Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Открытие дипмиссии СССР в Джидде, первого дипломатического представительства Советского Союза в арабских странах, стало крупным внешнеполитическим успехом Советского Союза, что вызвало раздражение в Туманном Альбионе.

Благодаря гостеприимству, знанию Корана, традиций и обычаев арабов, умению расположить к себе людей и доходчиво донести свои мысли до собеседника, Карим Абдрауфович Хакимов вскоре сделался в Хиджазе личностью необычайно популярной. На приемах он появлялся в национальной арабской одежде. Установил доверительные отношения и с королем, и с многими членами из его ближайшего окружения. Познакомился и подружился с шейхами влиятельных племен, и пользовался у них уважением и доверием. Арабы Хиджаза прозвали его Красным пашой; именовали также Каримом-беем (9). Такие чрезвычайно важные для дипломата качества, присущие Кариму Хакимову, как умение устанавливать и поддерживать контакты, получать и анализировать информацию, и, конечно же, добротное знание нескольких восточных языков (фарси, турецкого, а со временем – и арабского) помогали ему правильно ориентироваться в складывавшейся тогда сложной обстановке в Хиджазе.

С первых шагов работы К. Хакимов оказался в крайне непростой ситуации. С одной стороны, Москва вступила в официальные отношения с королем Хиджаза. С другой стороны, у советского руководства на тот момент не было абсолютно никаких контактов со стремительно набиравшим вес и влияние в племенах Северной Аравии эмиром ‘Абд ал-Азизом ибн Са’удом, правителем Неджда и присоединенных областей. Немалые трудности создавали К. Хакимову и разного рода интриги Англии, весьма обеспокоенной «проникновением Советской России в Аравию».

К весне 1924 г. английское правительство прекратило выплату субсидий арабским странам, в том числе Султанату Неджд и присоединенных областей, установленных для них в ходе Первой мировой войны в целях стимулирования антитурецких выступлений (последний платеж Ибн Са’уду в размере 60 тыс. ф. стерлингов англичане сделали в марте 1924 г.). Для Ибн Са’уда данное решение Лондона содержало в себе как негативные, так и позитивные моменты. Негативные – в экономическом отношении, так как отмена субсидий существенно урезала и без того довольно скудную казну Ибн Са’уда. Позитивные же моменты заключались в том, что в политическом плане Ибн Са’уд мог уже не следовать в русле британской политики и в аравийских делах вообще, и в том что касалось Хиджаза и короля Хусейна в частности.

В июле 1924 г., во время религиозных празднеств, Ибн Са’уд выступил в Эр-Рияде с призывом к джихаду против Хиджаза. Этот призыв с энтузиазмом восприняли прибывшие в столицу Неджда представители военно-земледельческих поселений, ихваны (братья-мусульмане, ревнители веры). Решительная поддержка ими Ибн Са’уда объяснялась не только настроениями религиозного характера, не только установлениями их вероучения, призывавшими к сохранению «первородной чистоты ислама», осквернявшейся в Хиджазе, по их пониманию, европейскими нововведениями. Присутствовали и торгово-коммерческие мотивы. Суть оных состояла в стремлении скотоводческо-земледельческих поселений ихванов и племен Неджда в целом, отрезанных Хиджазом от рынков бассейна Красного моря, Ирака, Египта и Сирии, к приобретению таковых. Племена Неджда были крайне недовольны теми барьерами в торговле, что установил король Хусейн между Хиджазом и Недждом, закрыв доступ сельскохозяйственной продукции Неджда на рынки Хиджаза, равно как и вывоз оттуда в Неджд промышленных товаров, что поступали морем в Хиджаз (10). Перенаселение и экономический рост Центральной Аравии, как справедливо отмечал в одном из своих исследований работавший в то время с Каримом Хакимовым известный советский востоковед М. М. Аксельрод, вели к созданию там мощного военно-политического объединения племен, стремившихся к территориальному расширению (11). Уже к концу 1914 г. в Неджде, к слову, насчитывалось 60 военно-земледельческих поселений ихванов. Организованные по военному образцу, они представляли собой серьезную военную силу (12).

Призыв Ибн Са’уда к джихаду против «Хиджаза Хашимитов» прозвучал вскоре после того, как Хусейн Аль Хашими, шариф Мекки и король Хиджаза, провозгласил себя халифом. Сделал это Хусейн 5 марта 1924 г., в Аммане, где гостил у своего сына, и буквально вслед за принятием турецким меджлисом, 3 марта 1924 г., закона о ликвидации халифата и высылке халифа, султана Абдул-Меджи-да II, из страны. Для короля Хусейна Аль Хашими этот шаг стал роковым. Посягнув на титул верховного повелителя всех мусульман, он восстановил против себя имама Йемена и вызвал раздражение у всех, без исключения, правителей шейхств Прибрежной Аравии; не говоря уже о взрыве негодования среди ваххабитов, поклявшихся «низложить самозванца».

Первым с призывом к походу на Мекку, чтобы заставить «старого седого дьявола [короля Хусейна] снять введенный им запрет на совершение паломничества ваххабитами», выступил, к слову, шейх Султан ибн Биджад, лидер ихванов из Хут-Хута, 5 июня 1924 г., на встрече Ибн Са’уда с шейхами племен в Эр-Рияде. Но был сезон хаджжа и Ибн Са’уд поход запретил.

К активным действиям против Хиджаза и стоявших за Хашимитами англичан подталкивала Ибн Са’уда Франция. Дамаск, к сведению читателя, являлся в то время единственным местом вне пределов Аравии, где имелся официальный представитель Ибн Са’уда.

«Вредила делу англичан в Хиджазе» и Италия. Сфера ее «аравийских интересов» находилась в Йемене и в Асире. Поэтому она поставляла оружие обеим сторонам хиджазсконеджского конфликта, но «благоволила», как следует из донесений М. Аксельрода, Ибн Са’уду, как «более крупному покупателю оружия» (13).

В августе 1924 г. Ибн Са’уд отдал приказ шейхам Халиду ибн Лу’аййе и Султану ибн Биджаду выдвинуться со своими 3000 воинами из Турабы и взять Та’иф. Король Хусейн к броску Ибн Са’уда на Та’иф готовился: укрепил оборонительные стены и дозорно-сторожевые башни города. Гарнизон Та’ифа был по численности большим, чем выступившее на него войско Ибн Са’уда, да и лучше вооруженным. Командовал им принц ‘Али, старший сын короля Хусейна. Но когда недждийцы подошли к стенам Та’ифа (1 сентября 1924 г.), то дозорно-охранный пост на одной из сторожевых башен сложил оружие и сдался. Видя неменуемость поражения и стремясь спасти гарнизон от поголовного истребления, ‘Али со своими воинами покинул Та’иф (под покровом ночи, 4 сентября). Сразу же об этом стало известно горожанам, и они отправили на переговоры с шейхами Ибн Лу’аййей и Ибн Биджадом, как рассказывают историки, депутацию горожан, дабы обсудить условия сдачи города. Хронисты же Та’ифа уверждают, что ворота города практически сразу же вслед за уходом из него военного гарнизона короля Хусейна открыли та’ифцы из числа симпатизировавших Ибн Са’уду горожан.

Как бы то ни было, но 5 сентября войско Ибн Са’уда овладело Та’ифом, одним из городов Хиджаза, которые ваххабиты считали «рассадниками» морального разложения, и устроили там массовое побоище и тотальный грабеж. Судьи (кадии) города и старейшины знатных семейно-родовых кланов укрылись в мечети, но ваххабиты-ихваны вломились в нее, выволокли их оттуда и порубили мечами на части. Дома горожан, лавки и склады на рынке опустошили. В течение нескольких часов, как повествуют хроники города, было убито не менее 300 человек. Побоище, учиненное ваххабитами в Та’ифе, король Хусейн попытался использовать в целях сплочения населения Хиджаза для противодействия вторжению Ибн Са’уда в земли королевства. Появилось «Обращение жителей Мекки к Лиге Наций по вопросу о жестокостях ваххабитов» (поступило оно из Мекки и в Наркоминдел СССР). В нем говорилось: «Мы, жители г. Мекка, собравшись, перед Каабой [Ка’абой], с двадцатью тысячами наших единоверцев, – индусов, суданцев, персов, алжирцев, мусульманских русских подданных, – объявляем цивилизованному миру, что ваххабиты захватили г. Таиф [Та’иф] после храброй его защиты армией Гашимитов [Хашимитов].

10
{"b":"724053","o":1}