Недавно прошел дождь, пахло мокрой землей и прелыми листьями, что были собраны в небольшие кучки вдоль тротуара.

Вадим пнул смятую жестяную банку и сунул руки в карманы. Начал прохаживаться вдоль скамеек, обходя небольшие лужицы, в которых отражались рваные белые облака и кусочки голубого неба.

Внезапно ему сделалось неуютно и жутко тоскливо. В голове мелькнула мысль, что Вадим едва не закричал от отчаяния и жалости к самому себе. Чуть погодя настроение сделало очередной вираж, жалость сменилась злостью и раздражением, Вадим остановился у скамейки и попытался улыбнуться. Навстречу ему шел Димон.

Вадим раскинул руки в стороны:

– Не поверишь, Димыч, только вчера тебя вспоминал.

– Привет, – Димон протянул руку. – Ты бы что-нибудь новенькое придумал.

– В смысле?

– Когда случайно встречаемся, ты гонишь, что вспоминал обо мне за день до встречи.

– Димыч, клянусь, вчера вспоминал.

– Сделаю вид, что поверил. Как дела?

– Да так, – уклончиво ответил Вадим. – С переменным успехом. Сам как?

– Нормуль. Кого здесь караулишь?

Вадим вздрогнул. Казалось, вопрос Димона заставил его врасплох.

– Я? Никого не караулю, с чего ты взял?

– Да так, показалось. – Димон хотел попрощаться, но что-то его останавливало. – Ты в порядке?

Выдержав паузу, Вадим мотнул головой.

– Нет, Димыч, я крупно попал. Влип капитально!

– Куда влип?

– В историю. Выкарабкиваться надо, не получается. Одному проблематично, понимаешь?

– Нет, – признался Димон, нисколько не лукавя.

– Помощь мне нужна, – Вадим пристально посмотрел на Димона. – Если поможешь, я твой должник. Век не забуду, по первому зову примчусь, любое желание исполню, я…

– Вадь, хватит. В чём помощь заключается, что надо сделать?

– Так ты согласен?

– Сначала введи меня в курс дела.

– Нет, – упрямо произнес Вадим. – Или даешь согласие, или…

– Не дури, я должен знать, под чем подписываюсь.

– Должен-должен, – передразнил Вадим. – В кои-то веки о чём-то тебя попросил, ты сразу в позу встаёшь. Неужели нельзя согласиться просто так, безо всяких условий. А хотя… – Вадим махнул рукой, – ладно, обойдусь. Иди по своим делам, ты ведь наверняка торопишься, я тебя отвлекаю. Иди, Димыч, я кого-нибудь другого о помощи попрошу, более сговорчивого. А ты обо мне не думай, какая тебе вообще разница, есть Вадим Свидерский или нет его. Пока.

– Вадь, что ты несёшь?

– Говорю правду. У меня проблемы серьёзные, вторую неделю спать не могу, закрываю глаза – вижу их.

– Кого?

– Людей, которым я поперёк горла.

На свой страх и риск Димон выпалил:

– Выкладывай начистоту, что делать надо? Помогу.

– Не шутишь?

– Говори, а то передумаю.

Просияв, Вадим взял Димона за локоть и зачастил:

– Димыч, на всё про всё уйдет не более двух часов. Ты главное, не тушуйся. Дядю Мишаню знаешь?

Грузного мужика с огромным пивным пузом, орлиным носом и густой, правда, уже с залысинами, шевелюрой, знала вся округа. Михаил Григорьевич, или просто дядя Мишаня, был фигурой известной – ему принадлежала пиццерия, куда частенько заглядывали Димон с Люськой. Про дядю Мишаню слагали целые легенды, причём каждая последующая легенда оказывалась кровожаднее предыдущей. Сначала говорили, Михаил Григорьевич провёл в местах не столь отдалённых чуть ли не половину своей жизни; ему приписывали и угон автомобилей, и кражи по малолетству, вымогательства и даже убийства.

Потом, когда мусолить опостылевшую тему надоело, и она стала неактуальна, пустили слух о дяде Мишане рабовладельце. Мол, до переезда в Москву он жил на Кавказе и держал людей в рабстве. Короче говоря, злопыхатели эксплуатировали фантазию, а дядя Мишане даже не подозревал, что считается в районе местной достопримечательностью.

На самом же деле Михаил Григорьевич был честным и законопослушным гражданином, в тюрьме никогда не сидел, машин не угонял, детей не воровал и рабов не держал.

Несколько лет назад Михаил Григорьевич с семьей перебрался в Москву из Баку, приобрёл здесь квартиру и зарабатывал на жизнь тем, что вместе с женой и двумя дочерьми торговал на рынке овощами. Дела шли в гору, удача благоволила, в скором времени дядя Мишаня открыл пиццерию.

Вадим работал в пиццерии, был у Михаила Григорьевича на хорошем счету и, как казалось Димону, да и не только ему, положил глаз на младшую дочь дяди Мишани.

– Лично я с ним не знаком, – ответил Димон, покосившись в сторону пиццерии.

– То есть, при встречах не здороваетесь? – допытывался Вадим.

– Нет, конечно. Я его видел мельком, да и он меня вряд ли в лицо знает.

– Отлично. Димыч, это нам на руку. Он тебя не знает, значит, дельце может выгореть. Топай сейчас в пиццерию, в кабинет дяди Мишани.

– Зачем? – насторожился Димон, почувствовав, что запахло жареным.

– Слушай внимательно. Зайдешь в кабинет и попросишь, чтобы Михаил Григорьевич разрешил тебе позвонить по местному телефону.

– Смеёшься? Он меня за дверь выставит.

– Не перебивай, – Вадим сглотнул и обернулся. – Разумеется, дядя Мишаня откажет. Но! Тогда ты достанешь сторублевку, положишь ему на стол и скажешь, что готов заплатить за звонок. Это такой пароль. Да, Димыч, совсем забыл, когда зайдёшь в кабинет, сообщи, что пришел от Артура.

– Вадь, ты что-то хитришь, для чего всё это нужно?

– Для того, чтобы меня оставили в живых. Идем дальше, после того как тебе дадут зелёный свет…

– Стоп! С этого момента поподробней, какой свет мне дадут, как я об этом догадаюсь?

– Ну, ёлки-палки, произнесешь пароль и станешь своим в доску. Димыч, не тормози, у нас мало времени. Дядя Мишаня даст тебе одну вещицу в сумке, ты её хватаешь и делаешь ноги. Выйдешь из пиццерии и сразу дуй на вокзал, оставишь сумку в ячейке, в камере хранения. Звонишь мне и сообщаешь код. Всё, твоя миссия закончена. В долгу, разумеется, не останусь.

– У меня пара вопросов.

– Димыч, какие вопросы? Давай резче.

– Во-первых, что за вещицу мне передаст Михаил Григорьевич?

– Ерунда. Не боись, не бомба.

– Во-вторых, почему сам не придёшь к нему и не отвезёшь сумку на вокзал?

– Не могу. А мог бы, не просил о помощи. Димыч, кончай грузиться, и меня не грузи. Мы не на допросе. Ты со мной или нет? Обещал ведь.

– Учти, Вадим, если впутаешь меня в какую-нибудь передрягу…

– Не каркай, всё законно.

– Ага, ещё скажи, чинно и благородно.

– Вот именно, чинно и благородно.

– Ты сам домой сейчас?

– Не-е, – протянул Вадим, посмотрев на часы. – Мне надо быть в пиццерии, на глазах дяди Мишани, чтобы не заподозрил ничего.

Пожав плечами, Димон стартанул в пиццерию.

– Стой, Димыч, – крикнул Свидерский. – Сначала зайду я, а ты минуты через две. Окей?

– Окей, конспиратор, – Димон успел пожалеть, что дал согласие и, по сути, отправляется покупать кота в мешке. Но, как говорится, назвался груздём, полезай в кузовок.

И Димон в него полез, не подозревая, что добровольно впутывается в такой круговорот событий, от которых любой нормальный человек готов бежать на край света.

***

…Прежде чем постучать в дверь, Димон достал из кармана смартфон, посмотрел на экран, вздохнул. Как обычно, в самый неподходящий момент память начала выкидывать фортеля: Димон напрочь забыл от кого он пожаловал к дяде Мишане. От Артура или от Артема? Чёрт! И спросить у Свидерского нельзя, Вадим запретил приближаться к нему в пиццерии ближе, чем на десять метров.

Решившись, Димон постучал по двери костяшками пальцев, опустил ручку и протиснулся в крохотный кабинетик с узким столом, высоким шкафом, тумбой и парой стульев. На одном стуле восседал дядя Мишаня.

Появление Димона заставило Михаила Григорьевича напрячься. Он резко привстал, прошёлся ладонью по волосам, затем снова сел и нервно осведомился: