Когда Руфь вошла в зал, голоса архонтов смолкли. Огромное молчаливое пространство подавляло, заставляло чувствовать себя песчинкой среди высоких, увеличенных с помощью голограмм, фигур старейшин, глядящих строго и неумолимо. Они походили на раздвоенный вариант трех воплощений Господина. У Руфи перехватило дыхание. На миг ей показалось, что Исмэл задумал свергнуть не Совет Семи, а самого Господина. Она почувствовала слабость в коленях, будто они хотели подогнуться, заставить ее пасть ниц, покориться, раскаяться в богоборчестве и бунте. Руфь остановилась и инстинктивно нырнула в Сеть. Гостеприимная, словно материнские объятия, она приняла её, успокаивая абсолютной пустотой и безмятежностью. Здесь не было пугающих, размноженных двойников Господина, не было даже обычных аватаров, и Руфь поняла, что архонты боятся. Могущественные старейшины, изображающие из себя идолов, не используют Сеть, потому что боятся их, виртов. Это вселило в нее уверенность. Вернувшись в реальность, Руфь двинулась к шестерым, сидящим на округлых скамьях в центре амфитеатра, стараясь не смотреть на голограммы и бесконечные уходящие вверх ступени. В отличие от голографических двойников архонты выглядели как люди. Не без вмешательства кибербиологических технологий, но всё-таки люди. Это успокаивало. Бросать вызов богам Руфь была не готова.

— Что такое, девочка? Нам грозит какая-то опасность? — спросила жрица Эстер.

На лицах старейшин ясно читалась тревога, но больше недовольство, что их прервали.

— Да. Зафиксированы попытки проникновения во Внутреннюю Сеть, — Руфь остановилась в центре орхестры, окруженная сильнейшими мира сего. — Если вы не возражаете…

— Мы не используем Сеть во время заседаний, — прервал ее архонт Ямвлих. В его голосе звучали нетерпеливые нотки. — Только для экстренной связи. Даже если кому-то удастся проникнуть во Внутреннюю Сеть Агоры, нам ничего не угрожает.

Руфь об этом уже знала. Она поняла, что нет смысла продолжать. Архонт ответил и на её вопрос, и на невысказанную просьбу. Как и предполагал Исмэл, старейшины слишком боятся Сети, чтобы использовать её во время заседаний. Значит, оставалось только ждать.

— Вирты могут сколько угодно играть в свои игры, девочка, — усмехнулся архонт Филон, подхватывая фамильярное обращение Эстер. — Пока они изолированы своей виртуальной средой, их кощунственные планы не более, чем рисунки на воде.

— Это все равно что идеей топора рубить дерево, — отозвался ещё один архонт, который, Руфь могла бы в этом поклясться, ни разу в жизни не видел ни настоящего дерева, ни топора, а имел дело только с их голографическими изображениями или симуляциями Сети. В этом бахвальстве было столько человеческого, что она почти перестала страшиться фигур, возвышающихся над ними. Как и сами жрецы, это были только картинки, ещё менее реальные, чем виртуальная жизнь.

Пока архонты состязались в остроумии, отпущенное ей время утекало. Осталось три минуты до того, как Террах поймет в чем дело и отправит к Агоре армию.

— Исмэл?

Старейшины были правы. Атака из Сети, без разницы внешней или внутренней, не принесла бы никакой пользы, пока сознание архонтов находится в телах, а не в их сетевых аналогах. Но они недооценивали виртов, успокоенные преувеличенным мифом о страхе всех обитателей Сети перед физической реальностью. У Руфи эта реальность не вызывала никаких приятных чувств, но она была способна жить и действовать в ней, соприкасаясь с физическими телами. И не она одна.

— Исмэл!

К сердцу Руфи снова начал подбираться страх, липкий и холодный, как пот, что выступил на спине под линотараксом. Она снова и снова стучалась в запертую дверь шифрованного канала, не получая никакого ответа. Он был пуст и заброшен, как шахта древнего колодца. Руфь закрыла глаза. Осталось полминуты. Архонты наступали, окружали её со всех сторон. Сорок секунд до полного провала.

— Почему ты всё ещё здесь, стратег? — спросил Ямвлих, сщурив глаза и жестом останавливая разговор архонтов. — Подобное поведение недопустимо. Эгемон Террах…

Двери Агоры распахнулись, заставляя его замолкнуть, а сердце Руфи сжаться от радости. Мужчины в форме звёздного флота из сетевой игры, которая, конечно, была незнакома старейшинам, высыпали в зал, гремя оружием и тяжелой обувью, наполняя Агору жизнью и энергией.

— Ты был прав, Исмэл. По-хорошему они не захотели, — повернулась Руфь к смуглому мужчине в белой форме, который шел впереди. В эту секунду она поняла, что любит его и готова ради него на всё.

— Стратег, объяснитесь! — поднялась со своего места Эстер, вспомнив, как дóлжно обращаться к офицеру вирт-гоплитов.

Руфь обернулась и улыбнулась с неожиданной нежностью.

— Это переворот, госпожа Эстер. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах.

========== Глава пятая. Творящие беззакония ==========

Руфь взяла протянутое ей Калебом оружие и, переключив его на парализатор, направила его на Эстер. Многофункциональный ксифос, который ей не разу не приходилось использовать на службе, привычно утопал в ладони. Она знала как с ним управляться. На рукояти осталось тепло пальцев Калеба, но Руфь не ощутила обычной брезгливости. Ситуация, в которой она, стратег вирт-гоплитов, направляет оружие на одну из Семи, ту, над которой сияет и переливается её могущественный божественный двойник, была настолько сюрреалистической, что Руфь с трудом отдавала себе отчет в происходящем. Всё казалось игрой.

Жрица сидела прямо, сложив руки на коленях и прикрыв глаза. Она изображала смирение. А ещё: разочарование. Но не страх. Нет, не страх. Благочестивая Эстер не могла себе позволить бояться каких-то мятежников. «Гибели вящие, вящие доли стяжают» — так, кажется, говорится в древних книгах? Руфь знала, что вирт-гоплиты в коридоре теперь мертвы. Она сама убила их. Их смерть уже замарала её. Бунт замарал их всех. Для жрецов все они были теперь только будущими вечными трупами, без малейшего шанса на воскрешение в Новом Эдеме. Такие не стоили их высочайшего беспокойства.

Исмэл жестом велел следовавшим за ним людям занять позиции. Каждый шаг и жест его вирт-солдат был отработан до автоматизма в симуляторе. Уже через пару секунд в грудь всех шестерых архонтов упиралось дуло ксифоса, заставляя вскочивших сесть на свои места. Дулосы, у которых был заблаговременно извлечен чип Системы, заблокировали дверь.

Остановившись в центре Агоры, Исмэл обвел взглядом напряженные затылки товарищей. Они ждали приказа. Понять их эмоции было не сложнее, чем считать данные с аватаров: все они впервые держали в руках настоящее оружие, впервые направляли его на живых людей, и потому нервничали. Но архонты были не просто людьми, они были символами, идолами, кумирами. За их величием терялась человечность. Знаки их могущества скрывали то, что могло бы помешать нажать на спусковой крючок. Жрецы не учли одного: то, что наделяется слишком большим смыслом, однажды может обернуться зияющей пустотой. Любовь и почитание, подпитываемые лишь страхом, легко обращаются в ненависть и бунт. Здесь, на священной Агоре, Исмэл не видел ничего, кроме набора символов, давно утративших свое значение. Реальность отличалась от качественно сделанной игры, только неуместной серьезностью.

Исмэл перевел взгляд на возвышающиеся над ним голограммы старейшин: они взирали на него с небес с отеческим укором. Психологическое давление жрецов было велико: укоризненные взгляды, сожаление на лицах технологических божеств вызывали в душе бессознательную тревогу. Пространство справа от второго архонта Ямвлиха пустовало. «Место отца — моего настоящего отца, Абрахама», — подумал Исмэл и усмехнулся. Он испытал облегчение, хотя отсутствие первого архонта на заседании внутреннего круга должно было его обеспокоить. Это могло быть ловушкой.

— Выключи, — бросил Исмэл Кедару, высокому тощему парню с затуманенным взглядом, тот кивнул и, молча, глядя себе под ноги, побрел к панели управления. На его плече болталась большая сумка, из-за которой он сутулился еще больше.