Диайтатер еще раз упоминается на более ранней, но опубликованной заметно позже надписи на бронзовой пластинке из Олимпии (Siewert, Taita 2014). Надпись датируется третьей четвертью VI в. до н. э. и сохранилась лишь частично. Наряду с диайтатером там также упоминались представители жреческого персонала Олимпии – теоколеос и проксен. Вероятно, надпись представляла собой постановление, регулирующее отношения между жреческим персоналом святилища и администрацией Олимпийских состязаний во время праздника. Контекст находки надписи (в заполнении колодца, оказавшегося засыпанным в последней четверти VI в. до н. э.) позволяет говорить о том, что срок действия этой письменно зафиксированной нормы был достаточно ограничен во времени.
Другая, давно известная надпись из Олимпии (IvO. 2), относимая теперь ко второй четверти V в. до н. э. (Jeffrey 1961: 218; Cat. Elis. N. 15)[26], уже называет олимпийского судью гелланодиком. В литературных источниках этот термин впервые встречается у Пиндара в Третьей олимпийской оде, написанной в 476 г. до н. э. в честь Ферона Акрагантского. Говоря об олимпийских достижениях Ферона, Пиндар упоминает гелланодика, увенчивающего победителя оливковым венком (Pind. Ol. III.12). В дальнейшем все античные авторы, в том числе и Павсаний, также впервые употребляющий данный термин в связи с изменениями в структуре коллегии в 480 г. до н. э., называют олимпийских судей гелланодиками.
Логично предположить, что смена названия магистратуры совпала со временем ее существенного преобразования, происшедшего в 480 г. до н. э. – именно тогда был изменен состав и принцип формирования коллегии: вместо двух олимпийских судей стало девять, а еще через восемь лет – десять (Paus. V.9.5). Важно отметить, что Платон в «Законах», рассматривая разные категории судей, различает диэтетов – судей-посредников, совместно выбранных истцом и ответчиком, и судей, назначаемых от каждой из административно-территориальных единиц своего идеального полиса (Plat. Legg. 956c). Поскольку Платон, очевидно, в своих теоретических построениях опирался на реалии греческой судебной практики и уже существовавшую к его времени реально оформившуюся терминологию (ср.: Видаль-Накэ 2001: 245–266), логично попытаться сравнить две выделенных в «Государстве» формы судопроизводства с разными названиями, применявшимися для обозначения судей на олимпийских состязаниях. Второе из этих обозначений («гелланодик»), как можно видеть, появляется одновременно с резким увеличением коллегии (с двух человек до девяти, а затем и до десяти) и с изменением в порядке избрания – вводится новый принцип избрания по одному человеку от филы (достаточно уверенно о существовании этого принципа можно говорить с 472 г. до н. э., но, как будет показано ниже, велика степень вероятности появления этого принципа уже в 480 г. до н. э., когда было избрано девять гелланодиков). Таким образом, гелланодики оказываются тесно связаны с вопросом о распределении власти как в Олимпии, так и в Элиде, а также с административно-территориальным устройством элейского полиса, который именно в это время переживает очень важный период своего институционального оформления (Евдокимов 2007: 242–253; Евдокимов 2010: 37–39).
Как уже было отмечено, позднеантичные и византийские схолиасты и лексикографы, желая объяснить читателю значение устаревших слов, обозначавших реалии прошлых эпох, единодушно расшифровывали слово «гелланодик» как «судья эллинов» и при этом сообщали, что так называли судей на Олимпийских играх, поскольку в этих состязаниях имели право участвовать только эллины (Hesych. Lex. s. v. ἑλλανοδίκαι; Schol. in Pind. Ol. III.21a). Такое объяснение кажется вполне логичным и достаточным только при одном условии – если игнорировать тот факт, что и до начала V в. до н. э. судьи олимпийских состязаний судили эллинов на играх, но назывались они тогда не гелланодиками, а диайтатерами. Схолиасты и лексикографы просто уже не помнили о том, как называлась эта должность в эпоху архаики и не имели подробных сведений о ее истории, поэтому данное этимологическое объяснение вполне их устраивало.
Пытаясь объяснить причину переименования должности олимпийского судьи, П. Зиверт выдвинул смелую и, на наш взгляд, достаточно перспективную версию о связи этих изменений с общим контекстом событий лета 480 г. до н. э., когда нашествие Ксеркса на Элладу совпало с очередным олимпийским праздником. Именно тогда, в драматических условиях конца 80-х гг. V в. до н. э., слово «эллины», к тому времени уже употреблявшееся для обозначения греков как единой языковой и этнокультурной общности, приобрело особый смысл. Так во время нашествия Ксеркса на Элладу назвали себя представители греческих полисов, отказавшихся признать власть персидского царя, дать ему «землю и воду» и решивших сопротивляться до последней крайности (Siewert 1992: 115). Олимпийские игры 480 г. до н. э. проходили под негласным лозунгом панэллинского объединения и подразумевали наказание тем, кто в этот момент с оружием в руках ведет войну против сородичей-эллинов.
Эта же идея, вероятно, была заложена и в переименовании названия коллегии олимпийских судей: новое название «гелланодики» должно было ассоциироваться с общегреческими правилами религиозного праздника в честь верховного бога Зевса, от имени которого действовали эти должностные лица. Переименование должности указывало, таким образом, на наличие власти, которой были подсудны все эллины; власть эта зиждилась на религиозном авторитете Олимпийского бога и значимости его главного праздника. В доказательство справедливости своей гипотезы П. Зиверт приводит надпись первой половины V в. до н. э., найденную приблизительно в то же время, что и правила проведения состязаний в борьбе[27]. Содержание данной надписи исследователь интерпретирует как кассационное решение, вынесенное элейским представительным органом, по поводу приговора двух должностных лиц, отождествленных П. Зивертом с гелланодиками[28].
Мы со своей стороны хотим обратить внимание на еще одно обстоятельство, отчасти подтверждающее верность гипотезы П. Зиверта о времени и конкретно-исторических обстоятельствах переименования магистратуры олимпийских судей, отчасти приливающее свет на смысл и происхождение наименования «гелланодик».
Интересный материал для этого представляет собой сообщение «Лакедемонской политии» о том, что в спартанском войске тоже существовали должностные лица, которые именовались гелланодиками. В пассаже, где описывается характер царской власти в Спарте, имеется упоминание о том, что при спартанском царе во время военных походов состояли магистраты, именовавшиеся гелланодиками. В их обязанности входило разбирать тяжбы, возникавшие между спартанцами и их союзниками (Xen. Lac. polit. 13.10–11). То обстоятельство, что в спартанском войске зафиксированы одноименные магистраты, которые, заметим, также обладали судейскими функциями, видимо, не случайно. Что могло быть общего, кроме названия, между спартанскими и олимпийскими гелланодиками?[29]
Во-первых, их судебные функции: в Олимпии гелланодики, помимо прочих разных хлопот по организации Игр, присуждали победу одному из участников, а в спартанском войске – решали тяжбы между спорящими сторонами, присуждая победу одной из них[30]. Состязательный характер судопроизводства в древних обществах и тесная взаимосвязь его с игрой неоднократно отмечались многими исследователями (Хейзинга 1997: 85–94; ср.: Зайцев 1985: 83–90). В обоих случаях гелланодики были уполномочены выносить решение о том, на чьей стороне находилась победа/справедливость.
Во-вторых, в обоих случаях гелланодики выступают как судьи, под чью юрисдикцию попадают не граждане какого-либо отдельного государства, а в общем «эллины»[31], т. е. представители разных греческих полисов: в спартанском варианте это спартанцы и их союзники (именно для решения споров, возникавших между представителями различных воинских контингентов в армии Пелопоннесского союза во время похода, и существовали гелланодики у спартанцев), а в Олимпии это были, естественно, атлеты, прибывавшие на панэллинские игры со всех концов греческого мира. В условиях присущей последнему политической раздробленности наличие судебной власти, одинаково распространявшейся на представителей разных полисов, было возможно либо как следствие общепризнанного религиозного авторитета этой власти, что мы наблюдаем в случае с олимпийскими судьями, либо как результат объединения – пусть временного – нескольких полисов в рамках некой надполисной структуры, каковой являлся постепенно складывавшийся на протяжении VI в. до н. э. Пелопоннесский союз.
