И, конечно, размышляя о побеге, пытался оценить, кто же его товарищи по несчастью. Трубецкой вспоминал всё, что знал о них.

Вот командир дивизии генерал Вейде… Тридцатитрёхлетний Вейде Адам Адамович – сын немецкого офицера. Вырос в печально знаменитой Немецкой слободе, там и сдружился с юным Петром Алексеевичем. Тот определил его в свои потешные войска. Быстро стал майором Преображенского полка, отметил его царь за участие в Кожуховских манёврах, что прошли в 1694 году. А затем были Азовские походы. В них отличился уже в боевых делах. А вскоре после походов Пётр Алексеевич, которого Лефорт уговорил поехать в Западную Европу, посмотреть, как там люди живут, направил Вейде в Прибалтику, Пруссию, Австрию, Голландию и Англию, чтобы подготовить почву для Великого посольства. Многое, видно, известно генералу Вейде о том посольстве. Впрочем, сам он в нём не участвовал. Но зато в 1698 году составил и подал царю «Воинский устав», который во многом списал с уставов европейских.

В 1699 году Вейде был назначен командиром Лефортовского полка и получил чин бригадир-генерала. А в канун войны царь поручил сформировать дивизию, в составе Генеральского Лефортовского полка, драгунского и восьми новонабранных пехотных полков. Вот командуя этой дивизией Вейде и попал в плен под Нарвой.

Князь Трубецкой размышлял:

«Можно ли довериться генералу Вейде? Из немцев… Не здорово это. А вдруг переметнётся к шведам? Вдруг выдаст планы на побег и тем облегчит себе участь в плену? Нет, нет, не может быть! Хотел бы предать Россию, ушёл бы к шведам сразу, с теми сорока генералами, что драпанули вслед за главнокомандующим. И всё же? Как оценить? Явно был близок к царю. Но ведь к тому царю, который отправлялся в посольство. Что он вообще думает о царе? Нет, нет, спрашивать не стоит. Подожду, подумаю ещё!»

А вот генерал Иван Иванович Бутурлин вызывал большее доверие. Он постарше, сороковой год шёл. Внук окольничего при царе Алексее Михайловиче и сын стольника. При формировании Преображенского полка стал премьер-майором, а уже спустя три года произведён в генерал-майоры. Под Нарву он привёл Преображенский, Семёновский и 4 пехотных полка. Царь находился в его соединении. Значит, доверие особое. Командовал отражением польского удара храбро. На следующий день после битвы шведский король направил ему предложение о почётной сдаче в плен, обещая, что в случае сдачи «на капитуляцию», получит свободный пропуск в Россию. Выдержавшие удар шведов полки, по приказу Бутурлина сложили оружие. Шведский король обманул. Все подчинённые Бутурлину полки во главе с ним оказались в плену.

«Что ж, у Бутурлина есть все основания ненавидеть шведов и более уже не верить их лживым посулам. Не в бою вследствие ранения попал в плен, а понадеявшись, что может вернуться в Россию вместе со своими солдатами и офицерами. С него и начну разговоры о побеге, когда придёт время…»

Тревожило Трубецкого то, что шведы словно забыли о своих пленниках. Ни с Вейде, ни с Бутурлиным и вовсе не разговаривали ни разу, да и его перестали вызывать на беседы. Впрочем, так ведь и предупредили – ответ он должен дать, когда прибудут в конечный пункт.

Что же случилось под Нарвой?

Снова и снова возвращался князь мыслями в Россию, где остались жена и две дочери. Как-то они там? Да и вообще, что происходит в России после столь сокрушительного поражение под Нарвой и Ивангородом?

Пройдут годы и историки, принадлежащие к враждебному России ордену русской интеллигенции, будут искать оправдания петровской бездарности, петровской бесчеловечности, петровской трусости в первом деле Северной войны – деле под Нарвой и Ивангородом. И ведь, конечно, найдут причины. Армия, мол, была молодая. Только училась воевать. Молодая армия? Да ведь Россия уже не одно столетие побеждала врагов, многократно превосходящих. Записаны в золотую летопись побед и разгром шведов на Неве, и поражение псов-рыцарей на Чудском озере, и великая победа на Куликовом поле, и другая, за два года до неё, баснословная победа на реке Воже, когда был уничтожен ордынский тумен, а дружина Московского князя Дмитрия Иоанновича – будущего Донского – потеряла всего семь человек. Намеренно забыта великая победа войск Иоанна Грозного при Молодях. И многие другие.

Даже бегство царя, именуемого Петром, объяснили стратегической необходимостью – он, мол, вовсе не бежал. Он поехал за подкреплениями. Аж в Польшу! Карл XII уже на подходе, а он за подкреплениями! Это ж какое расстояние надо преодолеть, чтобы Польши достичь, да ещё крюк дать, чтоб со шведским королевским отрядом не столкнуться!

А каково было русским солдатам, офицерам и генералам испытывать на себе так называемую учёбу европеизированного царя, презиравшего всё русское и вооружившего свои войска негодными пушками с негодными боеприпасами к ним?!

Воины дивизии князя Ивана Юрьевича не дрогнули, они сражались стойко, и вот теперь многие из них вынуждены были терпеть унижения плена, унижения, которые они не заслужили, а царь, повинный во всём этом, где-то бегал, якобы, в поисках подкреплений.

Помнил князь Иван Юрьевич сколько бравурных разговоров было о формировании полков нового строя, то есть, как тогда твердили, о создании регулярной русской армии. Но запомнилась одна фраза, сказанная молодым царём перед отъездом за границу во время одного из бесконечных учений, которые тот проводил регулярно. Кто-то льстиво сказал о том, что царь, де, создаёт новую армию. А Пётр Алексеевич возразил:

– Понеже всем известно, каким образом отец наш… начал регулярное войско употреблять, и устав воинский издан был.

Ну и год назвал – 1647 год. Точнее, в ту пору, до возвращения из Европы,

год, который указал молодой царь, был 7155 годом от Сотворения Мира. Это в 1700 году он – а точнее, тот, кто приехал вместо него, изменил старое летоисчисление Сотворения Мира. Первое января 7208 года царь сделал первым января 1700 года. Разница в годах составила 5508 лет!

Реформа вооружённых сил, начатая царём Алексеем Михайловичем, названным в народе Тишайшим, привела к тому, что к вступлению на престол его сына полки нового строя составили 70% численности вооружённых сил России, а к концу царствования того, кто считался его сыном и создателем армии, – 80%. То есть царь вовсе не создавал армию нового типа. Её уже создал до него Алексей Михайлович. Правда, Тишайший предпочитал иноземцам русских офицеров и генералов. У царя Петра преобладали иноземцы. И вот с этими продажными залётными проходимцами он затеял войну со шведами.

А между тем, Швеция к концу XVII века стала серьёзным противником. Она настолько расширила свои завоевания, что фактически превратила Балтийское море в «шведское внутреннее озеро». И этого захватчикам казалось мало. Шведский король Карл XII задумал захватить русские города Новгород, Псков, Олонец, Архангельск. Ему удалось создать сильную коалицию – «Союз морских стран» – в составе Швеции, Англии, Голландии и Франции. Союз оказался довольно прочным.

Царь Пётр – или тот, кто исполнял его роль – тоже стал собирать союзников, но малограмотность, отсутствие исторических знаний и понимания обстановки в Европе, сделали этот союз, как показали дальнейшие события, крайне ненадёжным.

Кстати, свою малограмотность он также признавал. Императрица Елизавета Петровна вспоминала, что однажды царь-отец зашёл в комнату, когда она занималась по учебникам. Взял в руки учебник, посмотрел и сказал со вздохом: «Эх, если бы меня так учили!»

Да, где-то, откуда он прибыл, его, видимо, совсем ничему не учили. Факт остаётся фактом: образования он не получил. Историк Николай Костомаров отметил, что «Пётр не умел правильно написать ни одной строки, и даже не знал, как отделить одно слово от другого, а писал три-четыре слова вместе с беспрестанными описками и недописками».

Ну а как можно управлять государством, не имея ни малейшего представления об управлении, ничего не понимая в политике, в дипломатии, как можно воевать, понятия не имея ни о стратегии, ни о оперативном искусстве и даже о тактике действий? Это, наверное, известно лишь почитателям Петра, поскольку сами они уж военному делу точно не учились.