Ковёр был первым и последним случаем, когда чувство стиля изменило Мари. Его присутствие в своей квартире она объясняла коротким "Хочу!" Однажды я хотела сфотографироваться на нём, но она не разрешила.
Я допила йогурт. Сегодня в комнате пахло сырниками и грозой. Окно было закрыто, и в комнату светила яркая луна. Я принюхалась. Отчётливо пахло озоном.
Понюхав воздух и представив себя со стороны, я фыркнула и в приступе детства вообразила себя милицейской овчаркой. Кстати, снизу пахло сильнее, так что я действительно опустилась на колени.
Пахло от ковра. Пятен на нём не было, и пахло в основном по краям. Пахло из-под ковра? Я откинула свободный угол. На полу светился узор.
Фосфоресцирующая краска? Я потёрла ближайшую линию, и она засветилась ярче. Обеими ладонями я начала натирать узор...
В глазах помутнело, и я рухнула ничком. Нос вспыхнул такой болью, что удар лбом об пол прошёл почти незамеченным.
Я поднялась на руках. Из носа текло. Я собрала кровь ладонью. Вытерла её об узор. Ковёр постелила обратно. В комнате стало темнее. Зрение перестроилось мгновенно.
Между книгами на подставке стоял нож для писем, купленный ею в приступе сибаритства: по почте ей приходили только штрафы от дорожной инспекции.
Стоп. Нож. Взять. Встать так. Дверь откроется -- заслонит меня.
Нога затекла. Не важно.
Дверь открылась. Шаг вперёд, замах...
Мари?
Пока я стояла с занесённой рукой, Мари обернулась. Зелёные глаза расширились, она отшатнулась, складывая руки в незнакомом жесте... Я стояла.
-- Юля, ты меня слышишь?
Рот не слушался, но получилось моргнуть. Я моргнула дважды.
-- Ты держишь его...
Я не поняла, вопрос это и выражение восхищения. И что вообще происходит? Глаза пересохли, так что я снова моргнула. Интересно, она будет трактовать это как ещё одну мою реплику?
Мари обмякла. Позади неё стоял журнальный столик, и она уселась прямо на пустую тарелку. Мари закрыла лицо руками.
Вперёд! Шагнуть вперёд!
Но я стояла. Не знаю, кто ещё пытается мною командовать, но тело я почти не чувствовала. На языке вертелась куча вопросов. Наконец Мари отняла руки от лица.
-- Как я в тебя верила.
Это я знаю.
-- Я была уверена, что сила в тебе проснётся ровно в день рождения. Семнадцать лет, дорого бы я дала... -- она оборвала сама себя. -- А ты никак. Это бывает позже, это нормально... Но у меня не было времени. Я же тебе зелье варила! -- вдруг заорала она и разревелась.
Тушь и помада оказались на её лице вперемешку. Никогда такого на ней не видела.
-- А ты вот -- раз! -- и незакрытую пентаграмму унюхала! И активировала. Сразу! Какая бы ведьма из тебя получилась...
Пока Мари горевала, раскачиваясь из стороны в сторону, я пыталась думать. Ведьма? Смешно. Хотя это же Мари, с ней удивляться устанешь.
-- Юля, Юленька, что теперь делать...
Например, нормально объяснить мне что происходит.
Мари потёрла лицо, добавив яркие мазки помады на щёки и глубоко вздохнула.
-- Дело такое, Юлёк, -- глухо начала она. -- Я не историк, конечно, я ведьма. Никакие лекции не веду, просто так гуляю по миру, у нас уже всё посмотрела. А сколько мне лет, не скажу, -- усмехнулась Мари.
Не скажу, что я не удивилась. Но удивилась не сильно.
-- Ну ладно... С этой пентаграммой получилось так. В ней застрял Аль бин Хали... демон, который меня преследует. Уже больше десятка лет сидит в ней и не даёт закрыть. Я не даю открыть до конца. А ты смогла активировать пентаграмму, и он вселился в тебя! -- Мари сумела подавить приступ истерики и продолжила: -- Конечно, он тебе приказал меня убить... А ты показала ему фигу и остановила его! Мать твою, да как ты это делаешь?!
Допустим, это всё не бред сумасшедшего. Всю жизнь я доверяла Мари, так что допустим. Что с демоном-то делать, она скажет? Она всегда всё знала!
-- Юлёк, давай честно: тебе самой не хватит сил убить демона, -- призналась Мари, когда снова смогла говорить. -- Изгнать демона из человека нельзя, можно только убить. Я дам тебе зелье, которое, -- она всхлипнула, -- которое я тебе готовила для пробуждения силы. Когда почувствуешь подъём... постарайся... его... убить...
Всхлипы удалились в сторону кухни. Голову я повернуть не могла, так что просто ждала. Мари вернулась с пузырьком, больше похожим на флакончик для эфирных масел.
-- Расслабь гортань, -- прошептала она.
Жидкость была тёплая и пахла миндалём.
По щекам Мари полились слёзы.
-- Сил тебе хватит, -- она прижимала ко рту руку, силясь сдержать рыдания, и я еле разбирала слова. -- Тут умение нужно. А его у тебя нет...
После моей смерти Мари проревела всю ночь. Я витала над своим телом и смотрела на брошенный ею пузырёк с цианистым калием. Сначала я размышляла, почему я сама не бьюсь в истерике, потом думала, что ей сказать. А потом выяснилось, что она меня не слышит. На рассвете Мари ушла греметь чем-то на кухне, потом читала над моим телом речитативы, окуривала гостиную благовониями и водила надо мной руками. Потом с криком "Ты осталась здесь!" впала в истерику ещё на несколько часов.
