Прежан выдохнул дым и, потушив сигару, сказал, что, судя по всему, это потому, что Нуаре не сможет вечно держать Доминика в жандармерии. Он слабее и скоро ему придется уступить, из-за чего моя мать хоть как-то пыталась обернуть ситуацию в свою пользу.

— Значит, скоро Доминика освободят? — я широко раскрыла глаза и, задавая этот вопрос, казалось, даже не дышала.

Прежан ничего не ответил, а я поняла, что все не так просто, как хотелось бы. Нуаре был готов на многое, лишь бы отомстить. Даже на критичные и лишенные логики поступки, а это плохо.

Но Прежан задумался о поведении моей матери. Она паниковала и в цепи являлась самой слабой. Если этим резко воспользоваться, Доминика можно было освободить, а, после этого уже уничтожить Нуаре.

Прежан был против того, чтобы я каким-либо образом была задействована в этом всем, а я желала лишь одного — чтобы Доминика выпустили. Поэтому сама попросила мужчину дать мне возможность помочь им.

— Пожалуйста, я справлюсь, — сказала умоляюще. — Если с Домиником что-то случится, я себе этого никогда не прощу. Уверена, что и вы тоже.

Эта ночь была самой длинной в моей жизни. Я не спала и опять сидела на полу рядом с Ивесом. Гладила кота, смотрела в пустоту и раз за разом кусала губы, из-за чего они сильно покраснели.

Уже утром я позвонила маме и сказала, что согласна на ее условие. Я уеду с ней из Парижа, если она заберет заявление.

— Неужели ты поумнела? Но ты же понимаешь, что я не хочу, чтобы ваши отношения потом возобновились? Порви с ним раз и навсегда.

— Хорошо, мам.

Я толком не понимала, чего мама добивалась этим переездом. Насчет Доминика все ясно, но у меня в Париже учеба. Престижнее Сорбонны была только ВНШ, но и она находилась в Париже. То есть, с переездом я теряла очень хорошее образование.

Но я решила это не уточнять. Пока что мама сказала, что мы с ней уедем в Марсель и поживем у ее подруги, пока она не решит, что делать дальше.

Вот только, для начала мне следовало бросить Доминика. Из-за того, что мама на этом так настаивала, я сделала вывод, что она обязательно узнает, сделала я это или нет.

Прежан эти мои мысли подтвердил.

Этим вечером мне предстояло бросить Доминика. Я уверяла себя в том, что все будет хорошо, ведь, как только мы уедем из Парижа, Моно выпустят и, в тот же момент, Прежан вернет меня обратно. После всего этого я смогу нормально поговорить с Домиником и все ему объяснить.

Я бесконечное количество раз повторяла себе эти слова, но на душе все равно было тяжело и, когда наступило время ехать в жандармерию, я стала нервничать, хоть и по предполагаемой игре мне стоило выглядеть уверенной.

— Мы уже скоро приедем, — сказал один из телохранителей Прежана, когда мы подъезжали к нужному зданию.

Я издалека его заметила и сразу ощутила нечто жуткое исходящее от этого места. Оно сдавливало сознание и пробиралось в грудь сжимая сердце. В этом здании даже дышать было тяжело.

Держа ладони в карманах пальто, я старалась вести себя сдержано, хотя хотелось то и дело с опаской осмотреться по сторонам.

Меня провели по длинному коридору и завели в небольшую комнату, в которой из мебели были только стол и два стула, расположенных по обе стороны от него. Я села на один из них и стала ждать.

Прошло не больше десяти минут, как я услышала шаги и вот трое жандармов завели в это крошечное помещение Доминика.

Моно сразу меня заметил и наши взгляды встретились. Казалось, что в этот момент воздух в комнате полыхнул и пространство между нами взорвалось искрами. Я замерла и впервые за последнее время вдохнула полной грудью. Уже теперь казалось, что все последние дни я вообще не жила.

— Нану, — от звучания его хриплого голоса по коже пробежали будоражащие мурашки.

В этот момент Моно сел на противоположный стул, из-за чего теперь нас разделял стол. На запястьях Доминика были наручники и жандарм приковал их к твердой поверхности впереди парня.

Сейчас Моно был коротко стрижен, но с небольшой щетиной. Одетый в спортивные штаны черного цвета и такую же темную мастерку, из-под которой выглядывала серая футболка.

Он немного помятый, но все такой же красивый. Смотрела на него и аж дух перехватывало. Насколько же сильно хотелось броситься к нему и крепко обнять, но я себе этого позволить не могла.

— Зачем пришла? — голос Доминика спокойный, но взгляд такой, что невольно хотелось поежиться или, лучше, спрятаться.

Моно все еще считал, что я ему изменила. Да, за последние дни явно взял себя в руки, но все еще был в ярости. Это стойко ощущалось.

— Я уже давно хотела с тобой увидеться, но удалось это сделать только сейчас, — я сделала небольшую паузу, после чего сказала: — Я пришла, чтобы сказать, что между нами все кончено. Я тебя бросаю.

— Бросаешь? — взгляд Доминика в одно мгновение полыхнул безумием и на губах появился оскал.

— Да, — я твердо кивнула, после чего кинула быстрый взгляд на жандармов, которые все еще находились в комнате.

— Собралась уйти к другому? К тому, с кем в машине зажималась? — Доминик сжал ладони в кулаки до побелевших костяшек и натянул цепи наручников так, будто казалось, что они вот-вот порвутся. — Не знал, что ты такая шлюха. Жаль. Иначе бы пользовался тобой, как ты этого заслуживаешь.

Слова больно врезались в сердце, но я старалась не подавать вида и оставаться все такой же спокойной.

— Я не ухожу к кому-то. Я ухожу от тебя. Ты избил мою маму.

— И ты в это веришь? Считаешь, что я поступил бы так? — оскал на лице Доминика стал еще более жутким.

«Нет, не верю» — пронеслось в сознании, но вслух я произнесла другие слова:

— Я видела, что порой ты способен на ужасные поступки, но сюда я пришла не для того, чтобы что-то доказывать тебе. Я сказала все, что хотела. Надеюсь, что мы больше никогда не увидимся.

Сердце разрывалось на куски и я понимала, что, еще немного и я начну плакать, или вовсе не сдержусь и все-таки обниму Доминика. Поэтому мне следовало уходить. Чем быстрее, тем лучше.

Я встала со стула и пошла в сторону двери, но, перед тем, как выйти в коридор, услышала:

— Я найду твоего нового ушлепка и тебя.

Я ускорила шаг и вышла из комнаты, ощущая, как сердце билось на разрыв и руки подрагивали.

Мама точно знала, что я сегодня виделась с Домиником и, более того, ей было известно о том, что я ему говорила. В коем-то веке она была довольной и первая позвонила мне.

Мама сказала, что я молодец. Она похвалила меня и назвала умной дочерью, после чего сообщила, что сегодня она заедет за мной. В ходе разговора выяснилось, что она так и не знала, где я жила и я решила сказать ей, что сама доберусь до вокзала, где мы как раз встретимся.

В этот день я в последний раз поговорила с Прежаном и поехала на вокзал, а оттуда вместе с мамой в Марсель. В доме ее подруги я уже раньше гостила, поэтому для меня это место не было новым.

Пока что я вообще не могла думать ни о чем, кроме, как о заявлении на Доминика и мама свою часть сделки выполнила. Как только мы оказались в Марселе, она позвонила знакомому из жандармерии и заявление было уничтожено.

— Я надеюсь, что в будущем ты будешь более разборчива в парнях, — сказала мама, улыбнувшись мне, а я, не сдержавшись, прошептала:

— У тебя так быстро синяки сошли. Обычно они долго не сходили.

— Так дней уже сколько прошло, — уклончиво сказала она, после чего изменила тему разговора.

Я смотрела на маму и уже теперь видела только лживую женщину, рядом с которой мне было невыносимо находиться.

Поэтому я все ждала хороших новостей и они уже вскоре пришли. Мне написал месье Мартен и сказал, что Доминика выпустили.

Мне пришлось закрыться в гостевой спальне, которую для меня выделили, ведь радовалась я настолько сильно, что не могла сдержать себя и начала прыгать на кровати.

Вот только, плохие новости так же не заставили себя ждать. Уже вскоре перезвонил месье Мартен и сказал, что машина с Прежаном была взорвана. Это произошло, когда мужчина ехал в свой особняк, в котором его как раз уже ждал Моно.