Барон с треском разломил у себя на тарелке кусочек подсушенного хлеба.
- Я понимаю.
- Браво! - громко произнес дантист Лединек.
Барон пропустил это мимо ушей.
- Вы чувствуете себя стесненными. - Так монотонно его голос еще никогда не звучал.
- Стесненными! - страстно проговорил господин Янкель Фрейндлих, пряча глаза за своим запотевшим пейсне, - стесненными, это может быть не совсем верно, оторванными, сказал бы я.
- Оторванными от чего? - Меж бесцветных бровей барона пролегла глубокая вертикальная складка.
- От... от... - Господин Янкель Фрейндлих внезапно потерял нить и беспокойно ерзал на стуле.
- От мира, - сказал граф Станислав и, точно принося клятву, ткнул длинным, тонким указательным пальцем в томик Рильке.
Тут уж отец больше не выдержал.
- Мир! - гневно выкрикнул он. - Бросьте вы наконец эти туманные формулировки! Мир! Да что это в самом деле?
- Это то, - строго проговорил Рохус Фельгентрей, - что впредь нельзя безнаказанно замалчивать.
Все остальные взволнованно закивали.
Барон рассеянно смотрел на них из-под низко опущенных век.
- Вы хотите контактов. Понимаю.
- Контакты! - Отец как-то неопределенно помахал рукой в воздухе. - С чего на земле началось все зло? С того, что Ева пожелала контактов!
- Смех да и только, - прокряхтел полковник, - газету господь бог наверняка бы ей позволил.
- Газета... - Морщинка на лбу барона стала еще глубже. - Дальше.
- Давайте выпишем толстые журналы, - предложил дантист Лединек, - тогда каждому будет что читать.
- Радио, - расхрабрился граф Станислав, - радио было бы еще лучше. Его массивный подбородок слегка дрожал, он неуверенно смотрел на барона.
- Я слушаю, - сказал тот, - дальше.
- Иногда можно было бы сходить в кино в городе, - робко высказалась Хердмуте.
Брови барона устало опустились.
- Дальше. Какие у вас есть пожелания к Новому году?
- Больше никаких, - поспешил сказать Рохус Фельгентрей и в смущении опустил глаза на скелет каплуна; ясно было, что от такой предупредительности даже Рохус Фельгентрей чувствует себя не в своей тарелке. Напрасно барон понимает все так буквально, это, так сказать, паллиативы. На самом же деле для них важнее всего в новом году, это... ничего нет проще... ээ... некоторое расширение кругозора.
- Это вам обеспечено. - Барон обстоятельно сложил салфетку и встал. - И боюсь, что очень скоро.
- Боитесь? - Отец тоже встал, его левое веко слегка подергивалось. - Вы что-нибудь видели, когда ездили верхом?..
- Да, - отвечал барон, - совершенно верно, я обнаружил волчьи следы.
На какую-то секунду стало так тихо, что слышно было только древоточца да металлическое тиканье часов в соседней комнате.
- Боже праведный! - выговорил отец. - И много?..
- Несчетное множество. - Барон посмотрел на свет бутылку минеральной воды и, увидев, что в ней еще что-то осталось, налил себе. - Я не знаю, чем объяснить подобное их скопление. Волки - индивидуалисты, они охотятся в лучшем случае парами. - Стакан с минеральной водой немного дрожал, когда он подносил его ко рту.
Отец безумным взглядом обвел сидевших за столом.
- Да, а господину барону так никто ничего и не сказал?
Барон со звоном опустил стакан на стол; его крепкое грушевидное лицо вдруг обмякло.
- Что-нибудь с бабушкой?..
Отец сжал губы и молча кивнул.
- Говорите! - воскликнул барон.
- Она уехала к охотничьему домику, - с трудом проговорил отец, стараясь при этом не смотреть на остальных, - мы, как могли, пытались ее удержать.
- Это вы пытались! - выдавил господин Янкель Фрейндлих. - Никто из нас и - пальцем не пошевелил, чтобы ее удержать. Нет, никто! - крикнул он и вынужден был опереться о край стола, так как его трясло. - И я в том числе. Я тоже буду виноват, если с ней что-нибудь случится.
- Ерунда. - Дантист Лединек беспокойно рвал указательным пальцем отложной воротник своей рубашки. - Кто велел закладывать сани, мы или она?
- Ее упряжка! - закричала вдруг Хердмуте. - Вот ее упряжка!
Мы бросились к окну. Лошади галопом мчались вокруг гумна; Брадек и еще несколько батраков, размахивая руками, бежали им навстречу. Одна постромка была порвана, пустые сани мотались то вправо, то влево, с грохотом ударяя лошадей по задним ногам. Наконец Брадек их догнал, он бросился им наперерез и сумел ухватить повод. Лошади еще немного проволокли Брадека за собой, но потом встали, все в мыле, тяжело дыша.
Когда мы подбежали к лошадям, барон был уже возле них, и, задыхаясь, осматривал постромку.
- Она не порвана, ее отпустили.
- Значит, можно надеяться, - взволнованно спросил отец, - что ваша уважаемая бабушка благополучно добралась до охотничьего домика?
- Если руководствоваться здравым смыслом - да. - Барон, тяжело дыша, обходил лошадей.
У них тоже вид был прескверный. Пена капающими гроздьями свисала из пасти, перламутр широко раскрытых от испуга глаз подернулся сеткой красных, лопнувших сосудов, а на ногах у них были рваные царапины и алые следы укусов.
- Брадек... - проговорил барон.
Брадек мрачно снял шапку. Он стоял ближе к барону, чем давеча; теснившейся позади него кучке батраков теперь уже некуда было податься.
- Я должен привезти баронессу; вы поедете со мной?
Брадек смотрел мимо барона, на лошадей; он промолчал.
- Я не могу вас принуждать, - сказал барон.
- Нет, - сказал Брадек.
Барон стоял, заложив руки за спину, и на мгновение косточки на его жилистых руках четко обозначились и побелели.
- Хорошо, - сказал он.
У меня комок в горле застрял, когда я увидел, как он смотрит вслед Брадеку и другим батракам, уводившим лошадей. Я быстро обернулся к отцу, но отец куда-то исчез. Я жутко перепугался, не понимая, как он мог оставить барона одного в такую минуту. И все остальные тоже вдруг как-то странно посмотрели на меня. И я понял, что сгораю со стыда.
Но тут подошел барон. Он откашлялся.
- Кузен Губертус... - начал он.
Безмятежное гладкое лицо дантиста Лединека враз поблекло.
- Кузен Эрнст?..
- Не хочешь ли ты вместе со мной пойти за нашей бабушкой?
- Почему бы и нет, - пылко произнес дантист Лединек, - только у меня недостаточно патронов.
