– Да. Почти из области фантастики… Ладно. Мы с тобой подумаем, как сделать так, чтобы её не ранить…
– Ты заглядываешь в наше будущее?
– А ты нет?
– Стараюсь не. Не заглядывать дальше нашей оговоренной встречи. Ты же знаешь, я научилась жить здесь и сейчас. Нет, конечно, я не настолько продвинулась, чтобы не думать о завтрашнем дне. И в отношениях, в том числе. Дай я себе волю, я бы ночами не спала, думала бы о том, как у нас всё сложится, и что будет со мной, когда я тебе наскучу…
– …или наоборот…
– Ну да, в этом плане…
– Значит, не будем про навсегда и никогда.
– Не будем.
– У нас с тобой есть… ближайшие двое суток, так?
– Так.
– И мы.
– И мы…
– И я соскучился…
30.
– В тот день, когда мы встретились в лифте, я получил документы на эмиграцию.
– Вот как…
– Вот так.
– Поздравляю.
– Спасибо.
– Когда?..
– Не спеши.
– А что?
– Я думаю, нужно ли мне это.
– Ну, когда документы подавал, ты же всё учёл…
– Кроме фактора случайности…
– Ты имеешь в виду…
– Поездку в лифте.
– Ты же не скажешь, что она изменила твои планы столь радикально.
– Не знаю, насчёт изменения планов, но пересмотр явно потребуется… Что ты притихла?
– Да нет…
– Можно интимный вопрос?
– Можно.
– Ты жила одна… Ты не мечтала о… о спутнике жизни?
– Конечно, мечтала. Это и есть твой интимный вопрос?
– Это была его первая часть.
– А сколько частей всего?
– Две.
– Ну?..
– А ты себе его представляла?
– Пыталась.
– Каким?
– Это уже третий вопрос…
– Это вторая часть второго вопроса…
Она засмеялась:
– А сколько подвопросов во втором вопросе?
– Два.
– Угу… Значит, это – последний?
– И основной. Если тебе угодно.
– Таким, как ты.
– Прямо вот таким.
– Прямо вот таким.
– Не толще, не тоньше… не лысей, не волосатей…
– …не умней, не глупей… А Таня в курсе?
– В курсе чего?
– Твоего переезда.
– Возможного переезда, добавим. Никто не в курсе. Кроме моего друга. Кроме ангела, о котором я тебе ещё не рассказал.
– И Тоня не в курсе?
– Наполовину… Я когда-то заикался о такой возможности.
– И что за друг-ангел?
– Школьный друг…
– Ну?..
– Он уехал шестнадцать лет назад…
– И зовёт тебя.
– Уже дозвался.
– Прости, я надоела тебе своими вопросами… Что-то ты не в ударе сегодня…
– Да, что-то не в ударе… прости.
– Тогда замнём.
– Замнём.
«Вот и всё… замяли… Только трагедию делать не стоит. Всё это мы уже проходили… Я всегда мечтала о таком, как ты… Все ваши мечты только о себе любимых…»
«Ну… докури… не спеша, медленно погаси сигаретку и иди… Только без драм… ты уже взрослая девочка… понимаешь, что к чему… Ну, показалось… бывает…»
– Я пойду.
– Не смею задерживать…
– Не провожайте.
– Как изволите.
31.
«Давненько ты не плакала, девушка… – Поплакать иногда полезно… – Ну, это аргумент!.. – Для глаз полезно… – Конечно! – И для души. – А как же!.. – Да, для души, между прочим, тоже. – Ладно, вытирай глазки, и поехали… – Сейчас, ещё немного… Ой, меня что, грабить будут?..»
– Женя, открой!
– Что случилось? Я что-то оставила у тебя?..
– Ты плачешь?..
– Нет, это от смеха…
– Боже мой, Женя… Прости меня… Ну выйди же!
– Лучше ты сядь.
– Сел. Женя… Прости.
– За что?
– За то, что не сдержал эмоций.
– Мы оба не сдержали эмоций.
– Ну, слава Богу, значит, не роботы…
– Не роботы…
– Женя! Повернись же ко мне! Отстегни ты этот ремень… Иди ко мне… Вот так… Теперь плачь… Плачешь ты тоже здорово, как и смеёшься… Плачь… только на моём плече позволяю тебе плакать…
– Значит… я… значит, я плачу… последние… последние денёчки…
– Разберёмся с этим… Плакать иногда полезно.
– Вот я только что… только что себя в этом… в этом убеждала…
– Убедила?..
– Я не успела понять… кто-то в окно затарабанил… я думала, грабить будут…
– Ну… успокойся…
– Да… сейчас…
– Пойдём… И прости ещё раз.
– Ты меня тоже.
– Хорошо. Прощаю. Пойдём. Я психанул что-то…
– И я психанула…
– Ну мы же не упыри какие, чтобы вот так…
– Конечно…
– Всё решаемо.
– Конечно.
– Мы же не собираемся давить друг на друга…
– Нет, конечно… Прости меня.
– И точек ставить не будем.
– Не будем…
– Пошли.
– Пошли.
* * *
– А почему ты называешь его ангелом?.. Нет, я понимаю, конечно, что все мы друг другу ангелы… И всё же?
– Через него я научился принимать людей такими, какие они есть… Во всяком случае, осознанно принимать…
– Интересно…
– Да. Очень… Мы были знакомы с восьмого класса. Он приехал из другого города, пришёл в наш класс новичком, был средним учеником, хорошистом. И я его не любил. Он меня раздражал. Чем – я не мог понять. Манерами своими… не как все был, короче, а меня учили быть, как все. И я старался. Но, сейчас понимаю, я завидовал ему. Тому, что он может себе позволить не соответствовать. Он был незаметный, не выделялся, жил как-то в стороне… при этом не отлынивал от общих комсомольских дел… Короче, как все и не как все. Я долго не мог нащупать эту грань и психовал, когда думал о нём. А чем дальше, тем больше я думал о нём… свои неблаговидные поступки я вдруг начал чистить под ним. Это выводило меня из себя… Ты не представляешь… я увеличил его физиономию из восьмиклассной общей фотографии, повесил у себя в комнате на стену и разговаривал с ним… точнее, я кричал на него… не в слух, конечно, про себя… Ну что пялишься! – орал я ему, – что? что тебе нужно от меня?!. Потом швырял в него чем-нибудь… потом сдирал со стены, опять вешал… замусолил эту карточку… Тебе не странно это слышать?
– Нет, я тебя понимаю.
– Правда?.. Ладно… Где-то в середине десятого я на него наехал… не помню, за что… я прицепился к нему: что ты выделываешься?! – кричал я… кричал, как на его карточку кричал миллион раз. Он спокойно мне ответил, что вовсе не выделывается. Ну и меня занесло… я вмазал ему… у него пошла кровь из губы. Народ оттащил меня. А он даже не попытался ответить, достал платок – у него всегда в кармане был платок… чистый… чистый платок! – прижал к губе и пошёл в туалет… А я сбежал из школы, за школьные сараи убежал… и там плакал… так зло, безнадёжно… В голове готово было взорваться всё, что я в ней хранил – правила, понятия, внушённое, выстраданное… Я едва ли не бился ею о стену… Я ничего не мог понять… перед глазами стояло его лицо – то, с карточки… а я продолжал кричать… я кричал теперь тихим шёпотом, но свирепо, так что связки рвались… я кричал: что пялишься?! я тебя ненавижу!.. Ну и так далее. Потом устал. Потом стемнело, я замёрз. Пошёл, забрал пальто из раздевалки, поплёлся домой, снял его обдрипанный портрет и порвал на мелкие клочки. Ужинать не вышел. Мама пришла, спрашивала, что со мной, я сказал, что не знаю, мне плохо, она предложила отдохнуть, не идти завтра в школу… Она иногда чувствовала, что мне нужно отдохнуть, и писала классной записку, что меня не было по семейным обстоятельствам… Я ни разу этим её доверием не злоупотребил, надо сказать… если она на следующее утро спрашивала: ну что, отдохнул, или ещё денёк поленишься? – я отвечал честно: или нет, не отдохнул, или да, я иду в школу. Ну вот, я не пошёл в школу. Потом не пошёл снова. На третий день мама спросила, что же всё-таки со мной, не стоит ли к врачу сходить… Я тогда взял и ляпнул: я ударил одноклассника. Ну, и всё-всё ей рассказал. Про карточку злосчастную, про мою ненависть… про то, что не знаю, почему и откуда она взялась. А мама говорит: кто-то мудрый сказал, что самый простой способ получить ответ – это задать вопрос…