависаю на несколько секунд, не понимая, что он только что сказал. Какая химчистка? Чего он вообще говорит? Разве он не должен был сказать, что я уволена или что-то в этом роде?

– Вы о чём? – всё-таки спрашиваю, и Генеральский, улыбнувшись, положил свою ладонь мне на предплечье, из-за чего по всему телу прошла волна тока. Ой, мамочки, как же приятно.

Сделав шаг назад, он потянул меня на себя, вынуждая последовать за ним.

– Не хочу вас расстраивать, – произносит, останавливаясь у холодильника. – Но…

Он развернул меня к технике спиной, а затем кивнул на неё, чтобы я посмотрела.

Обернувшись, не сразу поняла, о чём говорил генерал. А потом, присмотревшись, чуть со стыда не сгорела, потому что об этом конфузе  мне сказал мой начальник, а не один из бедокуров, которые это сделали.

 Там, в металлическом отражении холодильника хорошо отражались две коричневые ладошки на белых штанах. Скорее всего из арахисового масла. Только не говорите мне, что я ходила  так несколько часов подряд, а мне об этом никто не сказал…

– Мои детки, кажется, слегка нашалили, – уже не сдерживая улыбки, отвечает Александр, а я пытаюсь не провалиться сквозь землю.

Вот почему он улыбался, когда зашёл в детскую. И наверняка видел это безобразие, когда выбегала из кабинета.

Ну, дети, вам не поздоровится! Потому что злую няню снова опозорили перед начальником.

Глава

45

Настроение с утра было паршивым. Скорее всего из-за того Ашота, который отказывался брать деньги, крича о братских законах. Как Юлия с ним вообще связалась? Упёртый как баран, вот и выбесил меня немного.

Даже есть не стал дальше, потому что от мужчины всё оказалось невкусным.

Зато потом настроение немного поднялось, потому что научил Разумовскую стрелять. Она радовалась как ребёнок, что невольно её настроение передалось и мне. Не каждый день молодая девица прыгает на шею почти сорокалетнему мужчине, радуясь таким мелочам.

И день бы оставался таким же нормальным, если бы не одно большое «НО» в виде моей бывшей жены. А ведь мы уже договорились посмотреть мультфильмы в кругу семьи, а тут объявилась Маша, которая в последнее время слишком зачастила в мой дом, даже после отказа.

И сидя в кабинете, разгребая всю работу, чтобы вечером спокойно отдохнуть с детьми и Юлией, дверь без стука открылась, и я поднял взгляд, намереваясь увидеть свою няню. Кто ещё будет вмешиваться в рабочий процесс, если не она?

Но оказалось, Маша тоже страдала этой дурной привычкой.

Стоило только увидеть её игриво улыбающейся, нахмурился.

Осмотрел с головы до ног, рассматривая её боевой наряд. А она не сдаётся, даже после того, как она поцеловала меня, а я прервал её, отодвигая от себя на несколько шагов. Упорная, что с неё взять. Всегда такой была.

Даже сейчас подготовилась, надевая короткое красное платье, из-под которого был виден кружевной лиф. Играет по грязному, потому что знает – красивое бельё я люблю. А вот красный нет, и она, видимо, забыла за эти годы жизни врозь.

Невольно вспомнил красное нижнее бельё Юлии и чуть не рассмеялся. Поза, в которую она приземлилась, до сих пор стояла у меня перед глазами.

– Привет, – улыбнувшись, женщина прошла к моему столу, садясь на мои бумаги своей пятой точкой. Так и скажу Вихрееву, что на его прошении об отпуске жизнь села попой, и ничего ему не светит. – Работаешь?

– Как видишь, – отвечаю скупо, отодвигая бумаги в сторону. – Но уже нет, что хотела?

– Как грубо, – насупилась, рассчитывая, что я сейчас же извинюсь перед ней. – Может, сходим, куда-нибудь? Проведём время вместе. Как в старые добрые времена.

– С чего бы это? – хмурюсь, начиная раздражаться. Женщина, успокойся, ничего больше не будет.

Понял, что разлюбил окончательно, когда она поцеловала меня. Раньше этот невинный детский поцелуй возбуждал, радовал и приводил в восторг, от того, что эта девчушка – моя. А когда ничего не почувствовал, понял – перегорело.

Она наклоняется, чтобы сказать мне что-то, но в этот момент мы оба слышим звук открываемой двери и устремляем взгляд на проход.

Там стоит Разумовская, держа в руках тарелку. На ней всё та же белая рубашка, но вместо чёрной юбки белые штаны. Жаль-жаль, та юбка была то, что надо.

Видя нас, она теряется, а потом ойкает, рассматривая нас. Лицо её растерянное, обеспокоенное. И если залетала она с улыбкой, то теперь она полностью исчезла с лица.

Испугавшись, она развернулась и убежала, мелькая своей задницей с двумя маленькими ладошками на ягодицах. Увидев это, чуть не рассмеялся, но выдержал, поэтому только улыбнулся, провожая няню взглядом. Да-а, боевое крещение прошла.

– Генеральский! – воскликнула Маша, привлекая моё внимание. Поднимаю на неё взгляд и понимаю, что надо бы снова стать серьёзным, но я не могу. Потому что эта картинка застряла в голове, заставляя меня улыбаться как дурака. – Ты что, на няню свою глаз положил?

– Что? – непонимающе спрашиваю, а затем сдвигаю вместе брови. С чего это она взяла?

– Что-что! – воскликнула. – Да ты улыбаешься! Вспомни, чтобы ты хоть кому-то улыбался, кроме меня. И то, от тебя этого фиг дождёшься.

– А почему бы и нет? – спросил её, играя против неё. Пусть думает, что Разумовская мне нравится, может, тогда отстанет. – Она весёлая, с ней не заскучаешь.

– Да ну, она же скучная, – выносит вердикт жена, и я чуть не прыскаю от смеха. Серьёзно?

– Мы сейчас об одном и том же человеке говорим? – вспоминаю все моменты с Разумовской и назвать её скучной – последнее, что приходит в голову. Ей, наоборот, не хватает серьёзности. Повзрослеть бы немного. – В общем, Маш, давай не будем ссориться и останемся друзьями. Вот, правда, нет у меня никого желания обратно сходиться. С детьми видься, но в семью вернуться не рассчитывай. Настроишь детей против меня – тебе хуже будет.

– Са-аш, – протянула бывшая. Почему я опять раздражаться начал? – Ты подумай хорошенько. Детям нужна мать.

С этими словами она встала со стола, одёргивая платье вниз. Самой от себя противно, но делает всё, лишь бы меня смиловать. Не выйдет. Один раз предала – предаст и второй раз.

– Об этом и речи быть не может, – твёрдо отвечаю, не сомневаясь в своих словах. Встаю с кресла и холодно проговариваю бывшей, чтобы она, наконец, поняла, что я к ней чувствую. – Я пойду к детям. А тебе советую вернуться домой и переодеться, выглядишь как девочка лёгкого поведения. Хорошего дня тебе.

Сказав эти слова, выхожу из кабинета. Теперь никто не сможет испортить моё настроение. Потому что сейчас с детьми мы вместе проведём время за просмотром мультфильмов.