— Что ты делаешь? — Чарли заинтригован. Он смотрит на нее, но не хочет прерывать её странного занятия.
Марина застывает на четвереньках. Смотрит на Чарли и на свою испачканную ладонь.
— Жертвоприношение, — говорит она и встает. — У меня проблемы с психикой. Я — больная на всю голову, разве я тебе не говорила? Это припадок. Встреча с Тенью, если верить Юнгу.
— Это хорошо, — замечает Чарли и улыбается.
— В этом нет ничего хорошего.
— Я не до конца в это верил, но ты правда нечто.
Коленка болит, но Марина чувствует себя лучше. Она дрожит от внутреннего холода, ноги подгибаются, зубы отбивают чечётку и прикусывают неповоротливый язык, но всё-таки она чувствует себя лучше. Она переступила какую-то грань. Марине кажется, что лес пропустил, принял её в себя. В свои пугающие объятия.
— Подожди. Мне надо собраться с мыслями.
Марина прислоняется к ближайшему дереву лбом, обнимает его руками и заставляет себя успокоиться. Со стороны, должно быть, похоже, что она черпает из леса силу. Может быть, так и есть. Марина не знает.
Чарли смотрит на нее. Уже совсем стемнело, но луна достаточно яркая, чтобы различить выражение её лица.
— Зачем ты меня сюда притащил? — Марине хочется потереться о грубую кору лобком.
— Я хочу создать Семью.
— Что? — Марине кажется, что она ослышалась, но Чарли серьёзен.
— Я хочу создать Семью, — он произносит последнее слово как имя собственное. — Ты станешь Матерью — воплощением Пра-матери мира.
— Решил поиграть в дочки-матери?
Губы Чарли расплываются в улыбке, но глаза у него при этом такие, что Марина понимает, что он не шутит. Чарли чертовски серьёзен. Его слова в тишине ночного леса звучат пугающе странно.
— Вот как.
Марина отрывается от дерева и идет дальше вглубь леса. Она больше не хочет с ним говорить. Чарли теперь принадлежит Ему и делает то, что велит Он.
— А кто будет отцом? Ты? — всё же спрашивает она — тихо, чтобы не нарушить царящую вокруг настороженность.
Чарли идёт следом — чёрная-чёрная тень. Бестолково трещит сучьями. Марине всё ещё не по себе, но она постепенно привыкает к этому состоянию. К этому миру. Где-то вскрикивает птица. Её голос не похож ни на один, что Марине доводилось слышать.
— Нет. Не я. Отцом будет Хаос. Абсолютное Ничто.
Марина предвидела подобное, но мочевой пузырь судорожно сжимается, будто по нему ударили молотком, и подскакивает внутри, как мячик. От новой порции адреналина в её голове и теле снова что-то сдвигается и переворачивается. Она начинает хихикать.
— Почему ты смеёшься? — голос Чарли звучит обиженно.
— Просто так. Я уже слышала нечто подобное раньше. Или мне только так кажется, я не знаю. Мне нужно в туалет. Отвернись.
Марина шагает в сторону от тропы, спускает колготки и трусы, садится на корточки. Она думает о том, что Чарли слишком любит громкие слова. Когда Марина, поправляя на себе платье, возвращается на тропинку, она говорит:
— Его зовут БОБ. Он уже трахал меня в этом лесу, но я не стала никакой Проматерью мира.
— Но ты пробудилась. Он сломал твой мир, выбрал тебя. Я сразу это почувствовал, как только тебя увидел. Ты — другая.
— Если ты так это называешь. По-моему, я просто ебанулась. Это просто ёбаная шизофрения, Чарли. Ещё одно его имя для твоего грёбаного Хаоса.
— Безумие — это свобода от условностей, от социальных и природных рамок. Ты станешь нашей Матерью. Ты уничтожишь в нас ложь и возродишь для правды.
Марина смотрит на Чарли, который сливается с чернотой деревьев. Она не знает, что ему ответить, поэтому просто идет дальше. Она не хочет думать о том, что её ждет. Потому что от этих мыслей ей снова хочется в туалет.
Они идут дальше в молчании. Марине кажется, что она блуждает в этом лесу уже целую вечность. Но когда вдали она слышит голоса и треск огня, её охватывает раздражение. Кто просил их разжигать костер и портить всё? Неужели они думают, что свет от огня разгонит мрак, а их голоса заглушат Его шепот?
Когда Марина и Чарли выходят на поляну, каждый из сидящих у костра вздрагивает и щурясь глядит в их сторону. В пяти парах глаз — смятение.
— Чарли? — испуганно спрашивает девушка по кличке Ворона.
Марина останавливает Чарли и некоторое время наслаждается их беспомощностью. Чарли уступает ей. Он ждет повторения того, что уже видел. Ждет от нее безумных действий, которые освободят их всех от самих себя. Вопрос только в том, что он будет делать потом.
Чарли выходит на свет, и все смеются от облегчения. Марина по-прежнему стоит на краю поляны. Она не уверена, что эти пятеро не представляют для нее опасности. Нет, Марина чувствует, что всё ровным счетом наоборот.
— Я рад, что вы не струсили, — говорит Чарли. Вид у него довольный, а из-за бликов костра — инфернальный. — Я привёл её. Теперь все в сборе.
Он присаживается на корточки перед огнем и протягивает к нему руки. Марина тоже чувствует холод, но не приближается. Она не смотрит на костер, потому что видеть в темноте для нее важнее. Она рыщет глазами по поляне, отходит на несколько шагов и поднимает камень. Взвешивает его в руке. Он не большой, но с одной стороны заострен, как орудие труда времён палеолита. Марине не хочется быть ничьей матерью.
========== Часть 2. Прятки ==========
На поляне, исключая Марину, шестеро: Чарли, Ворона с подружкой и трое волосатых парней в косухах: Слэйер, Вандал и Мрак. Чарли что-то говорит. Девушки нервно улыбаются и жмутся друг к другу. Парни делают вид, что им нестрашно. Это не так. Марина знает наверняка — ночью в лесу всегда страшно. Всё смотрят на Чарли, на его лице пляшут блики огня. Он похож на взбесившегося хиппи, но в сосредоточенных на нем взглядах Марине чудится влюбленность. Она их понимает, ей тоже нравится Чарли. Его запредельная магия. Его безумные обещания.
— Мы должны сломать мир в своей голове, — говорит он и улыбается, как фанатик. Он стучит себя костяшкой по виску. — Мы должны освободить первобытную психическую энергию, что заперта у нас внутри. Ту, что цивилизация загоняет в рамки с младенчества. Каждый, кто не боится себе в этом признаться, чувствует её. Животную силу, злобу, боль, ненависть.
Говоря это, он улыбается. Глаза его влажно блестят. Чарли стягивает куртку — в отличие от остальных на нем мешковатая китайская ветровка — и кидает её в огонь. Она моментально вспыхивает и озаряет его безмятежное безумное лицо. Марине становится любопытно, она подкрадывается ближе, но держится в тени. Чувствуя её присутствие, Ворона дергается и оборачивается, но ничего не видит.
— Чего ты боишься? — Чарли смотрит прямо на Ворону. — Там твоя Мать, не бойся её.
Изо рта Марины вырывается смешок. Она зажимает рот пальцами, чтобы не выдать себя. Вороне не до смеха, но она пытается выдавить из себя улыбку.
— Вам ещё не надоело бояться? — снова спрашивает Чарли и обводит всех взглядом. Все молчат. Они не уверены. Они всё ещё на той стороне. В нормальном мире. Чарли смотрит на огонь и понимает свою ошибку. Он пинает торчащие из костра головёшки. Искры летят во все стороны — на Ворону и её подружку, на Вандала. Девчонки визжат, сбивая с себя горячие, яркие звёздочки углей. Парни тоже вскакивают и матерятся.
— Блядь! Что ты…? — Вандал не договаривает, он видит обращенное к нему лицо Чарли, его подпрыгивающие на плечах волосы — тот скачет по углям.
— Зевс приковал Прометея к скале, и каждую ночь прилетали орлы, чтобы выклевать его печень! — кричит Чарли, затаптывая последние угли. — За то, что он принес людям огонь. Огонь! Ёбаный огонь — начало цивилизации, начало несвободы, начало страха!
Чарли подскакивает к Вандалу и хватает его за грудки. С точки зрения Марины, это выглядит комично.
— Скажи, что этот костёр ты разжег не для того, чтобы спрятаться от тьмы? Скажи, чего ты боишься? Скажи, ты готов отдать за него свою печень? — взгляд Чарли мечется между тенями. — Вы — трусы. Мы здесь затем, чтобы найти себя, а не прятаться.
