Глаза адмирала сверкали гневом и жестокостью, и жрец пал-таки ниц к его ногам, но когда несколько солдат его подняли, то всем стало ясно, что он не поклонился, а просто потерял сознание. Как только сознание вернулось к нему, он сказал:
‒ Господин, ты, верно, и сам не знаешь, насколько ты прав. Грехи наши пали на наши головы. Я расскажу тебе, как это случилось, и ты получишь ответы на заданные тобой три вопроса. Но молю тебя: пощади народ, ибо он не виноват. Виноваты лишь я и моя гордость. Еще мгновение назад она застилала мои глаза и мой разум. Оттого я и потерял сознание, что открылась мне истина, открылась подлинная причина нашего наказания. И я хочу поведать ее тебе, дабы и для других народов это послужило назиданием. Вчера над священной горой плакало страшное чудовище с крыльями, телом змеи и лицом человека. Оно кричало: «Ицумадэ, ицумадэ, ицумадэ!» ‒ что означает: «Доколе!»…
Глава первая. Святое семейство
Раз в неделю жители острова и паломники направлялись к подножью святой горы. Процессию возглавляли правитель города Шиванци и жрец Кацамаки. Они, как уже было сказано, ненавидели друг друга, и будь у них такая возможность, давно бы один другого уничтожили. Их подозрительность доходила до смешного: случись какая-то неприятность у одного, он был уверен, что это происки его врага. Яблоком раздора служила власть и сопутствующее ей уважение. Правитель ничего не мог поделать: ведь к помощи жреца обращался сам император, власть которого, впрочем, была символической. Страной давно уже правили сёгуны. Шиванци через своих соглядатаев мог только следить за жрецом, о чем вел специальные записи, где фиксировал все злоупотребления и присвоение наиболее дорогих подарков, принесенных божеству. В свою очередь и жрец ждал удобного случая, чтобы избавиться от правителя. Всякий богатый человек в Японии хоть раз в жизни, да попадал на Святой остров, совершая паломничество, а значит, и сёгун когда-нибудь придет. И жрец продемонстрирует ему все свое безразличие к богатству, а когда тот проникнется благоговейным страхом и доверием к аскету-жрецу, Кацамаки вместе с ответами на вопросы божеству сообщит, что по воле высшего существа правителем острова должен стать племянник жреца. Тогда, наконец, двоевластие на острове прекратится…
Так шли они вместе впереди процессии, изображая единодушие и радость, но тайно в сердце ненавидя другого…
* * *
‒ Отец, отец, смотри, что прислали нам люди!..
Дэйчи во дворе своего дома раскладывал подарки, принесенные его отцом, пророком Худзу, а мать, которую звали Мия, сидела невдалеке и любовалась своим красивым семнадцатилетним сыном. Скоро он станет взрослым мужчиной.
‒ Отец, люди внизу на земле так добры и так любят нас! Вот послушай, что нам пишут…
Он прочитал вслух письмо ребенка с благодарностью за благословение, которое посылает божество. Еще тот писал, что его отец, купец, недавно благополучно вернулся из дальнего путешествия и привез ему подарки, и вот один из них мальчик посылает в качестве дара небу. То был искусно вырезанный из темного дерева слон с острыми белыми бивнями, на спине которого располагалась беседка. В ней помещался раджа в богатых одеждах, а на шее слона сидел второй человек, с железным копьем в руках.
‒ Отец, неужели и вправду в мире есть такие огромные животные?..
Юноша спрашивал обо всем, любознательность была главной чертой его характера. Хотя дары приносили каждую неделю и там всегда были удивительные вещи, причем часто золотые или серебряные, он не переставал удивляться, словно видел что-либо подобное в первый раз.
После того как дары были приняты, а письма прочитаны, их складывали в специальную шкатулку, которую на протяжении шести дней открывали, чтобы еще и еще перечитывать просьбы людей, а на седьмой день шкатулку с письмами сжигали в специальной печи. В небо поднимался дым, его видел жрец у подножья горы, и это означало, что божество услышало мольбы и теперь можно нести новые письма и дары.
‒ Отец, а люди ‒ они ведь добрые?
‒ Да, сынок, ‒ с некоторой грустью отвечал отец, надеясь согласием утолить любопытство сына.
‒ Отец, а они ведь очень похожи на нас?
‒ Да, сынок, похожи.
‒ Отец, отпусти меня вниз к людям, ненадолго!..
Отец ничего не ответил. Он молча переживал трагедию, которая только что произошла и о которой Дэйчи не подозревал. То, чего он боялся больше всего, вернее, единственное, чего он боялся, только что случилось. Наконец, со слезами на глазах, он сказал:
‒ Можешь идти, сынок. Даю тебе мое благословение. Знай, что мы с мамой тебя любим и всегда будем ждать.
А мать, которая никогда не вмешивалась в разговор отца с сыном, вдруг разрыдалась, но не проронила ни слова. Так он и запомнил родителей сидящими у столика: отца, сдерживающего свои чувства, и рыдающую мать с красивым лицом, искаженным горем. Сын бросился к ним с объятиями и поцелуями. Никогда за всю свою недолгую жизнь он не видел, чтобы мать была чем-то огорчена и так горько плакала. Его сердце переполняла радость, оттого что самое заветное его желание исполнится и он наконец увидит замечательных добрых людей, которые тоже мечтают его увидеть, ведь именно об этом рассказали ему их письма.
‒ Мама, не плачь! Я же уйду от вас не навсегда. Но прежде праздника моего совершеннолетия, когда в дар от людей мы получим мою будущую жену, я хочу увидеть их, ведь потом это будет невозможно. Не скрою, что хотел бы посмотреть и на мою невесту. Она, наверное, такая же добрая и красивая как ты, мама.
Когда слезы матери иссякли, Дэйчи подошел к отцу.
‒ Отец, ты живешь на свете намного дольше меня и хорошо знаешь людей. Какое напутствие ты дашь мне?
Но отец ничего ему не ответил. Он хотел, чтобы сын сам узнал то, что хочется ему узнать более всего. Он, конечно же, хотел бы предупредить сына, чтобы тот не говорил никому, что он Сын Неба, сошедший со Святой горы, ибо слава, за которой гонятся люди, порождает зависть. Ибо власть, из-за которой люди готовы убивать друг друга, и деньги, ради которых они готовы продать мать и отца, порождают ненависть, а ненависть порождает убийства… Но как это объяснить тому, кто не знал ничего кроме любви?..
Отец сознавал, какие страдания предстоит пережить сыну, но ничего не мог изменить. Он лишь погладил юношу по голове, покрытой длинными, не стриженными от рождения волосами, и сказал:
‒ Возвращайся, сынок, мы будем тебя ждать. Помни: ты Сын Неба и дом твой ‒ Святая гора Ятате-Яма.
Мать хотела дать сыну с собой еды, но он был счастлив, оттого что мечты его сбываются, и не думал о еде. К тому же люди, живущие у подножья горы, так его любят и ждут, они такие щедрые и добрые, что нет нужды запасаться пищей.
Он расцеловал матушку, поклонился отцу и весело побежал вниз по узкой тропинке.
Глава вторая. Святотатство
За три дня до очередного принесения даров жрец Кацамаки Исиу удалялся от земной суеты в маленький домик под горой, дабы предаться молитвам и очистительному посту. Уже много лет в душе его при этом шла упорная борьба. Он не мог удержаться от того, чтобы оставить себе самые ценные подарки ‒ золото и драгоценные камни. В то же время он понимал, что совершает скверный, греховный поступок. Больше всего жреца удивляло то, что он, дав себе слово не повторять свой грех, все-таки продолжал поступать по-прежнему. И чем глубже каялся, тем легче грешил снова. Он уже почти потерял надежду обрести твердость духа и противопоставить свою волю греху и даже усугублял свое падение, уподобляясь в этом развратной женщине по имени Аяко, которую все считали позором их города. Несчастная, испытавшая некогда насилие со стороны чужеземных моряков, теперь была готова отдаться любому, бросившему на нее похотливый взгляд. Она превратилась в некого демона, совращающего всех. Так и Кацамаки пристрастился хватать все, что издавало блеск, даже не задумываясь, зачем оно ему нужно. Но он не переставал надеяться, что за дни очищения душа его воспаряла ввысь – туда, где уже не было места низменным земным желаниям. В эти дни он даже сокращал употребление пищи.
