– Как это было? – спросил я его.

– Настоящая жара, – он повернулся ко мне и улыбнулся. – Самое ужасное чувство в жизни. Тогдашние гребаные планеры не садились, они падали. Я думал, что смог отработать все приемы во время тренировок, но с кучей солдат внутри планеры превращались в гребаные куски металла.

Он ругался, только если речь заходила о планерах.

– Ты разбил самолет?

– Ну, я ушел на своих двоих, так что будем считать это посадкой. В моем самолете люди покалечились, в других погибли. Планеры были ужасной затеей… Наши «Хьюи» как минимум смогут улететь обратно, когда мы высадим отряды.

– Что ты делал после посадки?

– Выживал. Вот и вся цель. Посади самолет, а затем добирайся до своих войск как хочешь. Некоторые не добирались.

– Твою мать! Как ты вообще стал пилотом планера?

– Всех студентов курса в летном училище внезапно переквалифицировали в кандидатов – пилотов планеров и отправили за моря. Без причины. Вчера летали на турбовинтовых учебных самолетах, на следующий день сели за планер.

– Ты и в Корее летал?

– Ага. Тактический авиаотряд.

– И как тебе?

– Да более-менее. По крайней мере, самолеты были с двигателями. Мне нравилось на них летать.

– Зачем ты уволился с работы и пошел в авиацию?

– Да черт его знает. Наверное, я слишком люблю летать. Люблю боевые вылеты. Они похожи на… проверку. Каждый раз я готов наложить в штаны от страха, но мне нравятся ощущения. Аэромобильная бригада была хорошим решением. А то стол в моей конторе все больше стал напоминать гроб. Понимаешь, о чем я?

Я неуверенно кивнул.

– Видишь. По крайне мере, в бою все будет быстро, – ухмыльнулся он.

– Уже поставил на сброс якоря? – спросил я Кайзера.

– Хера с два. Этим дерьмом занимаются только салаги, – ответил он, не отвлекаясь от игры в кости. – Все, кто тратят деньги на то, чтобы угадать точное время сброса якоря – придурки, – добавил он.

– Я поставил бакс на девять тридцать семь, – произнес Коннорс.

– Ну и придурок.

– То-то моя мама так расстраивалась.

Я и сам поставил бакс, но не стал об этом упоминать.

За день до высадки корабль превратился в жужжащий улей. Мы получили негласное распоряжение «забрать пригодное излишнее оборудование» с корабля для обустройства наземного лагеря. Энсин Уолл подтвердил, что некоторые «замшелые старые матрасы» можно унести с корабля, а затем отправился в обход с полковником Догвеллом, чтобы обсудить, какие именно вещи нам разрешено загрузить в «Хьюи».

Пока сотни солдат шарились по всем отсекам в поисках барахла, другие занимались подготовкой «Хьюи» к вылету. Виниловое покрытие полетной палубы было сорвано и выброшено за борт. Несколько дней на свежем морском воздухе не навредят машинам. Ящики с лопастями ротора подняли на палубу для последующей сортировки и установки, чтобы «Хьюи», находящиеся на полетной палубе, были готовы к вылету сразу же по прибытии в Куинён. Оставшиеся машины, включая наш с Лизом вертолет, должны были оказаться наверху при помощи подъемной платформы, после расчистки полетной палубы. Предполагалось, что на сборку, проверку, загрузку и отбытие всех «Хьюи» уйдет три дня.

Всю утварь, добытую на импровизированной «охоте», складировали в вертолетах. Рабочие бригады рядовых солдат, уорент-офицеров и лейтенантов затаскивали охапки матрасов, бухты тросов и проводов, обрывки брезента, инструменты и даже куски древесины на ангарную палубу и прятали все добро в грузовых отсеках «Хьюи». Мы разжились далеко не мусором. Матрасы были новыми, как и тросы с инструментами. Да, мы обчистили весь корабль.

Авианосец отправлялся обратно в Штаты после нашей высадки, где его могли по новой загрузить оборудованием. Нам же предстояло оказаться в джунглях, вдалеке от родины, поэтому мы цеплялись за любую возможность облегчить наше существование. Я до определенной степени поддерживал подобное отношение, но все равно ощутил легкий укол совести, когда увидел, сколько всего мы втиснули в вертолеты.

Перед прибытием я попросил помощника боцмана соорудить кобуру для моего «дерринджера». Взамен я обеспечил его несколькими десятками компактных консервных ножей P-38 из сухпайков. В последний суматошный день плавания он протянул мне готовую кобуру. Кожаные ремни охватывали плечи и соединялись эластичной резинкой на спине. К ремню под левым плечом была пришита кобура. Я просунул в нее увесистый «дерринджер» под гордым взглядом помощника. Из-за тяжести пистолета кобура плотно прижималась к телу и была незаметна со стороны. Может, пистолет спасет мою жизнь; может быть, я застрелюсь из него, чтобы не попасть в плен. Я не понимал до конца, как он мне может пригодиться.

Когда я вылез из кубрика и посмотрел за борт, вдалеке уже безошибочно угадывались серые очертания земли. Два часа спустя мы вошли в бухту Ланг Май, к югу от Куинёна, и готовились бросить якорь. Десантный вертолетоносец «Иводзима» стоял по правую сторону от нас, а по левую находилось десять грузовых кораблей морского агентства «Лайкс Лайн», прибывших по военному заказу. Якорь скользнул в воду 13 сентября после одиннадцати часов утра. Нам понадобился тридцать один день, чтобы добраться сюда из Мобила. Оставшаяся часть нашей дивизии отплыла неделей позже и прибыла неделей раньше.

Пока вертолеты готовились к вылету, пилоты слонялись по верхним палубам и наблюдали за происходящим на соседнем вертолетоносце.

Морские пилоты мотались на крупных «Сикорский H-34» со сдвижной палубы до туманного берега и обратно. Военно-морской десант использовал вертолеты по другой схеме. Нам предстояло жить с солдатами в полевых условиях, а морские пилоты каждый день возвращались обратно на безопасный и комфортный корабль. Нам было нелегко с этим смириться.

«Иводзима» был одним из кораблей, принимавших участие в сражении у базы Чулай, которое произошло, пока мы были в пути. Битву назвали первым полномасштабным столкновением со времен Кореи, в котором принимало участие более пяти тысяч солдат наземных войск США и Вьетнама, а также военно-морская артиллерия. Общее число убитых вьетконговцев составило семьсот солдат, Штаты потеряли пятьдесят морпехов. Потери армии Вьетнама мало кого волновали.

«К середине второго дня сражений армия Вьетконга отказалась от сопротивления. Сапоги, снаряды и боевые средства были беспорядочно разбросаны по полю, а на земле зияли большие черные шрамы, еще дымящиеся от напалма. Части тел вражеских солдат висели на деревьях и кустах, валялись в укрытиях и пещерах…» Сражение, по словам Time, доказало, что «сочетание точных разведданных, быстрого планирования и грамотного выбора времени и места сражения позволило Соединенным Штатам существенно укрепить свои позиции во Вьетнаме».

Сочетание морпехов США, наземных отрядов солдат Вьетконга, тяжелых штурмовиков и артиллерийской поддержки привело к огромному количеству мертвых вьетнамцев. В Time говорили о более чем двух тысячах убитых вьетконговцев, однако никто не знал, какая часть этой цифры имела отношение к безобидным деревенским жителям, попавшим под перекрестный огонь.

– Я скажу так, – произнес Декер, – все, кому хватило мозгов прогуляться под пулями, получили по заслугам.

– Декер, в этих деревнях обнаружили несколько убитых десятилетних детей. Думаешь, они вьетконговцы? – возразил Вендалл.

– Может быть, – ответил Декер, – а может быть, и нет. Но это война. Война никого не щадит. Черт возьми, мы не можем постоянно оплакивать невинных жертв. Они гибнут в битвах еще с незапамятных времен. Если мы хотим выиграть эту заварушку, нам нужно понимать, где мы находимся: на обычной, грязной и беспощадной войне.

– Все так, – поддержал Коннорс, – либо мы сражаемся в этой войне, либо нет. Наши войска здесь, и гуки обосрутся, когда увидят нас в деле. Поздно думать, почему мы здесь. Мы уже здесь.

Капитан Шерман и Джон Холл, уорент-офицер из нашей передовой группы, притащили сумки с письмами, которые скопились за время плавания. Я потратил много времени на чтение дюжины писем от Пейшнс. У меня сохранились некоторые отрывки: