Слышно было как скулит от боли. А вокруг рычание, вой…

«Вот сейчас бы подстрелить парочку! – подумал Трубецкой. – Ошеломить, обратить в бегство!»

Зверь скулил где-то неподалёку. Остальные не появлялись. Какова же реакция волков на стрельбу?

Впрочем, конечно, и костра достаточно. Волки боятся огня. Но ведь волк – умнейшее животное. И поведение непредсказуемо. Вполне могут и подождать. Рано или поздно костёр погаснет. Как на виду у волков сходить за дровами? Хорошо ещё, что приготовили заранее достаточное количество.

Видно, было, что хищники пытались подобраться к сараю с разных сторон. Но вход был там, где костёр. И они стояли на некотором расстоянии, пока один не приблизился слишком, ну и получил ожог.

А между тем, рычания слышались то с одной, то, с другой стороны.

И вдруг Трубецкой вспомнил, что волки способны забираться и на крыши, чтобы оттуда проникнуть в помещения, где находятся домашние животные. Да, это непростой зверь. Страшный. Весь резон забраться, чтобы обойти огонь и…

И тут послышался рык с тыльной стороны строения. Волки пытались прорыть лаз, чтобы пролезть к своей добыче, минуя огонь.

Строение было сделано на скорую руку, с расщелинами в стенах. Ну и без фундамента, а потому у хищников были шансы пробраться внутрь.

Трубецкой решительно взял ружьё, пошёл на шум, присмотрелся, и когда глаза привыкли к темноте, просунул в одну из расщелин ствол. Взять на мушку зверя было несложно. Там было несколько волков. Они не сразу заметили опасность, увлечённые желанием проникнуть в сарай.

Ну что ж, из двух зол надо было выбирать меньшее. Конечно, можно и здесь попробовать помахать головешкой, но как бы не запалить сеновал. Трубецкой перекрестился. Получше прицелился и выстрелил.

Один из волков, а он выбрал того, что покрупнее, рассчитывая, что это, возможно, вожак, взвизгнул, подскочил и рухнул в снег, дергаясь в конвульсиях. Через секунды он затих. Остальные волки отскочили от строения и скрылись в снежно-ночной пелене.

Что ж, начало было положено. Нашумели. Трубецкой вернулся к двери, высмотрел волка, крадучись обходившего костёр, и свалил его метким выстрелом.

Всё стихло…

Ни слова не говорили и беглецы.

– Ну что, пронесло. Ушли? – наконец, спросил Бутурлин, хотя понимал, что вряд ли кто-то может дать ответ на этот вопрос.

– Волк – умнейший хищник, – сказал Трубецкой. – Старики говорили, что с волками надо держать ухо востро. Они очень хорошо оценивают обстановку. Очень хорошо. Если надежд на успех нет, уйдут. Но откуда мы можем знать, как они оценили на этот раз. Говорят, очень терпеливые звери. Если загонят жертву в ловушку, в которой она, по их мнению, долго не выдержит, будут ждать. Ну, скажем, залезет человек в глухом лесу на дерево. Соображают ведь, что там долго не просидит. И ждут. Но здесь не дерево, да и ружьё у нас, а ружей они не любят. Предпочитают ретироваться.

– Ну, дай-то Бог, – сказал Бутурлин.

– Тут другое важно нам понять. Слышны ли выстрелы в посёлке? – покачав головой, спросил у всех, а прежде всего у самого себя Трубецкой.

– Да, сначала поселковых мог привлечь внимание волчий вой… Его-то в посёлке наверняка слышали. Не услышат люди, так собаки взлают, и скотина нервничать начнёт, – заметил Бутурлин. – А тут ещё два выстрела. Кто может стрелять в такую пору, да в такую погоду близ посёлка? Кого может занести в лес? А если нас ищут и сообщили всем в округе?

Никто из беглецов не знал, насколько близок к истине Бутурлин, высказавший такое предположение.

Поиски не прекращались с самого момента побега. Было ясно, что нелегко скрыться беглецам в стране, где всё чужое и где не найдёшь ни союзников, ни сочувствующих. Как-то должны рано или поздно о себе заявить. Шведские власти уже на следующий день разослали приметы беглецов во все кирки, во все населённые пункты. Ездили по округе гонцы, объявлявшие о том, что за помощь в поимке русских пленных будет дано крупное вознаграждение.

Ну а надежда на то, что сгинули беглецы, погибли, была слабой. Шведы знали стойкость русских людей, знали их выносливость, знали отвагу. Победу под Нарвой они приписывали скорее безумной политике царя, поставившего во главе своего войска предателей и трусов, да закупившего у них же, у шведов, негодное вооружение, а вовсе не тому, что русские солдаты плохо удар держали.

По всей округе было объявлено, что ушли трое русских, и что забрали они у часового ружьё с боевыми зарядами. Предлагали остерегаться, не спешить самим задерживать беглецов, а немедленно сообщить властям. Не устраивала власти любая потасовка, поскольку в ней мог погибнуть наиболее важный для них русский – князь Трубецкой. Остальные особой ценности не представляли, но всё же решили их держать на всякий случай. Вдруг да понадобится менять на своих, попавших в плен. Хотя война и началась для шведов лихо и бодро, хотя царь, правивший Россией сам по себе никакой угрозы как военачальник не представлял, тем не менее, надо было проигрывать всякие варианты.

Шведский король и его окружение знали многое такое, о чём мыслящие русские могли только догадываться, ну а не слишком мыслящие и не подозревали вовсе.

Тревожную ночь провели беглецы. Волчий вой время от времени повторялся, но уже на некотором отдалении.

«Неужели ушли? – думал Трубецкой. – Но что нам это даёт? Покинуть своё убежище? Но встреча с волчьей стаей в поле или на дороге может окончиться плачевно».

И вдруг он вспомнил о запасах продовольствия – о туше кабана, разделанной и уложенной за строением. В строении то всё же удавалось поддерживать некоторое тепло. Потому и хранили мясо кабана на улице, засыпав снегом.

Выходить в темноте было рискованно. Пришлось ждать до утра. Подумал о том, что неспроста волки копались за строением. А если они и не собирались проникать внутрь, если…

Утром предположение подтвердилось. Остатки кабана волки растерзали и уволокли.

Теперь лишь туши убитых хищников валялись близ строения. Их отнесли подальше и присыпали снегом.

И снова плен

День занимался медленно. Беглецы молча делали какие-то нехитрые дела. На текущий день, ну может ещё на следующий, мясо осталось. Накануне сварили много, впрок. Но что же дальше? Еды вообще никакой. Так хоть сдабривали кабанятину травяными гарнирами и кое как жевали, хотя пища такая надоела смертельно. А что же теперь?

Поочерёдно дежурили на чердаке, вглядываясь в том направлении, где был посёлок. Конечно, подступы и с других направлений обозревали, но всё же главная опасность была со стороны посёлка. Могли ведь и просто за сеном явиться поселковые жители. Ну а теперь, когда пошумели, как знать, может, кто-то захочет поинтересоваться, что был за шум.

Когда уже совсем развиднелось, послышался лай собак. Лай приближался.

– Ну вот и всё, – скорее не с ужасом, а с некоторым облегчением сказал Вейде. – Это за нами…

С облегчением, во-первых, потому, что, когда долго ждёт человек неминуемой, но неведомой опасности, порой, даже успокаивается, если она проясняется. Можно действовать уже в конкретной обстановке. К тому же оказались беглецы в таком положении, что и выхода не видно…

Фигурки людей приближались. Было не менее десяти человек. На некоторых уже можно было разглядеть военную форму. Несколько человек держали собак на поводках.

Трубецкой посмотрел на своих спутников и тихо сказал:

– Сопротивление бесполезно. Что можем с одним ружьём? Только разозлим. Собаками затравят.

Бутурлин и Вейде молчали. Да и что говорить?!

Было видно, что по снегу идти трудно. Вон сколько навалило за минувшие дни! Скоро можно было уже различить ружья в руках солдат. Они держали их наизготовку.

Солдаты приняли что-то наподобие стрелковой цепи. Впереди шли люди в штатском с собаками. Видимо, местные. За цепью пробирались сквозь сугробы офицер и ещё какой-то с виду важный господин.

– Ясно. Идут за нами. Вон, какой-то вельможа, – указал Трубецкой. – Что ж, придётся сдаться, – прибавил он. – Только выходим сразу с поднятыми руками. Ружьё оставим здесь. Ещё начнут стрелять, если увидят, что мы вооружены. Держите себя спокойно, с достоинством. Грубить не надо. Те, кто за нами пришли, не виноваты, что мы проиграли…