Закатываю глаза. Я ни черта о нем не знаю, как и он обо мне. Я в жизни не потратила ни единой монетки даже в дурацких автоматах, забитых маленькими мягкими игрушками.

– Да сдалась мне твоя машина? Я говорю об ужине. – Не могу придумать ничего другого. – Если Эдисона в амбаре не будет, готовлю я. Если он будет там, придется тебе поразить меня своим кулинарным мастерством. – Вспомнив вчерашний поднос, добавляю: – Только это должно быть что-то более существенное, чем бутерброд и фрукты. Если, конечно, это не единственное, что ты в состоянии приготовить.

Он переводит свой взгляд на меня.

– Я тебя умоляю. Как только ты попробуешь мой знаменитый стейк и картофельные оладьи, придется взять свои слова обратно! Вчера я просто не был уверен, что ты хочешь есть. Поверь, на кухне я так же хорош, как и в спальне.

О. Мой. Бог.

Он соображает, что говорит? Да еще так уверенно. Понимает вообще, что я моментально залилась краской от двусмысленности сказанного?

И по удовлетворенному блеску в его глазах понимаю, что да – и соображает, и говорит правду. Мой взгляд перемещается на его руки, спокойно лежащие на руле, и я невольно представляю, как ловко они могут управиться и со сковородой, и с женщиной.

– Без обид, – говорю я слишком быстро, отчаянно пытаясь прогнать из головы неуместные мысли. – Бутерброд был отличный, правда. Но для ставки не годится.

– На здоровье.

Я поворачиваюсь, чтобы еще раз взглянуть на Эдисона. Конь стоит возле амбара и спокойно щиплет траву. В руке я по-прежнему держу веревку с шеи коня, поэтому я протискиваюсь между сиденьями, чтобы бросить ее сзади. Она падает рядом с большим желтым конвертом.

– Это те самые документы, которые я вчера подписывала?

Он бросает быстрый взгляд на меня, затем снова переводит взгляд на дорогу.

– Пытаешься перевести тему?

Я снова усаживаюсь поудобнее.

– Нет. Просто заметила толстый конверт. У меня от этих бумажек рука до сих пор болит – столько подписывать.

– Так я не понял, мы забились? Проигравший готовит ужин? – спрашивает он.

Я смотрю на него мгновение, задаваясь вопросом, не шутит ли он.

– Ага.

– Надеюсь, ты знаешь, как приготовить что-то из мексиканской кухни. Я предпочитаю энчиладу[16].

Будучи абсолютно уверенной в том, что готовить мне не придется, я все-таки отвечаю:

– Не вопрос. Курица или говядина?

– И то, и то, пожалуйста.

Я усмехаюсь.

– Надеюсь, ты тоже умеешь ее готовить. Но если нет, так и быть, соглашусь на тако[17].

– Соглашаться на что бы то ни было придется не тебе, а мне.

Моя улыбка становится шире, когда мужчина бросает еще один взгляд в мою сторону.

– Давай зайдем в магазин в городе и купим все, что тебе понадобится.

– Нет необходимости. В морозилке куча разного мяса. На прошлой неделе я маленько переборщил, затариваясь, потому как знал, что какое-то время не выеду с ранчо. Так что шкафы, холодильник и морозильная камера трещат по швам. В них есть все, что тебе понадобится, шеф Рид.

Я смеюсь над тем, как нелепо звучит «шеф Рид».

Надо признать, с ним легко и просто.

Я в очередной раз оглядываюсь назад, но мы уже слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть Эдисона. Хотя он точно там. Я знаю это.

И мне снова бросается в глаза конверт. Должно быть, Дрейк собирался закинуть эти бумаги в офис Шеридана, пока мы будем в городе. Вот и прекрасно, одним делом меньше.

Я уверена, что после встречи в «Норт Эрхарт» я буду никакая. И надеюсь только на то, что удача будет на моей стороне и не придется после всего еще и закатывать пир горой.

Внезапно на меня наваливается тяжесть.

Я делаю глубокий вдох, готовясь к тому, что ждет меня через несколько минут.

– Наверное, надо предупредить тебя о моих родителях.

– Не надо.

Я хлопаю глазами, но через секунду понимаю, что он имел в виду.

– Э-э-эм, дед тебе объяснил, да?

– Ага. И твой дед, и собственный опыт. Я знаю этот тип людей и как вести себя с ними.

Я смотрю на мелькающие в окне столбики ограждений и судорожно соображаю. Что бы ни говорили родители о дедушке, сам он редко говорил о них. Я должна спросить.

– И что он тебе объяснил?

Тут что-то есть. Гораздо больше того, что известно мне.

– Все.

Мило. Но очень обтекаемо. Если он и замечает, что я подглядываю за ним, то не показывает этого.

– Да? И что входит в это «все»?

– Ты и правда хочешь знать все грязные подробности? – Он молчит, пока мы сворачиваем на трассу. – С самого начала?

Само собой. Я должна знать, что он имеет в виду, а он должен быть действительно готов к грядущему скандалу.

Я киваю.

– Начинай.

– Ну, Джон сказал, что твоя мама никогда не знала своего отца. Никто не знал, кто он, даже ее мать, которая работала в баре в городе. Старик сказал, что для нее твой отец был единственным шансом свалить из этого города и воплотить в жизнь ее самую большую мечту, поэтому за неделю до окончания средней школы она сказала, что беременна.

Черт возьми. Что?!

Я пытаюсь удержать всхлип, рвущийся с губ. Если дед сказал так, значит, это так и есть.

– Я тебя предупреждал, – говорит Дрейк, чувствуя мое замешательство. – Если хочешь, чтобы я прекратил, самое время.

– Нет. Продолжай.

– Когда это произошло, твой отец уже был зачислен в штат «Норт Эрхарт». Джон пытался его переубедить, но в конце концов махнул рукой и дал согласие на брак при одном условии. Он хотел, чтобы они оба отучились в колледже. И помогал им во время учебы. Купил домик в Фарго, оплатил учебу и продолжал выделять Гарри зарплату от компании. В общем, сделал все, чтобы облегчить им жизнь и подстраховать их на первых порах.

Господи.

Аж мурашки по коже. Я сжимаю руки. Жутковато, что этот незнакомец знает о семье больше, чем я. Кашлянув, я набираюсь смелости и спрашиваю:

– Но… я родилась через много лет после того, как они окончили школу. По крайней мере, они всегда так говорили. Не понимаю…

– Скажем так, Джон совершенно не удивился, когда оказалось, что никакого ребенка не будет. Твоя мама утверждала, что у нее случился выкидыш, но старик в принципе сомневался в ее беременности, и поэтому он заставил ее подписать брачный контракт.

Мой желудок подскакивает к самому горлу. Брачный контракт? Дед ее заставил?

Это как-то слишком. Я представить себе не могу, чтобы мой добрейший, умнейший дед таким безумным образом устанавливал правила игры. Разве что… разве что он ненавидел ее и не доверял ей с самого первого дня.

Вражда была изначально, а не возникла из-за постепенно портящихся отношений, как я всегда думала.

– Милая, что-то ты выглядишь не очень. Кажется, я уже достаточно наговорил? – Голос Дрейка напоминает раздающийся вдали рокот.

– Нет! Я должна знать все.

– Ты уверена? Выдержишь? Потому что мы оба знаем, что эта встреча не будет легкой. Не стоит доводить до того, чтобы мне пришлось нести тебя туда.

– Дрейк! Я взрослая женщина. Просто… скажи мне. – Я пытаюсь сдержать рвущиеся эмоции.

В боковое зеркало замечаю, как побледнела, практически до пепельно-серого цвета. Дрейк медленно продолжает:

– После колледжа они переехали на восток, чтобы получить степень магистра. После стольких лет обучения им понадобился отдых, и они отправились путешествовать. Провели целый год, разъезжая по всему миру, затем еще год и еще, пока Джон не бросил всякие попытки убедить их вернуться домой.

Эту часть семейной истории я знаю. И киваю в ожидании продолжения.

– А затем родилась ты. И тогда он вынудил их вернуться, просто перекрыв доступ к деньгам. И только спустя два месяца понял, что не получится жить с ними в одном доме, заставить работать в одной компании. Им было плевать на все на свете. Поэтому, чтобы сохранить хоть малую часть семьи, он заключил с ними сделку и отправил их подобру-поздорову. Он… черт.