- Хорошо. Не очень то и хотелось. Ты когда вернёшься?

  - Часа через три. Ты не скучай.

  - Я никогда не скучаю.

  - Везёт! Ну, пока.

  Я положил трубку и некоторое время смотрел на неё, прислушиваясь к тишине пустого дома. Потом, не зная зачем, собственно, поставил на огонь чайник, сразу же передумал, и, выключив плиту, пришёл в кабинет, где уселся в кресло. Мыслей не было, я был в каком-то странном состоянии тревожной разбросанности. Телефон зазвонил опять.

  - Стас?

  - Да.

  - Здравствуй, это Николай беспокоит. Мне Игорь твой номер дал. У меня просьба.

  - Какая? - внутренне я напрягся. Вчерашняя истерика Игоря, а теперь этот звонок явно имели какую-то связь. Николай долго, не давая перебить и объясняя ненужные детали, начал просить сделать для их фирмы перевод. Поймав паузу, я отказался под  каким-то предлогом.

  - Жаль. Слушай, а ты Игоря давно видел?

  - А что?

  - Да нет, ничего, просто. Думал, может, организуем  мальчишник, посидим. А что ты завтра делаешь?

  - Я занят.

  - Ну ладно, в другой раз. До свидания.

  Это был странный звонок и я никак не мог отделаться от чувства невольного участия в событиях, значения которых мне не хотелось понимать. В то же время что-то назревало вокруг, в воздухе, или только в моей голове. Я не знал, но, боясь нового приступа обычной для меня меланхолии, решил занять себя какой-нибудь работой по дому. Оставив подвал на завтра, как хотела Настя, я отправился на чердак, которым мы не пользовались. Он был просторным и пустым, только в углу прежние жильцы оставили несколько стопок старых книг, не потрудясь их выбросить. Давно собираясь просмотреть книги, возможно оставив часть себе, я намеревался заодно вымести пыль и паутину, чтобы сделать чердак пригодным для Пети и его живущих по соседству друзей. Мальчишки могли бы тут замечательно играть, о чём они сами, впрочем, давно  просили. Расположившись на полу, я взял верхнюю книгу из стопки и прочитал название.  Это были легенды о Нибелунгах, напечатанные готическим шрифтом, довоенное издание. Отложив Нибелунгов для себя, я взял следующую книгу. Она открылась примерно на середине, где кто-то синим карандашом подчеркну срочки, видимо важные для него. "Ihre kleinen  H;nde waren beinahe vor K;lte erstarrt" (Её маленькие руки почти окоченели от холода). Я заложил страницу пальцем и посмотрел на обложку. Это были сказки Андерсена, переведённые на немецкий, а читал я "Девочку со спичками". Я пролистал книгу, но подчёркнуто было только несколько строк, и я вернулся к ним. "Es war eine warme, helle Flamme, wie ein Lichtchen, als sie die  H;nde dar;ber hielt; es war ein wunderbares Lichtchen!" (Это было тёплое, светлое пламя, один огонёк, который она держала в руках, один чудесный огонёк ).

  На секунду мне показалось, что кто-то выделил эти слова специально, как будто хотел намекнуть о чём-то или подсказать. В крыше чердака, скошенной, покрытой светлого дерева досками, было прорублено маленькое окно. Ненадолго, но ярко, вошёл сквозь него одинокий луч и нарисовал жёлтый квадрат на полу. Я смотрел на солнечный квадрат и, как на экране показывают фильм, показалось на нём и мне.

  Это было вчера или только должно было случиться через сотни лет, или, может быть, завтра. Двигаясь по кругу времён, они легко меняли направление "по" или "против", но кто-то, метко брошенным камнем, спутал рябь на воде. Маурин не знала, когда она оказалась в этой комнате и, выпав в потерянную минуту своей судьбы, могла только собирать остатки воспоминаний, умещавшихся ей в ладонь, маленькую и совсем прозрачную от холода. Чужой дом, серый в сером городе, смотрел только на север окнами своих глаз, но Маурин держала в руке запах, застывший кусочком янтаря, кусочком медового яблока или кусочком солнца из живого сада, где можно было остаться и быть вдвоём. А город не знал тепла и не видел солнца, хотя оно просвечивало сквозь тонкие пальцы. Но только для неё.

  Книга выскользнула из рук, жёлтый луч начал медленно перемещаться, приближаясь ко мне. Я закрыл глаза, чтобы не спугнуть уже знакомого перемещения, а когда открыл их, вокруг не было ни стопки книг, ни чердака. Я сидел на каменной скамье, белой с грязными подтёками, на небольшой площади с выключенным фонтаном посреди и без единого дерева. Две улицы расходились в стороны, создавая прямой угол в предполагаемой точке пересечения. Там стояла скамья, такая же, как и та, на которой я сидел. Площадь  была пустой. Я встал, необходимость выбрать улицу справа от меня или слева заставила какое-то время оставаться на месте в нерешительности. Справа послышались шаги. Я пошёл направо, но на улице уже никого не было, человек скрылся то ли в переулке, то ли в одном из домов. Я медленно брёл, рассматривая дома, старые, разной постройки, но казавшиеся одинаково тусклыми и серыми. В них явно жили, об этом можно было судить по цветочным горшкам на подоконниках и занавесках на окнах, но город не дышал, слишком тихо и мёртво было здесь всё. Чувствуя магнит цели, захватившей меня, всматривался я в окна, одинаково грязные и немые. Но ни одно ни открывалось, как ничего и не говорило мне. Улица закончилась перекрёстком.. На углу росло одинокое дерево, почти мёртвое, сухими листьями засыпавшее часть мостовой. Носком ботинка я поворошил листья. Звуков не было. Только теперь я обратил внимание, что мёртвой была здесь и тишина. Но страшно не стало, я шёл дальше по пустым улицам, поглощённый властью цели и знал, что где-то здесь, где-то совсем рядом, ждала Маурин, ждала своего Габриэля, и кто мог помочь им, кто мог помочь этому городу? Я не знал, почему, но это был я. Но кто мог помочь мне самому? Этого я не знал тоже и даже не хотел помощи. Вся жизнь казалась скомканной в одну точку, и наступила ночь. Но звёзд не было. Не было звуков, не было звёзд, не было жизни, которой искал я, но всё равно шёл дальше по серым улицам серого города. И вечность или один миг продолжался мой путь, не важно, но уже приходил рассвет, тусклый, как и всё здесь, когда я увидел огонь. Это окно было ответом. Там был свет, который я не находил, но искал. Я подбежал и резко распахнул дверь в дом. По лестнице, казалось, не ходили много лет, такими пыльными и заброшенными были ступеньки. Я начал подниматься наверх. На нужном этаже я остановился перед единственной дверью. Нужно было постучать, но я не мог сделать этого и просто толкнул её. И это случилось. В открывшийся проём я увидел её, забившуюся в кресло и сжимавшую свой кусочек солнца в кулачке, такую маленькую и такую, какой только и могла она быть. Звуков не было. Она не могла слышать, как распахнулась дверь, но почувствовала и подняла глаза. Она видела меня. Ладонь раскрылась, и солнце полилось из неё. И золотом покрылись стены, и она встала и сделала несколько шагов мне навстречу. И я хотел пойти к ней, но что-то задерживало. Голова закружилась...