— Тимур, прости. Мы не можем, это неправильно! — он понимающе смотрит на нее и громко выдыхает. Его теплое дыхание мягко щекочет ее реснички, Ника интуитивно прикрывает глаза от приятного ощущения. Он нежно притягивает ее к себе, обнимает и касается своей ладонью ее затылка. Прижимает ее голову к своей груди, отчего Ника слышит, как быстро бьется его сердце.

— Ты меня прости, мое маленькое сумасшествие. Обещаю, я не обижу тебя… Я буду ждать тебя столько, сколько понадобится. Даже если для этого придется ждать целую вечность.

— Признание неожиданно срывается с его губ, но он совсем не жалеет о сказанном.

Потому что он говорит сердцем… Впервые в жизни. Потому что раньше он даже не подозревал, что сердце тоже умеет говорить.

Так и стоят, в обнимку. Пока обоим, практически одновременно, не становится холодно. Оно и понятно, ведь оба промокли до нитки, недалеко и простудиться. Конечно, в доме Тимура работают обогреватели, но все равно прохладно.

Тимур поднимает Нику на руки и несет в спальню. Размещает ее прямо у камина и влюбленными глазами смотрит на это личико, лишенное и грамма косметики:

— Стой здесь, я вернусь очень скоро! — целует ее в лобик, а сам возвращается в ванную. Достает из шкафчика два больших полотенца. Возвращается к Нике и протягивает ей одно из них. — Прости, у меня нет женской одежды. Если хочешь, можешь выбрать что-то в моем шкафу! — улыбается, глядя на эту растерянную мордочку. Она идеальная. Он еще никогда не видел таких красивых девушек. Конечно, встречались на его пути писанные красотки, но стоило им умыться… В общем красота смывалась вместе с макияжем.

А Ника! Она сразу была практически без макияжа. Только тушь на ресницах, немного румян на щеках и все.

— Ты невероятно красивая! — смущает ее, отчего на лице опять появляется румянец. Странно, а он списывал его на косметику. Приглядывается к ее лицу внимательнее — ресницы такие же, как и раньше. — Какая у тебя тушь водостойкая! — улыбается. А Ника хмурит брови.

— Нет никакой туши! — выхватывает полотенце из его рук. — Я вообще не крашусь, не люблю. — Он восхищается ею еще больше. Потому что сейчас редко встретишь девушку с такой естественной красотой. И которая сама скажет, что против косметики. Да откуда она взялась?

Наверняка произошла какая-то ошибка. Но это он будет выяснять у своего друга. Боится задать этот вопрос Нике, а то еще обидится. То, что она — девушка непростая, он уже понял.

Ника прижимает к своей мокрой одежде полотенце, проходится им по мокрым волосам. А Тимур. Он просто смотрит, не шевелясь. Ему совсем не холодно, по крайней мере, он сейчас не чувствует этого.

Тимур наслаждается ее видом — она так непринужденно стоит в его спальне, словно так и должно быть. Она кажется такой СВОЕЙ в этом доме, наверное, даже больше, чем он сам.

— Можешь мне сам выбрать что-нибудь из своей одежды? Не люблю рыться в чужих вещах. — переходит на писк, словно боится говорить.

— Мой мышонок! — целует ее в нежные губки. Как же ему нравится прикасаться к ней, ловить ее смущение, замечать сладкий румянец на щеках.

Отворачивается к шкафу и достает темную футболку, черные треники и коричневый свитер. Возвращается к Нике, а она недовольно смотрит на эти «подаяния».

— Я не люблю такие темные вещи. Привыкла быть серой мышкой, но даже это не мешает мне выбирать одежды светлых оттенков, — поджимает губки, но послушно берет одежду в руки.

— Ты не серая мышь! — опять целует. — Я назвал тебя мышонком не потому, что считаю тебя серой мышкой. Ты такая маленькая, хрупкая, беззащитная! — МОЯ, чуть не вырвалось из его уст. Но он боится, что сейчас не поймет, оттолкнет. И так уже не раз называл ее своей. Очень быстро, с ней надо иначе. И он даже готов меняться. Только ради нее. — Я не против, чтобы ты рылась в моих вещах. — одаривает ее такой нежной улыбкой, что она готова расплавиться прямо здесь. И не от тепла обогревателя, а от тепла Тимура.

— Тогда давай по-быстрому выберу что-то для тебя и для себя. — подбегает к шкафу и распахивает дверцы. Недовольно смотрит на одежду. — Почему тут все такое темное? Добавь в свою жизнь побольше ярких красок, увидишь, так жить приятнее! — похоже, одно яркое пятнышко само собой ворвалось в его жизнь. И он, на самом деле, чувствует себя лучше.

— Где ж ты была раньше? — обхватывает ее за талию со спины, пока она что — то пытается раздобыть в его шкафу. Ника открывает вторую дверцу и радуется, как ребенок.

— Оооо, смотри! То, что надо! — достает себе ярко-оранжевую футболку, а для Тимура — салатовую. Потом находит для обоих серые треники. Тимур был уверен, что выбросил эти вещи… Из его прошлой жизни, когда он еще был счастлив. И как он, вообще, мог носить что-то подобное?

Ника разворачивается к Тимуру лицом и вглядывается в его глаза. У самой глазки блестят!

— Уже представляю, как на тебе будет смотреться эта футболка! — смеется. А сама уходит в ванную, где быстро снимает мокрые вещи и надевает сухие, выбранные в шкафу Тимура. Смотрит на себя в зеркало и не выдерживает, начинает смеяться.

Выглядит очень комично. Потому что ладно, майка не по размеру. Но эти широкие спортивные треники. Ника чувствует себя больше на несколько размеров!

Да еще и надела на голое тело, потому что пришлось снять абсолютно всю одежду, в том числе и нижнее белье. Девушка чувствует себя немного некомфортно, но зато тепло.

Тимур стучит в дверь ванной. Ника разрешает ему войти. Но когда он распахивает дверь, девушка теряет дар речи. Салатовая футболка обтягивает его мышцы так, словно вот-вот разорвется. При этом она больше напоминает топ, а не футболку, потому что проглядывает полоска кожи в области живота.

— Не самая хорошая идея. Я три года не надевал эту одежду. Даже не знал, что так изменился за это время! — оно и неудивительно, ведь Тимур не все время пил. Только по выходным в основном. Зато три раза в неделю посещал спортзал, отчего мышцы заметно окрепли.

Нике неловко находиться рядом с ним. Он — такой красавец, с таким торсом! А она — выглядит как маленький бомжик, да еще и боится, чтобы штаны не сползли, продемонстрировав ее причинное место. Благо, треники на шнуровке, так что опасность этого невелика. Но все же.

— Можешь забросить свои вещи в стирку. У меня машинка с сушкой, так что, когда достанешь, они будут полностью сухие! — но Ника не шевелится с места. Вместо этого продолжает в открытую разглядывать Тимура.

— Что-то случилось? — озадаченно и с нескрываемым волнением смотрит на нее. А она. Что ей ответить? Признаться в том, как сильно ей хочется прикоснуться к прессу Тимура, чтобы проверить, насколько он твердый?

Вдох-выдох, прикрывает глаза, чтобы расслабиться. Она не хочет показывать ему свое смущение. И так считает ее малявкой, которой даже 18 нет.

— Нет-нет, просто задумалась! — поднимает на него свои глаза, обрамленные длиннющими ресницами, и пытается улыбнуться. Тимур кивает, а потом по-хозяйски собирает ее мокрые вещи, разбросанные на полу (да, даже нижнее белье, от чего Ника краснеет еще больше) и закидывает их в машинку. Включает какой-то режим, и когда стиральная машина начинает гудеть, оповещая о начале стирки, уводит Нику из ванной комнаты.

— Тимур, давай я пол протру, он ведь мокрый совсем! — не унимается Ника и хочет вернуться, чтобы навести порядок.

— Сам высохнет! Я же тебя попросил остаться со мной не для того, чтобы уборкой заниматься. — Усаживает ее попой на диван. Сам садится на корточки напротив нее, берет ее холодные ручки в свои ладошки и смотрит на нее. Им предстоит очень важный разговор, ему нужно, чтобы его выслушали.

— Ника, я хочу чтобы ты знала — то, что произошло только что… — договорить не успевает, потому что снизу раздается звонок в дверь. Нехотя поднимается. — Жди здесь, я скоро вернусь!

Он уходит, оставляя ее наедине со своими мыслями. Что он хотел сказать? Что произошедшее ничего не значит для него? Это разбило бы ее сердце на миллион частиц, потому что для нее этот поцелуй значит. И значит многое.