Они подплыли к берегу. Старик посмотрел на своего спутника с отцовской любовью.
– Ты и сам не заметишь, как добежишь до этих кустов, наслаждаясь невероятной прелестью лугов: бабочки, птички, стрекозы…м-м-м, загляденье, что душа радуется, – мечтательно произнес старик, – а за кустами ты увидишь то самое место, где я оставляю лодку. Там есть и другие, но они все разломались и гниют теперь потопленные в воде. Так вот там тебе и предстоит свернуть первый раз точно перпендикулярно руслу реки, получается – налево, в сторону заброшенных домов, в которых лет десять назад еще жили лесорубы со своими семьями, пока их промысел окончательно не сошел на нет. Сразу ты их не увидишь, ведь природа в купе со временем скрыла их густой растительность, но уже через пару минут все станет иначе. Ты увидишь полуразрушенные деревянные домики с редкими поваленными заборами, которые можно проломить пальцем, а ведь раньше они стояли непреклонно и их даже красили, кто на что горазд. Соседи как бы соревновались у кого красивее получиться. Кто-то даже нанимал ребятишек для этого дела, но то время ушло, забрав с собой всех жителей. – Глаза старика заблестели и показалось, что он вот-вот обронит слезу, горячо вспоминая те дни. – Пройдя по той заросшей старой дороге, ты непременно должен увидеть справа от себя вкопанные наполовину автомобильные покрышки (так бывший хозяин дома украшал свой участок и прилегающую территорию). – Старик улыбнулся и подмигнул Арчи, и получил взаимную непринужденную улыбку. – Если увидишь их, знай, что ты идешь в верном направлении, и все, что тебе остается – дойти до небольшого озера, мы его называем Малым озером. Если тебе повезет, ты встретишь там местных ребятишек, плавающих на плоту и толкающимися палкой о дно. Дальше дорогу ты сможешь спросить у них. Но если никого не повстречаешь, то придется обойти озеро по часовой стрелке до противоположной стороны и там ты увидишь подножие холма, в котором люди прорыли дорогу, уходящую по диагонали вверх. Если бы склон был выше, то дорога, однозначно, была бы серпантином. Запоминаешь? – Арчи неуверенно кивнул. От кучи информации и палящего солнца у него пересохло в горле и заболела голова. – Поднимешься по ней, и тебя сразу встретит первая на твоем пути асфальтированная улочка, уходящая еще выше и обрамленная с обеих сторон домиками, машинами, оградками, фонарными столбами с тянущимися по ним проводами. В общем всем тем, к чему привыкло твое поколение асфальта, смартфонов и антурнета.
– Интернета, – весело поправил Арчи.
– Ин-тер-не-та. – по слогам медленно повторил старик, пытаясь запомнить это непонятное слово. – А дальше ты уж и сам разберешься.
– Думаю, справлюсь. – Арчи протянул и крепко пожал руку старику. – Но без вас точно не смог бы. Спасибо вам огромное. К сожалению, мне нечем вас отблагодарить, дедушка, а очень хочется.
– Простого и искреннего человеческого «спасибо» вполне достаточно, – душевно произнес он. – Делать добро всегда приятно, особенно, когда его по достоинству оценивают.
Арчи хотел было что-то ответить старику, но сухость во рту не дала ему этого сделать. Он зачерпнул ладонью воду из реки и поднес ко рту. Когда он хотел отхлебнуть, воды в ладони уже не было. Старику не нужно было обладать сверхспособностями, чтобы разглядеть жажду. Он достал из-под тяжелого мусорного пакета коричневую пластиковую бутыль и отвернул крышку. Бутылка прошипела, а из горлышка поднялась пена. Арчи принял бутылку от старика и без раздумий отпил половину.
– Это пиво? Ячмень, пшено? Какой-то странный вкус… Освежающий…
– Квас…
Арчи никогда не слышал такого названия пива и не стал забивать себе этим голову.
– Вы мне очень помогли. Я ценю это и никогда не забуду. – Он поднялся с сиденья, сунул обе ноги в реку и спрыгнул. Не забыв оттолкнуть судно старика подальше от берега, он вышел из воды. – Спасибо, еще раз.
Через пару минут он уже взобрался на берег и с удовольствием смотрел на удаляющуюся лодку. Он помахал старику рукой и, получив в ответ то же самое, развернулся и огляделся по сторонам. Он с легкостью рассмотрел тропинку в высокой траве, извивающуюся вдоль берега до «кричащих кустов» и скрывающуюся за ними. Подумал: «Что за странное название дали этому выделяющемуся на берегу растению? Таких кустов и деревьев миллионы, а прозвище получил только этот. Этакая знаменитость – достояние Слобтауна».
– Сыно-о-ок! – послышался знакомый протяжный голос, доносящийся из удалившейся лодки и преодолевающий расстояние, отталкиваясь от речной глади точно так же, как солнечный луч отражается от зеркала. – Сыно-о-ок! Как тебя зовут, родной?!
– Арчи! Меня зовут Арчи! А вас?!
Старик ничего не ответил. Он лишь плыл и смотрел в его сторону, как заколдованный. Возможно, он не услышал ни ответа на свой вопрос, ни встречного вопроса. А ведь за это короткое время, проведенное вместе, они стали почти что друзьями и так и не узнали имен друг друга, о чем Арчи горячо жалел. Он прокручивал в голове внешность старика, его усыпанное от старости морщинами лицо, его седые волосы и густые брови, нависающие над узкими, добрыми глазами. Он вспоминал его накидку, которой он укрывался от ветра и жары, черные мусорные пакеты, набитые до отказа. Что находилось в пакетах, Арчи не узнал. Он пытался вспомнить, спрашивал ли, куда тот направляется. «Может быть, рыбачить?» Но в голове отчетливо виднелась картина лодки с дедушкой в накидке и с пакетами и никакого намека на удочку, и никакого намека на рыболовную сеть. «В лодке больше ничего не было.»
Арчи еще раз оглянулся посмотреть на дедушку, но тот уже скрывался за поворотом, уходящим за лес, реки.
3
Преодолев большую часть расстояния от места высадки на берег до уже известных ему кустов, служащих первым ориентиром на его пути, Арчи увидел первые признаки цивилизации. Точнее не цивилизации, а деградации людей, находившихся в этих краях до него и оставивших неизгладимый след на оголенной натуре почти заповедного места, тем самым плюнув в душу редкому наблюдателю.
Сначала ему в глаза бросились окурки сигарет, устилавшие почву, словно островки еще не растаявшего снега после зимы. Он и сам помнил, как зажимал остаток (когда еще курил) сигареты между большим и средним пальцами, сгибал руку в локте, а затем выстреливал окурком вдаль, выпрямляя руку, как толкатель ядра на соревнованиях. И все ради того, чтобы показать, насколько круто и как далеко он может швырнуть окурок этим незатейливым движением. Те времена прошли, как и прошло увлечение к сигаретам вместе с гадкой привычкой срать там, где живешь. Арчи передернуло от нахлынувших воспоминаний.
Тут и там хаотично были разбросаны выжженные кострища, контрастно лежащие на зеленой лужайке, усыпанные все теми же окурками, ржавыми консервными банками, стеклянными и пластиковыми бутылками, полиэтиленовыми пакетами и другими отходами. Особенно Арчи удивило количество мангалов. Какие-то стояли почти новые, какие-то погнувшиеся валялись, стараясь как можно скорее сгнить и не осквернять флору, чего не могли сделать бывшие хозяева. Такие мангалы Арчи видел почти в каждом уважающем себя маркете, и стоили они не дороже пяти баксов.
Он не верил свои глазам. Чем меньше становилось расстояние до кустов, тем больше и больше он не хотел к ним подходить. Он боялся увидеть эпицентр заражения. Он впервые жалел, что не умер в ночном лесу, что его глаза не выклевали вороны, что он вообще сюда добрался. И все же с подкошенными ногами он подошел к этому анти-оазису и обомлел.
Огромный зеленый шар (именно так подумал про «кричащие кусты» Арчи), заросший листвой так, что невозможно было увидеть сквозь него его стенки, то, что было внутри его, если внутри вообще хоть что-то было. Сквозь него не было видно ни единого просвета, намекающего на то, что это все-таки деревья, а не железобетонная конструкция, поросшая мхом и травой. Будто воздушный шар накрыли маскировочной армейской сеткой и оставили на берегу реки томиться под жарким летним солнцем.
Арчи окаменел, челюсть его отвисла от увиденной картины, в широко открытый рот так и норовили залететь прибрежные мошки, летающие в прохладной тени непоколебимых деревьев, а выпученные глаза, казалось, готовы были вывалиться из орбит и покатиться своей дорогой. Его переполняли чувства, которых он раньше никогда не испытывал. С одной стороны – любовь к сотворению природой нечто необычного и невозможного, так редко попадающего на глаза, хотя одному только Богу известно, сколько еще тайн скрыто в недосягаемых уголках планеты, с надеждой сохраняющих свой первозданный вид и зачаровывающих редких зрителей своей притягательностью. С другой – его раздирало от неприязни и злобы за то, что здесь натворили безмозглые существа того же вида, что и он. За их вечное вмешательство, куда не следует, за вечный вандализм и непрерываемое загрязнение окружающей среды. Он готов был сорваться с цепи и побить первого попавшегося здесь отдыхающего, будь то мужчина или женщина, дабы научить уму разуму, если получится. Но, как назло, это место сейчас не тянуло на общественное, и всю свою ненависть он преобразовал в душераздирающий монотонный крик: «Ааааааааа!!!»