И снова он шептал что-то непристойное, крепко стискивая в руках её бёдра, что-то о проклятьях и наказании, только Амелия едва его слышала. Она полностью отдалась новым острым ощущениям и той внезапной всепоглощающей волне желания, что заставила её тело дрожать в предвкушении наслаждения… И она получила его, и закричала так, как не кричала прежде. Амелия всё ещё ощущала это, даже когда Томас резко оставил её и, скользнув одной рукой между её ног, продолжал ласкать пальцами. Чуть позже, когда головокружение прошло, и сладостная волна покинула её тело, Амелия поняла, что он снова, как и предыдущие ночи, излился на постель. Девушка смирно ждала, пока Томас восстановит дыхание и ляжет рядом на спину. Затем прижалась к его расслабленному телу, положила голову на плечо и очень тихо спросила:
— Почему ты… так делаешь?
— О чём ты?
Он обнял её левой рукой и стал ласково поглаживать пальцами округлое плечо. Амелия всё ещё пыталась подобрать нужные слова, кусая губы:
— Почему ты… как бы сказать… Томас, ты ведь не… Ты не остаёшься со мной до конца. Почему?
Она осторожно подняла к нему глаза и увидела, что он удивился её вопросу.
— Ты спрашиваешь, почему я не остаюсь в тебе, чтобы излить в тебя своё семя?
— О, Боже! Томас!
— Ну-ну! Смутилась? Называй вещи своими именами, ты ведь уже большая девочка. За эти пару дней я научил тебя большему, чему сам научился когда-то за год или два…
Амелия хлопнула его ладонью по груди, но капитан лишь рассмеялся. Когда он, наконец, попытался объяснить ей, что таким образом всего лишь пытался предотвратить её беременность, Амелия серьёзно ответила:
— Я знаю, что именно это значит… Ты совершенно прав, я же не маленькая! Я лишь хотела понять, почему. Ты сделал так даже тогда, в самый первый раз… Ты не хочешь детей, верно?
Блуждающая улыбка появилась на его губах, а вскоре и вовсе исчезла. Томас погладил Амелию по гладкой щеке, прикоснулся к подбородку, к шее, и, продолжая изучать её тело рукой, внезапно очень сурово произнёс:
— Несмотря на то, что я совершенно не представляю себя отцом, ибо не знал достойного для себя примера в юности, я вовсе не против. Мой собственный отец, как ты знаешь, не был обо мне высокого мнения. Но дело не в этом, Амелия. Я хочу от тебя детей. Только от тебя. Но не сейчас, понимаешь? Сколько времени нам понадобится, по-твоему, чтобы устроиться в Новом Свете, найти надёжное пристанище и обрести постоянство? Именно. Даже я сам не знаю. Что мы будем делать с младенцем на руках в ближайшие год или два?
Амелия отвела глаза в сторону и стала бездумно водить ладонью по груди мужа. Она ненадолго призадумалась и, вспомнив вдруг нечто важное, даже насупилась.
— У Дженни скоро будет малыш, но ты всё равно позволил ей плыть.
— Моя задача — защищать каждого своего подчинённого, — вздохнул Томас. — Да, Клейтон просчитался, и я вовсе не рассчитывал на такую «случайность». Однако приглядывать за девушкой и её ребёнком предстоит именно ему. Переживания и эмоциональная заинтересованность, которые будут лишь отвлекать — вот, чего я избегаю. Я смогу защитить их, Амелия… Но я понятия не имею, что делать, если наше дитя окажется в опасности. Лучше всего будет подождать.
Разумеется, он был прав, ведь всему своё время. Амелия изо всех сил постаралась не обижаться. Да и какая из неё сейчас мать?
Несколько минут они лежали вот так, прижавшись друг к другу, слушая тишину под едва ощутимую качку на волнах. Когда Томас снова потянулся, чтобы поцеловать её в висок, девушка почувствовала, как его тёплое дыхание защекотало кожу, и улыбнулась. Внезапно Амелия вспомнила строчки из одного его письма, гласившие: я счастлив уже от того, что имею возможность просто смотреть на тебя. Затем приподняла голову и взглянула мужу в глаза.
— Что такое? — спросил он, затем погладил рукой её короткие волосы на затылке.
— Я хочу запомнить тебя, здесь и сейчас. Жизнь научила меня ценить каждый миг. Ведь когда ты со мной, мне больше ничего не нужно. У меня и не было ничего, помнишь? А после появился ты… перевернул мой мир…
— Я тебе солгал…
Она протянула руку, коснулась его щеки, провела пальцами до самого подбородка и ниже, ко впадинке под шеей, и слабая, почти печальная улыбка снова показалась на её губах:
— Думаешь, я всё забыла? К сожалению, память коварна, она не позволяет отпустить, а значит, боль будет возвращаться. Этого не изменить. Говорят, будто время лечит, но это не так. Время само по себе — мерзкий обманщик. Мы подчиняемся ему, и воспоминания не уходят.
Она словно замялась, будто пытаясь подобрать слова, и Томас на секунду задержал дыхание. Тогда она увидела это в его серых глазах, похожих на две бездны — страх перед неизвестностью. И вдруг она поцеловала его, быстро, решительно и так сладко. А затем просто произнесла:
— Но без всего этого не было бы тебя. Как я повстречала тебя на том берегу, как мы гуляли вместе по безлюдным холмам, и как ты волновал меня каждый раз, стоило лишь посмотреть в твою сторону. Я уже тогда любила тебя. Этого у меня никто не отнимет. Даже я сама.
И он прижал её ещё крепче к себе, даже слегка укачав, словно малое дитя. Её нагое тело было тёплым и расслабленным, и вскоре Амелия задремала у него под боком, прижавшись горячей щекой к его груди.
— Как жаль, что нам придётся выйти отсюда, — произнёс Томас вслух. — Запертые ото всех. Вдали от мира. Хотелось бы мне остаться с тобой… навсегда.
Ответом ему был едва уловимый вздох. Капитан улыбнулся сам себе, глядя на светло-серые занавеси над койкой.
— Я давно уже хотел кое-что сделать. Надеюсь, ты согласишься.
Томас поцеловал жену в макушку и осторожно, чтобы не разбудить, выскользнул из её объятий и постели. Он умылся из кувшина и обтёрся, стоя перед большим овальным зеркалом.
Пришла пора вернуться в реальность.
Удивительный был день! И такой хлопотный! Моряки занимались своими делами, женщины хлопотали с уборкой и стиркой. Даже дети, обычно уставшие и скучавшие, принялись помогать. Кто-то украшал палубу, другие с радостью решили подсобить на камбузе. К полудню все приготовления были почти готовы, когда вперёдсмотрящий Андерсон — седоволосый, но ещё довольно молодой моряк из Ирландии — засвистел, что было мочи, и указал куда-то на запад.
Первой на его зов ответила Мегера. Пиратка поправила платок на голове, взглянула в подзорную трубу и победоносно улыбнулась тому, что увидела. Гряда небольших островов прямо по курсу — первый признак земли Нового Света.
На галеоне новость встретили бурными аплодисментами и счастливыми возгласами. Дети прыгали и визжали, их матери крестились и благодарили Господа за благополучный исход, а моряки пожимали друг другу руки. Кто-то на радостях даже осмелился поцеловать чужую супругу, но повод был достаточно веский и знаменательный. Колонисты, наконец, ощутили новый глоток свежего воздуха свободы.
Постепенно болтовня и возня стихи. Когда Амелия поднялась на палубу в сопровождении Магдалены, все взгляды оказались прикованы к ней. Прежде чем отпустить руку своей любимой бонны, девушка поцеловала её в щёку и поблагодарила за наряд — простое домашнее платье оттенка слоновой кости, с длинными оборками на юбке. Магда не сдерживала слёз и улыбалась, наблюдая, как её драгоценная, взбалмошная и неуправляемая, гордая и уверенная, но уже такая взрослая Амелия шагает по палубе галеона меж его пассажиров, с восхищением провожающих её взглядами.
Остановившись у лестницы, ведущей на палубу полуюта, Амелия сделала ещё один глубокий вдох, подняла голову и увидела Томаса, ожидавшего её наверху. Когда он обернулся, и их глаза встретились, ей захотелось кричать от счастья и рассказать всем и каждому, как она любит его. Рассказать об этом самому океану, чтобы её слова навсегда остались здесь, над этими водами.
Поднимаясь к мужу и пастору Лиоху, Амелия вдруг с горечью подумала, что никогда более не произнесёт этих слов на родной земле, в Шотландии. Ни отец, ни мама или Сара уже не услышат её голос… И на мгновение она замерла на месте и обернулась, как если бы её семья стояла здесь, на галеоне, радуясь за неё вместе с остальными.
