Он желал этого, так желал. Но он не мог. Он бы тоже умер, если бы разглядел вблизи её бездонные глаза, если бы она только коснулась его своей мраморной рукой - не потребовалось бы никакого кинжала.

   И тогда что-то щёлкнуло внутри у Тойво. Он вскочил и побежал обратно в чащу. Не глядя, куда бежит, ведь, если бы он остановился, то он бы... он... Каким образом он оказался у реки и сумел разыскать в полумраке лодку, Тойво не помнил. Себя он осознал, лишь вновь оказавшись в собственной постели, укрытый с головой под одеялом. Он был весь мокр. И всё ещё плакал.

   Он думал, что Она придёт за ним. Пройдёт по его следам. И заглянет в раскрытое окно. Он страшился и желал этого. А может, за ним придёт Монстр.

   И эта луна - жуткая и прекрасная. Луна владела ночью...

   Он проснулся утром. У него был жар. Его постель, как и его руки и ноги были запачканы в земле. Он заплакал и позвал родителей. Он всё рассказал им - про Деву и человека-волка, и как они боролись посреди ночного леса. И ещё про белые цветы, что распускаются лишь во мраке и их колдовской аромат... Он был болен. Родители сразу поняли это.

   - Это только плохой сон, - сказала мама. - Ты ходил во сне, мой бедный. Но ничего, ты поправишься, обязательно поправишься.

   Мама поцеловала его в горячий лоб и направилась заваривать лечебные травы. Отец остался сидеть рядом.

   Следующей ночью родители по очереди дежурили возле его постели. И затем ещё две ночи. Жар постепенно спал, слабость прошла. Родители сказали, что болезнь миновала. Он тоже на это надеялся. Но, когда в небе вновь появилась Луна, излив на мир потоки своего сияния, он смотрел на неё, а видел иное. Он окаменел на своей постели. Он слышал задыхающиеся хрипы и видел блеск беспощадных глаз. И протянутую к нему ладонь, белоснежную и окровавленную.

   - Это был только сон, - шептал себе Тойво. Шептал до тех пор, пока сам не начинал верить. Пока ни засыпал. Верить в иное стало бы слишком мучительно.

   И он, и родители были рады, что всё осталось позади. И что никто более о том не узнал. А плохие сны - у кого их не бывает?

   Прохладное, чуть пасмурное утро просочилось в мир, разогнав ночную хмарь. Скрипели открываемые для проветривания ставни. Отворялись двери. Потягивающиеся обитатели холмов выходили наружу, проверить погоду и поздороваться с новым днём. Дети выбегали носиться, едва проглотив завтрак. Мычали выгоняемые к последней траве коровы.

   Две женщины с корзинками, подвешенными у согнутых локтей, шли по дорожке. Одна пересказывала другой рецепт морковного пирога. Но тут вдруг замолкла и толкнула товарку в бок.

   - Смотри. Что это с ним?

   Её спутница проследила за взглядом подруги. Обе остановились напротив калитки в низкой плетёной ограде, что тянулась вокруг жилища, где некогда обитала чета Мортов, а ныне проживал их сын.

   Тойво сидел на скамейке у входной двери. Сидел в исподнем, весь помятый. Уставившись куда-то в пустоту.

   - Добрый день, Тойво. Как самочувствие? - спросила одна из женщин.

   Тойво не ответил. Он пытался вспомнить, как оказался здесь в столь ранний час. Он лишь знал, что ему хотелось выйти из дому.

   - Вы же замёрзните на ветру и простудитесь, - сказала вторая женщина. Ответа она также не дождалась. - Может, нам позвать кого-то на помощь?

   Тойво вздрогнул, то ли услышав её, то ли по иной причине. Он перевёл на женщин замутнённый взгляд, невольно заставив их податься ближе друг к другу.

   - Никого не надо звать, - не произнёс, а сипло прокаркал тогит.

   Всклокоченные волосы на его макушке были подобны нимбу. Он принялся остервенело чесаться - под мышками, шею, живот, едва не разрывая ногтями ткань рубахи. Женщины пошептались и пошли дальше по своим делам. Но до самого поворота дороги они то и дело оглядывались.

   - Негоже жить в одиночестве в его-то годы, - сказал одна другой. - Тут и головой повредиться недолго от уныния.

   Подруга согласно закивала.

   Женщины ушли, и Тойво сразу про них забыл. Он вновь уставился в сторону недальних холмов.

   - Мне надо лишь немного просвежить голову и собраться с мыслями, - донеслось от него. - Вот и всё.

   Кожа покрылась мурашками. Он с тоской посмотрел на входную дверь.

   Солнце поднималось над горизонтом. Тойво хмуро взирал на него, словно пытался подогнать взглядом. Пичужки порхали с холма на холм, радостно щебеча. Утренняя прохлада постепенно отступала, воздух прогревался. Но к этому времени тогит замёрз настолько, что даже внутренне оцепенение начало отпускать его. Он сидел, обхватив себя руками, и дрожал. В двух шагах от раскрытой двери в дом, где было тепло и...

   Одежда - рубахи, штаны и чулки - хранилась у него в комнате, но никак не в кладовой. Кладовая, вообще, располагалась в самой дальней части холма. И ведь уже светло. Ночь давно миновала.

   Тойво размышлял над этим.

   Прошёл Дуг Мортон, махнул ему, здороваясь. Тойво не ответил, провожая соседа взглядом и с какой-то злой ухмылкой наблюдая за тем, как его приветливая улыбка сменяется растерянным выражение, а затем озабоченностью.

   Тойво сидел, набычившись, пригнув голову, точно готовясь броситься в драку. Но разве его обижали? Напротив, ему хотели помочь. Если кто-то сидит полуголый на пороге дома и выглядит, мягко говоря, нездоровым, разве не следует хотя бы поинтересоваться - всё ли у него в порядке. Так почему же он оскаливается, заставляя случайных прохожих прибавлять шаг?

   Налетевший порыв залез под тонкую материю рубахи. Тойво вскочил со скамьи и зло замахал кулаками на невидимого врага. Нечленораздельное хрипение изошло из его горла. Точно прямиком в пропасть он ринулся в дом.