Осколки рассыпаются, разлетаются, движутся по грязному полу. Их пятьдесят шесть. Их всегда пятьдесят шесть. Правда, я редко считаю...

     Но это не так уж важно - сосчитать.

     Важно - увидеть.

     Руки дрожат и пальцы ещё чувствуют холод. Это была бутылка московской гамбургского разлива. Закрываю глаза и собираюсь внутренне, чтобы поймать возникающую волну. Будущее сплетается сейчас из нитей возможностей в плотную сеть.

     Я - форель, я выскальзываю в дыру, но сначала надо быть уверенным, что она есть.

     Дыра.

     А может быть - сама сеть.

     Первый раз я обнаружил, что вижу на стекле, когда мы курили с коллегой-грузчиком Йоханном Бергманном у помойки на задах супермаркета, где оба тогда работали.

     Форелью, серебристо-серой в разноцветных отливах, я плыву в горной реке и вода не обжигает меня льдом, но я плыву против течения, потому что стремлюсь вверх, а не вниз.

     Водка гамбургского разлива внутри меня тоже холодная и тоже стремится вверх, но я - форель, я плыву по горной реке туда, где маленьким источником в скале рождается будущее.

     В супермаркете помимо своих прямых обязанностей грузчика я обслуживал автомат по приёму стеклотары.

     В Германии всё механизировано. Никакого окошечка с мужиком тут нет. Есть внушительный, большой автомат в стене, куда нужно класть бутылки по одной, а он их глотает и выплёвывает талон. За стеной - маленькое, скрытое от клиентов помещение. Комнатка такая крошечная, в ней конвейер коротенький и всё заставлено ящиками. В комнатке находится мужик, то есть я или мой коллега, и, матерясь или выражаясь языком немецких философов, смотря чья смена, распихивает выползающие бутылки по ящикам. Помещение это - не повернёшся, а самое поганое, что некоторые клиенты не всегда до дна пьют.

     Объясняю попонятнее.

     Если человек в пятницу вечером приобрёл от четырёх до (бесконечность) ящиков пива, то в понедельник он естественно ничего никуда сдавать не понесёт, потому что лень. Если в открытой бутылке осталось пиво, то постояв в квартире три - (бесконечность) дня, она (бутылка) превращается в молотоффкоктейль, если не по силе воздействия, то по запаху и виду.

     Вы можете представить, чтобы мужик в окошке у вас такое взял? А автомату - что? Он жрёт.

     Забыл упомянуть, что из дыры автомата бутылки достаточно быстро выскакивают на конвейер, а с него на убогенький столик. ( См. выше размеры помещения) Пихать их по ящикам мы не успеваем физически, потому что одновременно работаем ещё и в торговом зале, бутылки наскакивают друг на друга, валятся, а также периодически падают на пол и выливаются нам на штаны.

     Я в торговом зале, я красиво штапелю ящик на ящик и слышу, как за стеной приглушенно взрывается Бергманн.

     Это значит, что молотоффкоктейль опять сработал.

     Источник уже близко. Струи воды - серебро на моей чешуе. Я - форель, я ныряю глубже, чтобы взять разбег. Впереди пороги, но я взлетаю в воздух вместе с водой. Река - ледяная, вода скатывается с меня брызгами и превращается в снег.

     Я остаюсь в воздухе. Там, где лёд застывает.

     Будущее льётся из источника, льётся слишком быстро, чтобы прочитать.

     Но я - форель, будущее течёт по моей чешуе.

     Я остаюсь в воздухе. Кругом ледяные брызги, а внизу - река.

     Я не взлетел, я подпрыгнул.

     Я вернусь.

     ***

     На прошлой неделе Джамаль мне говорит, - Хочешь коллекцию собирать?

     - Какую ещё коллекцию, - спрашиваю, - у меня и денег никогда нет.

     - Денег не надо, - отвечает Джамаль, - собирай коллекцию немецких слов от тридцати букв. А я тебе одно прямо сейчас подарю.

     - Да? Ну... Дари.

     - Schifffahrtversicherungsgesellschaft. ( компания по страховке морских судов - не точный перевод)

     Я думаю какое-то время, а потом интересуюсь, - а это не два слова? Schifffart Versicherungsgesellschaft?

     - Я видел в виде одного. Не хочешь - не бери. Мне самому это слово пригодится, - серьёзно произносит Джамаль и мы расходимся по своим делам.

     Джамаль - интересный человек. Мне нравится с ним разговаривать.