Заглядевшись на эту пару, Хол чуть было не пропустил другую. Это был высокий крепкий мужчина в чёрных очках и чёрном костюме, на вид типичный телохранитель из гангстерского боевика, а рядом с ним весьма симпатичная светловолосая девочка, тоже подросток, в коротком джинсовом сарафанчике и вязаной кофте. Она улыбнулась и подмигнула мальчику в лицевой маске, когда тот проходил мимо. Мальчик был примерно такого же роста и возраста. Он не улыбнулся. Может, и не мог. Челюсть не позволяла.

Закончив с людьми, Хол переключил внимание на американский флаг на стене, когда сзади услышал:

– Эй, друг, можно не толкаться?

Повернувшись, Хол нос к носу столкнулся с крепеньким смуглым пареньком, нельзя сказать чтобы толстеньким. Впрочем, можно. У мальчика были большие синие глаза и очень чёрные волосы, что делало его несколько необычным. Но это Хола уже почти не удивило. Он просто извинился.

– Простите, увлёкся. Я тут рисовал и вас не заметил.

Мальчик склонил набок голову и повторил с каким-то странным акцентом:

– Я тут рисовал и вас не заметил.

Хол нахмурился. Он не любил, когда его передразнивают.

– Ты что, англичанин? – далее спросил мальчик. – Скажи чего-нибудь по-английски.

Хол не понял. Сказать по-английски? Зачем? Он как-то привык считать, что в Америке все тоже говорят по-английски.

– Я… э…

– Я… э… – снова повторил мальчик, но, увидев, как сильно изменился в лице Хол, весело рассмеялся. – Ладно, не парься, брат. Я просто учусь говорить, как разные люди. У вас, англичан, есть британский акцент, вот я его и ловлю. Куда едешь-то?

– В Сан-Франциско.

– В Сан-Франциско? Вот здорово! Значит, едем вместе. На «Калифорнийской комете»?

– Кажется, – проговорил Хол.

– Отлично, брат! – Мальчик уверенно обнял Хола за плечо и куда-то потащил. – Пошли познакомлю с моей сестрой.

Хол посмотрел вокруг:

– Послушайте, но мне хотелось бы дорисовать…

– Скажи честно, ты есть хочешь? Пошли вон в тот зал, там дают бесплатные чипсы. Вперёд! – И Хол получил чувствительный толчок в спину по направлению к стеклянным дверям. – Хэдли жутко обрадуется, когда услышит, как ты говоришь. Мою сестру зовут Хэдли. А меня Мэйсон. Мэйсон Моретти. Мы все Моретти. Семья Моретти.

– Очень приятно. А я Харрисон Бек. Но все зовут меня Хол.

Перед дверями Хол остановился, чтобы убрать блокнот в рюкзак.

– Нам туда, – сказал Мэйсон и снова подтолкнул Хола в спину.

Вскоре они оказались перед столиком, за которым сидела девочка и раскладывала игральные карты.

– Хэдли, смотри, кого я привёл. Его зовут Хол.

Одним движением Хэдли собрала все карты в колоду, а когда откинулась на спинку стула, Хол прочитал на её красной толстовке вышитую белыми нитками надпись: «Мы верим только в то, что мы видим и слышим. Гарри Гудини». У Хола была почти такая же кофта, тоже с капюшоном, но жёлтая. Он также знал, что в Америке такие толстовки называют «худи». Ему нравилось это слово, и сейчас он невольно использовал его про себя, чтобы не путать мужскую и женскую вещь.

– Привет, Хол, – сказала ему девочка в красном худи и, улыбнувшись, показала свои белые идеально ровные зубы. Светлые длинные волосы подчёркивали её средиземноморский загар. Или скорее врождённый оттенок кожи.

– Хол приехал из Англии, – сказал Мэйсон. – Прислушайся, Хэдли, как смешно он говорит. Друг, скажи чего-нибудь. – Он толкнул Хола в бок.

– А что сказать? Приятно познакомиться, – сказал Хол, обращаясь к девочке.

– Приятно познакомиться, – тут же передразнил его Мэйсон.

– Знаешь, – повернулся к нему Хол, – мне это не нравится.

– Не обижайся, – заступилась за брата Хэдли. – Он не со зла. Он просто любит копировать людей. Многих это бесит, но иногда он подделывает голоса так, что родная мама не узнает.

Мэйсон смотрел на Хола как удав на кролика.

– Мне никогда ещё не приходилось говорить на английском английском. Не на американском английском, как мы все, а чисто по-вашему. А ну-ка прочитай весь алфавит. Не хочешь? Жаль. Правда, со мной сейчас нет диктофона. Но я всё равно должен поместить тебя в свой банк голосов.

– Меня в банк?

– Не бойся, я просто собираю различные интонации и акценты. Чтобы потом точнее передавать сложные для произношения звуки. Ну, типа твоего «э».

И Мэйсон широко растянул рот, демонстрируя внутри положение языка. Рот у него был большой и словно резиновый. Хол даже подивился.

– Я живу на севере Англии, в городе Кру, – сказал Хол. – У нас свой акцент. У нас никто не говорит так, как говорит наша королева и другие аристократы.

– А сколько тебе лет? – спросила его Хэдли.

– Двенадцать, – твёрдо ответил Хол, хотя до его дня рождения оставалось ещё три дня.

– Мне тоже, – сказала Хэдли.

– А мне тринадцать! – поспешил сообщить Мэйсон.

– Что, правда? – не поверил Хол.

Хэдли хихикнула:

– Никто не верит, что он мой старший брат. Все думают, что он младше.

– Это ничего, что я меньше ростом, – буркнул Мэйсон. – Все великие актёры имеют небольшой рост. А я ещё и продолжаю расти…

Хол почувствовал, что эта тема для Мэйсона неприятна, и попробовал перевести разговор на другую:

– Ты говорил, что тут бесплатные чипсы.

– Да, вон там. – Мэйсон кивнул на стойку, на которой лежали пакетики.

– Но это не чипсы, – пригляделся Хол.

– А что тогда?

– Чипсы делают из сырого картофеля. Его режут полосками и обжаривают в масле, а потом макают в кетчуп и едят. А эти, которые в пакетиках, – это криспы.

– Ты, наверное, путаешь с картошкой фри, – сказала Хэдли. Она сходила за одним пакетиком. – У нас это называется «чипсы», а у вас «криспы», так?

Хол кивнул:

– Да. У вас, в Америке, всё как-то по-другому. Вчера я заказывал пиццу, а мне принесли пирог.

– Это закрытая пицца, – сказала Хэдли. – Я её очень люблю. Её делают только в Чикаго.

Похрустывая чипсами-криспами, они все втроём вернулись в зал ожидания. Дядя Нэт с двумя чемоданами стоял посреди зала и напряжённо высматривал своего племянника в толпе пассажиров. Сам он был виден издалека, высокий, в очках, в тёмном пиджаке и полосатом пуловере под ним, светлых брюках и мягких белых спортивных туфлях.

– Ну наконец-то, – облегчённо выдохнул дядя, увидев Хола. – Уже с кем-то познакомился?

– Да, это Мэйсон, а это Хэдли.

– Приятно познакомиться, – сказал дядя Нэт. – А меня зовут Натаниэль Брэдшоу.

Хол заметил, как Мэйсон беззвучно, одними губами, старательно повторил про себя «приятно познакомиться». Ещё один голос в копилку.

– Вы тоже едете на «Калифорнийской комете»? – спросил дядя, пристально глядя на Мэйсона.

– Да, – быстро проговорила Хэдли, стараясь отвлечь внимание от брата. – Но мы едем только до города Рино. У нас там папа. Он работает в казино.

– Он крупье?

– Нет, он выступает. Развлекает публику.

– Очень интересно.

– Очень интересно, – тихо повторил Мэйсон.

– Хол, нам ещё надо сдать багаж, – сказал дядя. Потом повернулся к Мэйсону и Хэдли: – Увидимся в поезде. Пока.

– Пока.

Закинув на спину рюкзак, Хол взял свой чемодан, и они направились к стойкам регистрации багажа. По дороге их внимание привлёк музыкант, афроамериканец, одиноко игравший на саксофоне. Футляр от инструмента, раскрытый, стоял на полу возле его ног. Дядя Нэт остановился и немного послушал. Он любил уличную музыку. Хол достал свой блокнот и быстро зарисовал музыканта. Когда мелодия закончилась, дядя бросил в футляр два доллара, и они пошли дальше. Холу нравилось, как вёл себя дядя. Он бы хотел вести себя так же.

Сдав свои чемоданы, они задержались у стены, на которой висела большая карта железных дорог Америки. Дядя достал билеты.

– Нам нужен южный выход, платформа F, путь номер пять. «Калифорнийская комета» стоит там.