дней я прожил, доедая остатки пищи; наконец, у меня не оста-

лось ничего и я стал голодать. Знакомых тоже не было. Потом

я вспомнил, что ходил с мамой к какой-то учительнице

по поводу поступления в школу и отправился к ней снова, как

будто бы по поводу той же школы. Она оказалась эвакуирован-

ной откуда-то с Украины, звали ее Лидия Ивановна, и она пре-

подавала математику. Я рассказал ей, что произошло со мной, вышел от нее и побрел домой. По дороге я увидал чей-то ого-

род, перемахнул через ограду, вытащил несколько морковок

и быстренько их съел. Потом пошел дальше. Оказывается, Лидия Ивановна видела это из окна. Она быстро собралась

и пошла к директору интерната, его звали Зельдин Аркадий

Семенович. Она потребовала, чтобы он забрал меня к себе, что

он и сделал, послав ко мне курьера. Тот попросил меня прийти

в интернат. Меня немедленно зачислили туда на государствен-

ное обеспечение в отряд для ребят старшего возраста.

Все мгновенно изменилось. Теперь я не голодал, вклю-

чился в дружественный для меня коллектив и быстро занял

в нем достойное место. Наш отряд выполнял наиболее тру-

доемкие работы: мы заготовляли в лесу дрова на зиму, рубили

жерди для огородов, обеспечивали кухню водой для приго-

товления пищи, не говоря уже об удовлетворении культурных

потребностей ребят разных возрастов – выпуск стенгазеты, подготовку линеек и вечеров и прочее в том же духе.

Я беспрекословно выполнял все поручения, осознавая, что

интернат спас меня от голода и беспризорности. Все работы

я делал с охотой, несмотря на сильную близорукость. С пер-

вых классов школы я носил очки. Их я разбил еще в Тутаеве

во время футбольной игры и с тех пор до конца войны не мог

восстановить. Это не мешало мне валить деревья и очищать их

от сучьев, доставать воду из колодца, окруженного ледяными

наростами приличной высоты, и приносить на кухню до двад-

цати ведер для ее использования в течение дня. Мы также очи-

щали нужники от их смрадного содержимого, делая это также

с помощью ведер. Я приучил себя выполнять такую работу без

особого отвращения.

34

Соломоник А.Б. Как на духу

Аркадий Семенович, с которым мы жили душа в душу, использовал меня больше по культурной части. Я активно уча-

ствовал в выпуске стенгазеты, сочинял и произносил разные

лозунги, и несколько позднее представлял интернат в школе.

Но было еще лето и школа была впереди. Однажды в конце

августа Аркадий Семенович вызвал меня к себе и сказал: «Я

знаю, что мама твоя болеет и находится в Молотове. Ко мне

обратились с просьбой выделить несколько воспитанни-

ков старшего возраста, чтобы гнать коров по мясозаготовкам

отсюда до Молотова. Дело это нелегкое, коров будет много.

Во главе будет стоять пожилой колхозник, а с ним будет еще

несколько девочек, его помощниц. Но мальчиков у них нет

и они просят нашего участия. Ты согласишься туда пойти?

Там повидаешься с матерью». Я тут же согласился. «Ну что же.

Тогда собирайся. Ты будешь старшим, а в группе будут еще

Витя Козлов и Жора Павлов».

Я знал обоих мальчиков. Витя был разбитным малым, но учился плохо и остался на второй год в восьмом классе, а

Жора был мрачным и замкнутым парнем. Однако в ходе всего

нашего похода между нами ссор не было, ибо я никак не выка-

зывал себя начальником. Все брал на себя пожилой колхоз-

ник, который рассказывал и показывал, что надо делать. Нам

предстояло пройти более двухсот километров со стадом при-

мерно в 300 голов скота. Это были коровы и восемь или девять

огромных быков, которые доставляли нам много хлопот. Мы

с утра собирали стадо, колхозник отвязывал быков, которых

вечером уже на новом перегонном пункте он снова привязы-

вал к специально поставленным там крупным столбам. Каж-

дый день мы перегоняли стадо от одного пункта отдыха до дру-

гого. Таких пунктов насчитывалось около пятнадцати, так что

в дороге мы были около двух недель.

В первые дни я очень нервничал. Мы гнали коров по дороге

в открытом поле и в лесу. Гнать по лесу называлось «идти воло-

ком». В лесу коровы разбредались и начинали жевать листья

и траву. Я очень боялся, что они отстанут от стада и бегал

за каждой из них, пригоняя ее в строй. Но они упорно от меня

уходили, и я от изнеможения плакал. Потом я увидел, что если

собиралась вместе критическая масса животных и шла впе-

3. Приуралье в годы войны 35

ред, отставшие прибивались к ним самостоятельно. Вскоре я

попривык, и жизнь моя облегчилась. Смятение в стадо вно-

сили быки. Они при первой возможности залезали на коров

и начинали совокупляться. При этом соседние животные раз-

бегались в стороны и нормальный гон прекращался. С быками

мы замучились и довели их только до половины, до перегон-

ного пункта в городишке Чистóе. Там мы их оставили и про-

должали свое путешествие только с коровами.

Мы благополучно и без потерь пригнали стадо в город

Молотов, который казался нам огромным мегаполисом

по сравнению с Черновским. Я помню, как мы гнали коров

по людным улицам города и привели их прямо на мясокомби-

нат. Их немедленно отправили на скотобойню. Не знаю, как

остальные, но я чувствовал жалость к животным, с которыми

близко познакомился за время путешествия. Я не остался

ни минуты на мясокомбинате, чтобы не смотреть на убийство

своих подопечных, велел ребятам идти на пристань и дожи-

даться меня там. Сам я побежал в больницу, где должен был

встретиться с мамой. Больница находилась вне города, я

добрался до нее на автобусе. Когда я спросил про маму, мне

в регистратуре ответили, что ее несколько дней назад отпра-

вили домой. По мнению врачей она выздоровела, но была

настолько слаба, что ее сопровождала санитарка из боль-

ницы. Санитарка уже вернулась, а мама осталась в Чернов-

ском. Я поспешил на пристань, мы купили билеты на пароход

и через несколько дней были дома.

Маму я нашел у нас в квартире и поразился ее виду – она

походила на узницу концлагеря. Похоже было, что ее вовсе

не кормили в этой самой больнице. Она совсем не обращала

на меня внимания и проводила все время возле городских

столовых. Там она ела, ела, ела, пока через несколько недель

не вошла в норму, и жизнь наша наладилась. Мама возобно-

вила свою работу врача, а я пошел в школу, в восьмой класс.

Школьный год уже начался, когда я пришел в класс, но вхождение в новую обстановку оказалось простым и плав-

ным. Я получил место в первом от доски ряду и стал принимать

живейшее участие в учебной жизни. Учиться в новой школе

оказалось куда интересней, чем в старой. Захватывали уроки

36

Соломоник А.Б. Как на духу

по биологии, вернее, по теории эволюции Дарвина. Возобно-

вились мои занятия немецким языком. Его преподавал поляк, попавший в Россию после захвата ею западных территорий

Украины и Белоруссии. Он очень скоро исчез – то ли запи-

сался в армию Андерса, то ли его отослали еще куда-нибудь.

Но самыми любопытными для меня стали уроки русской

литературы. Предмет этот вел учитель из Украины, не помню

его по имени. Он был освобожден от армии по состоянию

здоровья, бежал со своей семьей от немцев и очутился в Чер-

новском. Свои уроки он вел нестандартно. Зачастую это были

целые лекции, как в вузе, и он посвящал им весь урок. Такую

лекцию про Иудушку Головлева я помню до сих пор. Нас он

учил думать и рассуждать, а не просто читать книги.

Именно на его уроке произошло событие, установившее

мои позиции в классе. После разбора «Слова о полку Иго-