© текст Соколова Елена Геннадьевна

© Благотворительный фонд поддержки и развития материнства и детства

© верстка Издательство «Территория детства»

– Необходимо заполнить анкету.

Кристина поднялась из-за стола и вышла из кабинета отдела по персоналу, взяв вопросник на шести листах. Пройдя в коридоре мимо нескольких кандидаток на эту же вакансию, ожидавших своей очереди, прошла к только что освободившемуся столику и взяла авторучку.

Обычные вопросы. Фамилия, имя, отчество, адрес, фактический адрес, прежняя фамилия, если меняли, и по какой причине меняли, если меняли.

Вписав девичью фамилию, остро и болезненно осознала, что это ровно половина ее уже прожитой части жизни.

Это половина ее сегодняшней. Неужели все так? И именно с ней.

В один миг один вопрос вместил ответ, продолжительностью в девятнадцать лет плюс еще семнадцать.

«Образование»

– Высшее.

«Прежние места работы»

– Школьная столовая.

Да, действительно, с высшим образованием пришлось искать работу ближе к дому, чтобы иметь возможность растить своего ребенка.

«Причина ухода»

Что тут ответить? Рассказать о том, что пришла новая шеф-повар, подруга директора, и такие дела проворачивать стала, что и придумать невозможно. Однажды котлеты приказала накручивать из испорченного фарша. Кристина отказалась: «Сейчас вызову СЭС, и пусть они увидят, что Вы тут делаете!» Шеф-повар подбоченилась: «Вызывай. Я скажу, что ты лжешь, потому что я с тобой выручкой не поделилась».

В графу Кристина вписала:

– Неудобный график.

«Семейное положение»

С каждым вопросом Кристина ощущала себя все более и более беспомощной. Неприкрытой. Приходилось затрагивать не просто информацию о себе, а касаться ран души, которые, итак-то с трудом удавалось спрятать под лохмотьями приветливости.

Странно распоряжалось время ее жизнью.

Растрепывало, выполаскивало ее, вымывая все самое лучшее. Растворяя в небытии мечты и надежды настолько тщательно, что Кристина и сама уже не могла найти определение, кто она и замужем ли? Она вернулась в кабинет и бережно положила на стол шесть листков анкеты, заполненных своей жизнью. – Мы позвоним вам.

Еще по-летнему теплый, но уже осенний дождь крупными тяжелыми каплями бил по крышам машин, по веселым и грустным зонтикам и брызгался, падая на асфальт. Мокрый дождь не понимал, что мог кому-то не нравиться. «Это же такое счастье – быть мокрым», – думал дождь.

Через массивные, застекленные, но легко открывающиеся двери из здания бизнес-центра выходили офисные работники. Все одинаково прищуривались, привыкая к естественному, хотя и вечернему, уличному свету.

Оказавшись на улице, каждый спешил укрыться от дождя, и около самой двери спешно распахивались зонтики. Один за другим.

Кто-то под раскрывшимся зонтиком бежал на остановку трамвая, кто-то к припаркованной на стоянке машине.

Кристина, прежде чем выйти из здания, присмотрелась к стеклянной двери, отметив, что хорошо оттерла сегодня с нее пятна. На улице раскрыла свой потрепанный зонтик и шагнула в сторону трамвайной остановки.

Буквально следом за ней из бизнес-центра выбежала девушка и, обогнав Кристину, неожиданно резко перед ней остановилась так, что пришлось и самой резко остановиться, а в это же мгновение порыв ветра вывернул зонтик, превратив его в бесформенно развивающуюся тряпку.

Выбежавшая и резко остановившаяся девушка, не обращая внимания ни на кого и ни на что, кокетливо кивнула в сторону иномарки, из которой выглядывал мужчина лет сорока. В этой иномарке и скрылась очень быстро, уютно усевшись на сиденье рядом с водителем.

До трамвайной остановки идти было недалеко, но, учитывая, что теперь она вся промокла, пока выворачивала свой зонтик обратно, и принимая во внимание то, что через растрескавшуюся подошву старых полусапожек вода успела просочиться и хлюпала в них самым противным образом, недолгий путь для Кристины стал невыносимо громоздким испытанием. Непомерно унылым было и ожидание трамвая.

Тряска в трамвае отняла последние силы после отработанной рабочей смены.

Выйдя на своей остановке, молодая женщина дошла до своего дома и позвонила в свою квартиру. Дверь подъезда щелкнула. Скоро загудел вызванный лифт. С улицы в подъезд вошла соседка и с презрением фыркнула:

– Ваш сын сегодня после школы полчаса под дверью околачивался. Вы бы хоть ключ ему заказали. Да и себе тоже.

Открылись двери лифта. Обе женщины вошли в него, и каждая нажала кнопку своего этажа.

Скоро Кристина была уже дома. Аккуратно повесила плащ на вешалку, скинула мокрые полусапожки, прошла на кухню и беспомощно опустилась на табуретку.

Из комнаты вышел сын. Он подошел к маме со спины и нежно обнял ее:

– А я уже уроки сделал. Хочешь, покажу тетрадки?

– Конечно, Дениска!

Мальчик побежал обратно в комнату, ощущая на себе нежный мамин взгляд. Вернулся буквально через пару секунд.

Мама с восхищением стала просматривать записи сына, аккуратно переворачивая страницы тетради. Мальчик стоял рядом и всматривался в выражение маминого лица, боясь пропустить ее удивление и одобрение.

– Умница, просто умница! Устно задавали?

– Рассказ.

Дениска схватил тетрадь и снова помчался в комнату уже за учебником по чтению, а когда вернулся, положил учебник маме на колени:

– Проверяй. Страница двадцать третья.

Мама вслушивалась в каждое слово своего первоклассника, а когда пересказ был закончен, сладко вздохнула и нежно провела рукой по страницам учебника:

– Настоящий мужчина. Самостоятельный такой! Я завтра аванс получу и закажу нам с тобой ключи от подъезда, а себе еще и от квартиры. Не буду тебя отвлекать звонками.

Со стороны лестничной площадки звякнули упавшие на пол ключи. Через пару секунд возня под дверью, потом стук ключа по двери и наконец щелкнул замок.

Выражение лица Дениса вмиг сменилось. Исчезла улыбка, и погас в глазах огонек радости. Кристина по количеству времени, которое потребовалось на то, чтобы ее муж, Денискин отец, смог попасть ключом в замочную скважину, определила степень опьянения вернувшегося с работы хозяина квартиры и взглянула на сына. Мальчик схватил учебник и вместе с ним необычайно быстро, привычными движениями забрался в корзину с грязным бельем. Там он затих.

В квартиру, сильно шатаясь, вошел молодой помятый мужчина в расстегнутой куртке и в мокрых, но не от дождя, брюках. Он уперся ладонью в косяк кухонной двери и попытался разогнуть спину, чтобы взглянуть на жену свысока. Этого не получилось сделать, муж оттолкнулся от косяка и, ударив в стену кулаком, с трудом отделяя звуки, проговорил:

– Дениса позови! Пусть покажет мне, как он уроки сделал.

– В гости он ушел. К однокласснику, – соврала Кристина, – ты, Володя, иди на диване приляг, а то упадешь еще ненароком.

Владимир, словно голодный пес в косточку, вцепился в возможность поскандалить:

– Ты мне не указывай, понятно? Сам знаю, что и когда мне делать.

Ругань безостановочно повалила из открывшегося рта пьяного мужа. Если прислушаться, то складывалось впечатление, что речь его в моменты ярости подключалась к невидимому источнику зла. Извергались слова и определения настолько омерзительные, что невозможно было поверить, будто это может произносить человек.

Кристина молчала не потому, что боялась ответить. Она знала, что-то зло, которое выплескивается сейчас, ищет повод не останавливаться. Только тишина могла вернуть тишину.

Владимир неожиданно замолчал, словно его выключили, развернулся и шагнул в коридор, но до комнаты дойти не смог и прямо в коридоре упал и захрапел.

Из корзины с грязным бельем вылез Денис и тихонько, чтобы не разбудить отца, ушел спать.

В дверь квартиры тут же позвонили. На площадке стояла соседка с нижнего этажа:

– Когда это прекратится? В лифт войти нельзя!