Лекси говорила быстро и громко; она была очень возбуждена, словно действительно видела в лесу павлина. Как и следовало ожидать, взрослые подняли ее на смех.

– Откуда в наших краях павлины? – сказала тетя Диана.

– Наверное, это был фазан. Или тетерев, – предположил дядя Ральф.

– Это был павлин! – настаивала Лекси. – Я уверена. Он развернул свой красивый хвост.

– Тетерев тоже может разворачивать хвост веером, – сказал отец Райана.

Это как раз в духе Лекси, подумала я. Увидеть старого облезлого тетерева и превратить его в прекраснейшую птицу на свете.

– Я не идиотка и прекрасно знаю, как выглядит тетерев, – отрезала моя сестра. – Я видела павлина и намерена его поймать. Если никто из вас мне не верит, я сделаю это сама. – И она повернулась, чтобы уйти.

– Я верю! – выкрикнул Райан, роняя карты на стол. О нашей игре он, разумеется, уже забыл.

Лекси остановилась и посмотрела на него.

– Я помогу тебе его поймать, – поспешно добавил Райан, и за это я его возненавидела.

Когда с кофе было покончено, я почувствовала, что неплохо было бы перекусить, и повернулась к холодильнику. На дверце я увидела приклеенный скотчем список:

Холодильник оказался почти пуст. На полках я обнаружила пакет скисшего молока, полбанки концентрированного супа, пустой контейнер из-под вишневого мороженого «Бен и Джерри», несколько сморщенных лаймов и пакетик с приправой. В одном из шкафов обнаружилась начатая коробка засохших грэм-крекеров. Начав приборку, я отправляла их по одному в рот и думала о том, что мне надо будет купить, чтобы не умереть с голода.

И все это время меня не оставляло ощущение, что Лекси не умерла, что она где-то наверху и вот-вот сойдет вниз – растрепанная со сна, в мятой пижаме и с рубцом от подушки на щеке. Она сядет к столу, окинет взглядом прибранную кухню и скажет что-нибудь вроде: «Ну, ты даешь, Джекс! Порядок – ошизеть!»

Когда я подметала пол, из-под стола выпорхнул тетрадный листок. На нем было написано:

Я замерла, чувствуя, как глазные яблоки пульсируют в такт ударам сердца. Наконец я медленно повернула голову к окну и бросила взгляд на бассейн. Его черная, как обсидиан, поверхность была неподвижна и блестела, точно полированная. Почему-то это знакомое с детства зрелище очень меня нервировало, и я поспешила задернуть занавеску, а потом снова взялась за щетку.

Когда пол был выметен, посуда – вымыта и кухня снова стала выглядеть почти нормально, я направилась в гостиную. Свинтус следовал за мной, держась, впрочем, на почтительном расстоянии: похоже, ему было любопытно, что́ я затеваю.

– От любопытства кошка сдохла, – напомнила я ему, но Свинтус пропустил предостережение мимо ушей.

Мне не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что и здесь не осталось ни одной лампочки. Некоторые из них были даже не вывернуты, а разбиты: металлические цоколи с острыми осколками стекла по краям по-прежнему оставались в патроне, и я задумалась, как их теперь оттуда извлечь.

Но это было не самое срочное дело, поэтому я начала с того, что собрала все грязные чашки и тарелки, которых в гостиной тоже хватало, и отнесла на кухню. Затем я принялась за бумаги и вырванные из альбомов семейные фотографии, которые были разбросаны по всему полу.

Ураган «Лекси».

На некоторых листках мне попался загадочный шифр, над которым я ломала голову еще вчера. Дата, время, какие-то координаты и результаты измерений. Д-6: 6/9 23:05 – более 50 м! Листы с такими надписями я складывала отдельно, надеясь разобраться с ними позже. А вот еще один: 6/10 Им не нравится свет. Пока горит свет, они не подойдут. О господи!.. Она что, прикармливала каких-то лесных зверьков? Зачем? Пыталась приручить? Или у нее просто начались галлюцинации? У Лекси уже бывали галлюцинации, когда ее болезнь обострялась, так что ничего невероятного в подобном допущении я не видела. Ладно, потом… Я старалась складывать эти разрозненные записки в хронологическом порядке, но даты были проставлены далеко не на всех листах. Да и кто сказал, что там, где они стояли, дни и месяцы были указаны верно? Во время болезни Лекси нередко путала даты.

Вот еще листок, на котором написано больше, чем на других. Я поднесла бумагу к глазам, с трудом разбирая скачущий почерк сестры:

Расспросить Диану о Марте – воображаемой подруге Риты. Позвонить Джекси и узнать, помнит ли она что-то, что мама когда-то рассказывала нам о Рите – особенно о Рите и Марте.

Этот вопрос Лекси мне так и не задала. Может, забыла, может, не успела. Впрочем, я бы ее, пожалуй, разочаровала: мне было совершенно нечем с ней поделиться. Мама никогда не говорила о своей сестре. Во всяком случае, не со мной.

Потом я подобрала страничку, датированную 12 июня. Эти слова Лекси написала пять дней назад:

Теперь я знаю, чтó я видела. Нет, я не сошла с ума, и это была не галлюцинация. Я думаю, она появилась из воды.

Я покачала головой и вдруг заметила небольшой бумажный прямоугольничек бледно-розового цвета, застрявший под ножкой кофейного столика. Наклонившись, я вытащила его и прочла:

Она не та, за кого себя выдает.

Я вздрогнула, вспомнив, что́ сказал мне Деклан о нарисованных им рыбах. «Они оказались не теми, за кого себя выдавали. Они превратились в другое…»

Положив розовую бумажку на стопку тетрадных листов, скопившихся на столешнице, я двинулась в угол, где валялся целый ворох каких-то документов, в основном – ксерокопий. Здесь были копия составленного городским землемером описания Ласточкиного Гнезда и прилегающего участка, копии справок о налогах за девятьсот лохматые годы, копии древних журнальных статей, а также копия кадастрового плана Бранденбурга за 1865 год. Каждый земельный участок на плане был снабжен пояснительными надписями, сделанными хотя и очень мелкими буквами, но таким четким, почти каллиграфическим почерком, что мне не составило труда прочесть их, даже несмотря на неважное качество ксерокопии. Согласно этому плану, в 1865 году источник и земельный участок вокруг него принадлежали некоему Нельсону Девитту. А вот на копии старой карты за 1929 год земля вокруг источника принадлежала уже мистеру Бенсону Хардингу. Кроме того, на участке появилось строение, обозначенное как «Отель «Бранденбургский источник».

В том же углу я нашла потрепанную книжку в мягком переплете. Называлась она «История вермонтского Бранденбурга».

Похоже, мою сестру интересовала не только наша семейная история, но и история нашего дома, земельного участка и всего городка. Журнальные статьи, которые я нашла, тоже посвящены Бранденбургу, и я поняла, что если я намерена читать каждую, то никогда не закончу с уборкой, поэтому я просто сгребла их в кучу. На некоторых статьях остались чернильные пометки, сделанные либо четким, аккуратным почерком, либо неряшливыми, почти детскими каракулями: так Лекси писала во время приступов болезни. Как бы там ни было, за последние несколько месяцев моя сестра, похоже, проделала весьма впечатляющую работу: статей имелось несколько десятков, и все они были посвящены источнику или отелю; в некоторых упоминалась и наша семья.

В какой-то момент мое внимание привлек листок, датированный 27 мая. На нем ничего не было, кроме списка имен:

Хотела бы я знать, что заставило Лекси выписать их отдельно?

Последняя страничка, которую я подобрала, относилась, похоже, к дневнику, хотя на ней не было никакой даты.