— Я не твой отец, Амелия! Твой отец умер, слышишь? И твоя мать умерла. Твоя семья вместе с якобитами лежит там, в земле, забытая всеми, будто их и не существовало! Пока ты это не примешь, успокоиться не сможешь. Пойми же наконец, пташка, что твоя жизнь ещё не закончилась! Хочешь летать или лежать в земле?
Амелия молчала, слёзы текли по щеках, хоть ей и не хотелось плакать перед этим человеком. Его прикосновение приносило боль, хватка была сильной и грубой, но слова резали её на части лучше любого лезвия.
— Эта пташка никогда не взлетит, если не смирится, понимаешь? Говорят, что каждому дано по его возможностям. Каждой рыбе её море. Каждому рабу его кнут. Как и каждому льву его мясо. Ты хочешь так жить? Каковы твои возможности, моя дорогая? А ведь вопрос в том, кем будешь ты: львом или мясом.
Он отпустил её руку и отступил. Амелия, будто кукла, безмолвно наблюдала за каждым его движением. Её сердце молчало, а мысли путались.
— Возвращайтесь домой, леди Стерлинг, — вот и всё, что сказал Диомар перед тем, как уйти.
Когда к ней бесшумно подошла Мегера — тоже промокшая и совершенно угрюмая — Амелия стояла неподвижно. Она смертельно устала и желала только одного — уйти, спрятаться. Мегера подобрала с палубы меч, осмотрела его, любовно проведя по ребру клинка рукой и покачала головой, как от досады. Однако сказала она не то, чего Амелия ожидала услышать:
— Я не знаю, что именно ты сделала с ним, но знаю, что как прежде уже не будет. Ты думала, что Джон МакДональд выжил, стал пиратом и нашёл свою дочь, от которой спрятался за шлемом? Ох, пташка… ты ошиблась, но поверь мне: ты будешь рада, что Диомар не твой отец, едва окажешься в его постели.
Тогда ей было всё равно. Тогда ей не хотелось придавать значение словам помощницы капитана. Амелии просто хотелось вернуться домой.
Комментарий к Глава 17. Deus Pater
Если вы знакомы с сайтом **Литнет**, прошу поддержать мой роман и там:
https://litnet.com/ru/book/muzyka-gebridov-b197242
========== Глава 18. Терзания ==========
«Со всех концов Земли явилось спасение от Бога».
Псалом 98:3
***
В каюте капитана, при всех зажжённых свечах вокруг стола и по углам, царила такая давящая полутьма и такой ощутимый холодок, что Мегера сто раз успела пожалеть, придя сюда этим вечером. Диомар сидел за столом и в полнейшем молчании выслушивал её доклад. Ничего примечательного, лишь будничное донесение о делах на галеоне. Но женщина, бросая украдкой взгляды в его сторону, с расстояния чувствовала нервозность, беспокойство и даже злость, хотя внешне он пытался ничем себя не выдать. Последнее время он довольно часто злился и раздражался. Пираты в негодовании старались избегать с ним лишних встреч, но Мегера догадывалась о том, чего им, грубиянам и неотёсанным мужланам, было не понять.
Умолкнув, Мегера решительно взглянула на Диомара. Тот ещё некоторое время посидел на месте, сцепив перед собой руки в замок, затем поднялся и подошёл к широкому окну позади. Его шлем и плащ лежали в стороне, на небольшой старинной софе. В этих одеждах из чёрного бархата прилегающего покроя его мощная фигура казалась вытянутой; он был высок, а без плаща и вовсе виделся гигантом.
— Четыре месяца, Мегера! Четыре месяца, не более, мы проторчим здесь.
— Вы думаете, что за этот срок мы успеем собраться и отплыть?
— Да, вполне. Наши люди готовы и ожидают. Осталось лишь разжиться достаточным количеством припасов, тёплой одежды и воды, починить орудия и укрепить на галеоне мачты.
При такой ледяной официальности ей ничего не оставалось, как соглашаться да поддакивать. Когда Мегера упомянула о новостях из Эдинбурга, Диомар даже в лице не изменился.
— Пусть этот сопляк, принц Уэльский, делает, что ему вздумается. Ни один его корабль, ни один из его генералов или премьер-министров нас не остановят, — рассуждал он тихо, словно сам с собой. — Осталось совсем немного прежде, чем мы исчезнем. И мне нет дела до их жалких угроз! Не заостряй своё внимание на пустой болтовне, слетевшей с королевских уст. Старый Георг болен и вот-вот помрёт, а двадцатилетний принц ещё недостаточно окреп для удержания власти в собственных руках. Он будет разбираться с партией вигов, как науськивает его этот напыщенный кретин, Джон Стюарт, и не уследит за делами на море. Понимаешь меня?
Он объяснял, а она всё отлично понимала, хотя, в отличие от него, не разбиралась в политике государства. Капитан хорошо изучил королевский двор, и ненавидел большинство приближённых Георга. А с некоторых пор он дал задание своим шпионам на востоке — следить за герцогом Камберлендским, к которому начал питать особую неприязнь. Мегера догадывалась, почему.
Какое-то время женщина не двигалась с места, потом медленно, неохотно выступила из тени, ближе к рабочему столу, и, закутавшись плотнее в плащ, осторожно поинтересовалась:
— Ну, а что же с девушкой?
Диомар отвернулся, чтобы взглянуть на спокойные воды бухты, и выдержал недолгую паузу.
— А что с ней?
— После того, что произошло вчера на палубе, вы словно сам не свой. Послушайте, капитан, я говорю об этом не для того, чтобы разгневать вас, или из-за неё… Скорее, я о вас беспокоюсь. Её присутствие… я понимаю…
— Вряд ли ты что-то понимаешь в этом, — бросил он с раздражением.
— Так объясните мне! Смерть де Бревая команде не понравилась, но мы смирились и осознали, что девушка вам… я бы сказала…
— Говори уже, как есть!
— Эта девушка вам небезразлична, правильно? — Мегера вдохнула воздуха после этих слов, будто ранее вовсе не дышала. — Разное произошло за эти пять лет, капитан, но теперь это коснулось и вас. Почему вы не пощадили Паука, хоть он и умолял?
Он молчал, и молчание это не на шутку встревожило Мегеру. Пять лет — достаточный срок, за который она узнала своего наставника. Он был немногим старшее неё, однако она уважала его, как опытного руководителя и учителя. И только теперь Мегера осознала, как же долго он сторонился женщин, которых по незнанию своему привлекал. Они ему просто были не нужны! Все эти годы он довольствовался лишь своей нежной мечтой о прекрасной жизни в Новом Свете вместе с людьми, которых он спас от одиночества, бедности, мучений и смерти. Он всегда любил повторять, как важна для него эта семья, и Мегера ощущала всю искренность, с которой он говорил о них. И вот, настал этот момент, и ей, как случайному незаинтересованному зрителю со стороны, хотелось смеяться и плакать, ведь появилась женщина, к которой он так рьяно потянулся, за что сам себя же возненавидел.
Он и понятия не имел о собственной привлекательности, попросту не обращал на это внимания, и, насколько Мегера знала, ещё с юности научился игнорировать голоса похоти и страсти. Много же времени понадобилось, прежде чем кому-то удалось разрушить бесполую стену, где он мог бы спрятаться. Теперь она наблюдала, как он мучился, как измывался над собой в попытках забыть о столь внезапно возникшей привязанности к девушке, ему не принадлежавшей. Забавно, что Амелия приняла его за своего покойного отца. Мегера решила про себя, для Диомара это был особенный удар, и не ясно теперь, кто кому сделал больнее.
Она лизнула пересохшие губы и решительно заговорила:
— Если это так серьёзно, если она действительно дорога вам настолько, что вы убивать из-за неё готовы, просто признайте это, капитан.
— Как ты считаешь, почему она подумала, будто я её отец? — спросил вдруг Диомар суровым тоном.
— Вы дали ей достаточный повод, — Мегера пожала плечами. — Де Бревай в могиле, а она цела и невредима, и вы пообещали ей Новый Свет и семью… кажется…
— Кажется, что она испытывает прочную и неистребимую привязанность к погибшему отцу. Знаешь, как это называется учёными? Имманентное бессознательное влечение ребёнка к родителю! По сути именно это помешало ей в прошлом удачно выйти замуж и, возможно, породило в ней склонность ко мне. Она не рассматривала меня, как мужчину. Не столь пристально, думаю, как другие. При всей её дерзости и девичьем эгоизме, она остаётся невинным дитя, лишённым отцовской заботы и любви.
