Резерфорд объяснил, что Кэмп Пири был местом, куда Компания привозила своих военных стажеров из иностранных правительств, а также своих политических перебежчиков и лиц, нуждающихся в строгой защите. Он был спроектирован так, чтобы люди внутри не могли понять, где они содержатся, ни в какой стране и даже на каком континенте. Доктор сказал ему, что охрана здесь герметична.

   Картер терпеливо слушал, хотя все это он уже слышал раньше. Он знал, например, что Татьяну Кобелеву держат именно в этом здании, всего двумя этажами выше.

   На полпути доктор остановился перед пустой белой дверью. «Вам придется идти отсюда одному, мистер Картер», - сухо сказал он. «Меня не пускают внутрь».

   «Очень хорошо, доктор. Было приятно познакомиться с вами», - сказал Картер, положив руку на ручку и ожидая ухода доктора.

   Но он этого не сделал.

   «Я сказал вашему начальнику, мистер Хок, что я глубоко возмущен тем, что мне не разрешают участвовать в заключительных этапах нашего небольшого проекта», - сказал он с ноткой гнева в голосе. "В этих делах нужна деликатная рука, иначе можно пожертвовать неделями работы.

   Я сказал ему, что у меня самый высокий уровень допуска в больнице. И необычность этого эксперимента и то, как он был проведен… »

   «Если Дэвид Хок сказал, что вас не пускают внутрь, я уверен, что у него были свои причины», - сказал Картер, прерывая его. «Я никогда не видел, чтобы он делал что-нибудь без уважительной причины. Теперь, если вы не возражаете. Доктор, меня ждут».

   Резерфорд на секунду внимательно разглядывал суровое лицо Картера, затем, осознав, что его жалобы остаются без внимания, он внезапно сказал: «Понятно», повернулся на каблуках и ушел.

   Картер подождал несколько секунд и открыл дверь. Хоук сидел в маленьком вращающемся кресле в центре кабинета врача и курил сигару. Напротив него на смотровом столе сидела молодая женщина в больничном халате, вся ее голова была перевязана марлевой повязкой, за исключением двух маленьких прорезей для глаз.

   «Заходи, Картер, - хрипло сказал Хоук.

   «Доброе утро, сэр», - сказал Картер.

   «Доброе утро, Ник, - сказала молодая женщина.

   «Доброе утро, Синтия», - сказал Картер, узнав ее голос.

   "Резерфорд доставил тебе неприятности?" - спросил Хоук, вставая, чтобы убедиться, что Картер запер дверь. «В этом проблема всего ЦРУ - слишком многие люди думают, что им нужно всё знать. Я бы хотел, чтобы мы могли использовать наши собственные средства».

   «Если вы не возражаете, сэр, почему бы и нет? Эта организация протекает, как решето».

   «Это именно то, на что я рассчитываю, Картер. Когда придет время, мы хотим убедиться, что нужная информация передается цели. Но эта часть, - сказал он, обращаясь к Синтии, - должна быть Совершенно секретно. Мы разделили это на три части, и над каждой работал другой врач. Никто из них не знал, как будет выглядеть готовый продукт. Вот, - сказал он, протягивая Картеру тупоносые ножницы медсестры. "Почему бы тебе не оказать почести?"

   "Я, сэр?"

   «Просто будь нежным с ней».

   Картер начал разрезать повязку, которая проходила вдоль ее шеи, затем проделал путь вверх по линии подбородка к виску и по ее лбу. Повязка легко спала, обнажив покрасневшую, тугую кожу, на которой не было шрамов. Когда повязка была полностью снята, он отступил, чтобы лучше рассмотреть ее. «Удивительно, - сказал он.

   "Странно, не так ли?" - заметил Хоук, производя фотографию Татьяны Кобелевой в натуральную величину и поднося ее к лицу Синтии.

   «Я не мог отличить их друг от друга», - удивился Картер.

   «Будем надеяться, что ее отец тоже не сможет. По крайней мере, сначала».

   "Могу я увидеть зеркало?" спросила Синтия.

   Картер достал из шкафа маленькое стоящее зеркало и протянул ей. Она медленно повернула голову из стороны в сторону, изучая ее с разных сторон.

   «Красивое лицо», - предположил Картер.

   «Это не мое лицо».

   «Ты по-прежнему очень красива».

   «Когда это дело закончится, вы сможете вернуть себе старое лицо», - сказал Хоук. «Между тем у вас двоих есть дела. Я хочу, чтобы вы начали тренироваться вместе, снова узнали друг друга, думали, как команда. . Клиника Дениса за пределами Дижона. Предположительно, французский хирург будет там, чтобы сделать последнюю операцию на ее спине. Она будет идеальной, изолированной, тихой. Кобелев не сможет устоять. Ему придется понять это даже если это ловушка, то это будет единственный раз, когда Татьяна окажется достаточно близко к Советскому Союзу, чтобы схватить ее. Чего он не узнает, так это того, что он схватит не Татьяну ».

   "Ты имеешь в виду…?"

   «Верно, Синтия», - вмешался Картер. «Ты приманка».

   * * *

   Картер не видел Синтию снова до следующего дня, когда они вместе начали тренироваться на малоиспользуемом чердаке в больничном комплексе. К этому времени большая часть покраснения исчезла, и ее лицо вернулось к своему естественному цвету. Сходство, которое раньше поражало, стало еще более поразительным.

   «Ты выглядишь так же, как она», - сказал он, когда она вошла в комнату. «Я надеялся на разумное физическое сходство, но это действительно что-то. Единственный способ отличить вас - это ваш голос».

   «Я работала над этим», - сказала она, снимая халат, обнажая свое красивое тело, одетое в черный купальник. «Возможно, эти американцы не похожи на огров, - сказала она, понижая голос на полоктавы и растягивая гласные в британском стиле, - но у них самые буржуазные вкусы».