– Ну, так и быть! Садитесь на меня; я вас к себе в услугу возьму.

Они сели, и царь-медведь принес их под крутые да высокие горы, что под самое небо уходят. Всюду там пусто, никто не живет.

– Мы есть-пить хотим, – говорят Иван-царевич и Марья-царевна.

– Я побегу, добуду вам и пить и есть, – отвечает медведь, – а вы тут побудьте да отдохните.

Побежал медведь за едой, а царевич с царевною стоят и слезно плачут. Откуда ни возьмись прилетел ясный сокол, замахал крыльями и вымолвил таково слово:

– Ах, Иван-царевич и Марья-царевна, как вы здесь очутились?

Они рассказали.

– Зачем же взял вас медведь?

– На всякие послуги.

– Хотите, я вас унесу? Садитесь ко мне на крылышки.

Они сели; ясный сокол поднялся выше дерева стоячего, ниже облака ходячего и полетел было в далекие страны. На ту пору царь-медведь прибежал, усмотрел сокола в поднебесье, ударился головой в сыру землю и обжег его пламенем. Опалились у сокола крылья, опустил он царевича и царевну наземь.

– А, – говорит медведь, – вы хотели от меня уйти; съем же вас за то с косточками!

– Не ешь, царь-медведь, мы будем тебе верно служить.

Медведь простил их и опять повез в свое царство. А горы всё выше да круче.

Прошло ни много, ни мало времени.

– Ах, – говорит Иван-царевич, – я есть хочу.

– И я! – говорит Марья-царевна.

Царь-медведь побежал за едой, а им строго наказал никуда не сходить с места. Сидят они на травке, на муравке да слезы ронят. Откуда ни возьмись орел, спустился из-за облак и спрашивает:

– Ах, Иван-царевич и Марья-царевна, как вы здесь очутились?

Они рассказали.

– Хотите, я вас унесу?

– Куда тебе! Ясный сокол брался унести, да не смог и ты не сможешь!

– Сокол – птица малая. Я взлечу повыше его. Садитесь на мои крылья.

Царевич с царевною сели. Орел взвился выше сокола. Медведь прибежал, усмотрел орла в поднебесье, ударился головой о сыру землю и опалил ему крылья. Спустил орел Ивана-царевича и Марью-царевну наземь.

– А, вы опять вздумали уходить! – зарычал медведь. – Вот теперь я вас съем!

– Не ешь, царь-медведь! Нас орел взманил! Будем служить тебе верой и правдою.

Царь-медведь простил их в последний раз и повез в свое царство <…>.

Прошло ни много, ни мало времени.

– Ах, – говорит Иван-царевич, – я есть хочу.

– И я! – говорит Марья-царевна.

Царь-медведь оставил их, а сам за едой побежал. Сидят они на травке, на муравке да плачут. Откуда ни возьмись бычок прибежал, замотал головой и спрашивает:

– Иван-царевич, Марья-царевна! Вы как здесь очутились?

Они рассказали.

– Хотите, я вас унесу?

– Куда тебе! Нас уносили птица-сокол да птица-орел, и то не смогли; ты и подавно не сможешь! – а сами так слезами и разливаются, едва слово молвят.

– Птицы не унесли, а я унесу! Садитесь ко мне на спину.

Они сели, бычок побежал не больно прытко. Медведь бросился за ними в погоню. Только было подскочил да хотел сцапать, а бычок взбрыкнул и залепил ему грязью оба глаза. Побежал медведь на сине море глаза промывать, а бычок все вперед да вперед! Царь-медведь умылся да опять в погоню. Во второй и в третий раз залепил бычок медведю глаза, а потом дает Ивану-царевичу гребешок да утиральник и говорит:

– Коли станет нагонять царь-медведь, в первый раз брось гребешок, а в другой – махни утиральником.

Оглянулся Иван-царевич, а царь-медведь уже гонится: вот-вот схватит! Взял он гребешок и бросил позадь себя – вдруг вырос густой лес, ни птице не пролететь, ни зверю не пролезть, ни пешему не пройти, ни конному не проехать. Уж медведь грыз-грыз, насилу прогрыз дорожку, пробрался и бросился догонять. Иван-царевич оглянулся и махнул позадь себя утиральником – вдруг сделалось огненное озеро, широкое-широкое! Волна из края в край бьет. Царь-медведь постоял-постоял на берегу и поворотил домой; а бычок с Иваном-царевичем да с Марьей-царевной прибежал на полянку.

На той на полянке стоит большой славный дом.

– Вот вам дом! – сказал бычок. – Живите – не тужите. А на дворе приготовьте сейчас костер, зарежьте меня да на том костре и сожгите.

– Ах! – говорят царские дети. – Зачем тебя резать? Живи с нами, мы за тобой будем ухаживать, станем тебя кормить свежею травою, поить ключевой водою.

– Нет, сожгите меня, а пепел посейте на трех грядках: на одной грядке выскочит конь, на другой собачка, а на третьей вырастет яблонька. На том коне, Иван-царевич, тебе ездить, а с тою собачкой на охоту ходить.

Так все и сделалось.

Вот как-то вздумал Иван-царевич поехать на охоту; попрощался с сестрицею, сел на коня и поехал в лес. Убил гуся, убил утку да поймал живого волчонка и привез домой. Видит царевич, что охота идет ему в руку, и опять поехал, настрелял всякой птицы и поймал живого медвежонка. В третий раз собрался Иван-царевич на охоту, а собачку позабыл с собой взять. Тем временем Марья-царевна пошла белье мыть. Идет она, а на другой стороне огненного озера прилетел к берегу шестиглавый змей, перекинулся красавцем, увидал царевну и так сладко говорит:

– Здравствуй, красная девица!

– Здравствуй, добрый молодец!

– Слышал я от старых людей, что в прежнее время этого озера не бывало. Если б через него да был высокий мост перекинут, я бы перешел и женился на тебе.

– Постой! Мост сейчас будет, – отвечала Марья-царевна и бросила утиральник.

Тут же он дугою раскинулся и повис через озеро мостом. Змей перешел, перекинулся в прежний вид, собачку Ивана-царевича запер на замок, ключ в озеро забросил, а потом схватил царевну и унес.

Приезжает Иван-царевич с охоты – сестры нет, собачка род замком воет. Увидал мост через озеро и догадался: «Верно, змей унес мою сестрицу!» Пошел разыскивать. Шел, шел, видит, в чистом поле стоит хатка на курьих лапках, на собачьих пятках.

– Хатка, хатка! Повернись к лесу задом, ко мне передом!

Хатка повернулась. Иван-царевич вошел, а в хатке лежит баба-яга костяная нога из угла в угол, нос в потолок врос.

– Фу-фу! – говорит она. – Доселева русского духа не слыхать было, а нынче русский дух в очи является, в нос бросается! Почто пришел, Иван-царевич?

– Да если б ты моему горю пособила!

– А какое твое горе?

Царевич рассказал ей.

– Ну, ступай же домой; у тебя на дворе есть яблонька, сломи с нее три зеленых прутика, сплети вместе и там, где собачка заперта, ударь ими по замку: замок тотчас разлетится на мелкие части. Тогда смело на змея иди, не устоит супротив тебя.

Иван-царевич воротился домой, освободил собачку – выбежала она злая-злая! Взял еще с собой волчонка да медвежонка и отправился на змея. Звери бросились на него и разорвали в клочки. А Иван-царевич вернулся домой с Марьей-царевной. Стали они жить-поживать, добра наживать. (Аф., 201).

Эта сказочная притча хранит народную память о древнейшем испытании вер. Оно произошло за десятки веков до прений о вере, которые в 987 году, по свидетельству «Повести временных лет», предшествовали крещению Руси. «Царь-медведь» – духовный вождь (жрец) людей первобытной «медвежьей веры». «Царь» из притчи – представитель нового поколения. Он отправляется «на охоту» (на поиски иной веры, поскольку прежняя ему больше не по душе). В жажде истины он хочет «испить» из старого «колодца» (кладезя знаний), но царь-медведь (жрец) «хватает его за бороду» (пугает карами) и требует отдать в услужение «то, чего сам не знает» (будущее своих детей). Дома (вернувшись в себя), царь понимает свою малодушную ошибку и вместе с женой-царицей пытается её исправить. Они желают, чтобы дети выросли и сами сделали выбор, следовать старой вере или нет. Для этого их сажают в «разукрашенную словно палаты <…> преглубокую яму», но с «потолком» (ограждают от мира до времени), оставляют им «много запасов» (родительской любви) и «закидывает землёй» (скрывают словно медвежат в жилище, подобном берлоге, продолжая следовать верованиям в воскресительную силу медведя).